Мариус Габриэль - Первородный грех. Книга вторая

– Я что, кричала? – задыхаясь, пробормотала девушка.

– Нет. Просто ты металась.

– Мне приснился кошмар. Про отца. – Она уткнулась лицом в его грудь. Ее била безудержная дрожь. – О Господи. Я почему-то никак не могу по-настоящему закричать, когда мне снится этот сон. Если бы мне удалось это сделать, кошмар бы кончился…

– Успокойся. Это ведь только сон.

– Но он постоянно преследует меня. Всю жизнь. Это невыносимо.

Она отстранилась от Джоула. В груди гулко стучало сердце. Он обеспокоенно посмотрел ей в глаза.

– Ты слишком напугана. Тебя всю трясет. Пожалуйста, успокойся.

Иден сделала глубокий вдох.

– Все. Мне уже лучше. Я рада, что ты сейчас здесь. – Она стянула с себя мокрую от пота футболку, швырнула ее в угол и легла на спину, подложив под голову руки. – В чем дело? – спросила Иден, заметив, как изменилось его лицо.

– Надень чистую рубашку.

– Хорошо, только немного просохну. Я что, смущаю тебя? – Она взглянула на свои маленькие груди с заострившимися сосками. – Ты же уже видел меня голой.

– Ты слишком… – раздраженно начал Джоул.

– Слишком что?

Слишком… незащищенная. Неужели тебе никогда не говорили, что надо быть более осторожной, более осмотрительной?

– Что-то не припомню такого.

– Ты идешь по жизни, как несмышленый ребенок, который не знает, что пчела может ужалить, а горящая спичка обжечь палец… Тебе кажется, что твоей безопасности ничто не угрожает, что все вокруг открыто тебе навстречу.

– И все это ты говоришь только потому, что я сняла футболку?

– Да не только! Ты постоянно напрашиваешься на неприятности!

– Вот уж не думала, что вид моих голых сисек может разжечь в тебе желание изнасиловать меня, – криво усмехнулась Иден. – Не больно-то они соблазнительные.

– Хоть ты и… – Джоул прикусил язык. Их глаза встретились.

– Если бы ты хотел меня изнасиловать, ты бы давно уже мог сделать это. Да я сама тебе себя предлагала… – Тем не менее она все же прикрыла груди руками. – Извини.

– Тебе нужен человек, который бы оберегал тебя от невзгод, охранял…

Иден улыбнулась.

– Вот ты меня и охраняешь. – Она протянула руку, взяла чистую футболку и через голову надела ее. – Ну, так лучше?

Он кивнул. И только сейчас Иден заметила у него в руке повязку для глаз.

– А это зачем?

Она увидела, как чуть приподнялся и опустился его кадык, когда он в нерешительности проглотил слюну.

– Как ты посмотришь на то, чтобы немного размяться?

Иден вытаращила глаза.

– Что значит «размяться»?

– Ну, прогуляться.

Она не поверила собственным ушам.

– Ты хочешь сказать – выйти? Выйти из дома?

Джоул снова кивнул.

– Только я должен быть уверен, что могу доверять тебе.

– Конечно можешь! – не колеблясь, воскликнула Иден. – Я сделаю все, что ты мне прикажешь, Джоул. Все, что угодно.

– Я должен буду надеть на тебя наручники и эту повязку. И ты не будешь пытаться сорвать ее до тех пор, пока я не разрешу тебе сделать это.

– Обещаю!

– Я положу тебя в багажное отделение пикапа и отвезу в то место, где ты сможешь спокойно погулять. Поняла?

Не в силах произнести от волнения ни слова, Иден энергично закивала.

Джоул протянул ей повязку.

– Что ж, тогда пошли.

Ехать было неудобно и даже мучительно больно. Оказавшись в пикапе, Иден снова вспомнила о том вечере, когда он похитил се, когда она в последний раз видела мир. Стояла ужасная жара, пыль мешала дышать.

Но все это не имело значения. От мысли о скорой прогулке на открытом воздухе, под благословенными лучами солнца у нее начинала кружиться голова.

Наконец тряска прекратилась, мотор заглох.

Джоул раскрыл заднюю дверь пикапа и помог ей выбраться наружу. Она почувствовала, как в лицо ударил горячий ветер, словно дыхание огромного костра.

Он снял с нее наручники и предупредил:

– Повязку пока не трогай. Нам надо еще немного пройти.

Он взял ее за руку. Иден изо всех сил вцепилась в него.

– Джоул, мне страшно…

– Не надо бояться. Просто иди рядом со мной. Повиснув на его руке, она нетвердой походкой пошла вперед. Под ногами была неровная почва, тело окутывал раскаленный воздух пустыни Порывистый ветер трепал волосы, завывая в ветвях изнывающей от жары растительности. Бившая в лицо пыль вызывала кашель. Один раз Иден обо что-то споткнулась и стала падать, но Джоул подхватил ее и поставил на ноги. И вот они остановились.

– Пришли, – сказал он, отпуская ее руку. Она почувствовала, как его пальцы развязывают повязку, и закрыла глаза, но от ударившего в опущенные веки солнца все вокруг сделалось ярко-алым. Иден прикрыла глаза ладонью и испуганно вскрикнула.

– Тебе потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к свету, – совсем рядом раздался его голос.

Она медленно опустила руку. И открыла глаза.

Глава тринадцатая

ШОН

Май, 1938

Барселона

Она почувствовала, что он гладит ее волосы. Наверное, это ей снится. Затем она услышала его голос.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

Ее сердце невыносимо заныло, словно что-то сдавило его.

– Шон!

Шон стоял возле кровати на коленях, как будто приготовился к молитве. Он обнял се и крепко прижал к себе. Давясь слезами, Мерседес припала к нему.

– О, Шон. Слава Богу, ты вернулся.

Он стал целовать ее – в губы, в глаза, во вздрагивающую от рыданий шею. Его щеки покрывала колючая щетина, и от него исходил едкий запах пота.

– Иди же ко мне, – сдавленным от волнения голосом проговорила Мерседес.

Он разделся и лег в постель. Она жадно впилась в губы Шона, изо всех сил пытаясь затащить его на себя. Потом, в другой раз, они будут заниматься любовью не спеша, с чувством, с эротизмом. Сейчас же они просто отчаянно нуждались в самом обыкновенном сексе, лишенном каких бы то ни было изысков и фантазий.

Шон грубо навалился на нее сверху. Раздвинув ноги, Мерседес обхватила его ими, затем просунула вниз руку и помогла ему ввести ставший от неутоленной страсти твердым, как камень, член. Шон застонал. И, пока он входил в нее, она пожирала глазами его мужественное лицо с затуманившимся взором.

– О Господи, – прошептал он, и Мерседес почувствовала, как заполняет ее его плоть.

Движения Шона становились все более резкими, неистовыми, исступленными; он вбивался в нее с какой-то безумной ожесточенностью. Пожалуй, в таком сексе было больше боли, чем наслаждения. Но никто из них наслаждения и не искал. Их стройные тела жаждали совсем другого – они стремились убежать от одиночества, от смерти.

Они кончили одновременно, сотрясаясь в безудержных конвульсиях оргазма, стискивая друг друга в жарких объятиях, повторяя, словно в бреду, слова любви.