Татьяна Туринская - Идолопоклонница
Женя, кажется, даже не отреагировала на это замечание. Зато в вопрос воспитания подрастающего поколения решил вмешаться папа.
— Витя, — довольно грозно, словно бы разговаривал не с малышом, а со взрослым сыном, обратился он к ребенку. — Сколько раз мама может говорить? Сиди спокойно!
Мальчишечка заинтересованно повернулся к отцу:
— Да? — бесхитростно, но достаточно громко, так, что стоящие рядом пассажиры могли услышать его слова без труда, спросил Витя. — А сколько лаз тебе мама говолила в мой гольшочик не писать, а ты все лавно писаешь!
Строгий папаша тут же заткнулся и зарделся, словно невинная институтка, услышавшая матерный анекдот. Мамаша тут же шикнула на ребенка и насильно отвернула его любознательную головку к окну. Народ вокруг попытался сдержать смех, хотя кое-кто и прыснул довольно громко. Основная же масса пассажиров лишь принудительно сжимали губы в попытках не рассмеяться. Витя не смог долго разглядывать скучную картинку в окошке, и вновь принялся крутиться на маминых руках. Впрочем, замечаний ему больше никто не делал.
Троллейбус замедлил ход и подрулил к остановке, с громким фырканьем открылись двери, и веселая семейка спешно покинула салон, не доехав до нужной остановки. И только тогда пассажиры рассмеялись от души.
— В психологии это называется детской непосредственностью, — блеснула эрудицией дамочка лет сорока, сидящая позади Женьки.
На освободившееся место тут же не столько сел, сколько упал объемный мужик с пивным брюшком.
— А что, — как-то странно хрюкнув то ли от удара о сиденье, то ли столь оригинальным образом рассмеявшись, провозгласил он. — Очень удобно, наверное. Когда кубок чемпионов, голевая ситуация, а пиво куда-то девать надо так не вовремя… Ноу-хау, блин! Надо взять на вооружение.
Народ вокруг захихикал веселее и откровеннее. Кто-то вдруг вспомнил, что у одного из французских королей даже трон был специально приспособлен для физиологических нужд, кто-то усомнился в правдивости подобных сведений. Но даже не принимавшие участия в обсуждении животрепещущего вопроса улыбались во весь рот.
И кажется, только Женька не заметила происходящего. Или просто не посчитала ситуацию забавной? Так или иначе, но она по-прежнему с неизбывной тоской смотрела в окно. С виду — ни дать, ни взять — уставшая за день сотрудница рядового учреждения. И кто бы мог подумать, какие страсти бушевали в ее душе в данную минуту?!
- 'Ради меня. Ради нас. Ради меня. Ради нас. Ради меня', - вновь и вновь звучал в ее голове голос Городинского.
- 'Ради нас?' — в который уж раз по счету за последние дни мысленно вопрошала она. — 'Ради нас? Это подло, Дима! Зачем ты так? Нельзя подлостью доказать любовь. Нельзя, Дима…'
- 'Ради меня. Ради нас. Ради меня', - рефреном звучал голос Дмитрия.
- 'Нет, нет, Дима, так нельзя! Не смей просить меня об этом! Нет, Дима, только не это!' — взывала Женя к совести Городинского.
- 'Ради меня', - умолял Дмитрий.
Женя вновь и вновь возмущалась: и это — любовь?! и за это — страдать?! доказывать?! любовь, грязь… прочь, прочь! хватит!
На мгновение успокаивалась, приняв решение. Но тут же в голове возникали все те же вопросы: а как же Дима? Ведь ему нужна помощь… Он ведь так надеется… Ведь Зимину верить нельзя. Обещал, что ничего не скажет Алине, а сам тут же поехал к ней. Не иначе, как придумал еще более страшное наказание для Димы. Как же Дима?..
Глава 15
Едва Женя переступила порог дома, как тут же зазвонил городской телефон. К ее немыслимому удивлению, это оказался Городинский. Странно, ведь раньше он всегда звонил на мобильный. Впрочем, ничего странного: раньше он звонил для того, чтобы бросить ей коротенькое сообщение: мол, я тебя жду, давай быстрей. Теперь же разговаривал с нею подолгу, вновь и вновь пытаясь уговорить спасти его от страшного человека Зимина. Все правильно: зачем платить за мобильную связь, когда можно сэкономить?
— Женька, родная моя, ну что там у тебя, чем порадуешь?
— Мне нечем тебя радовать, — довольно сухо ответила Женя.
Городинский взмолился:
— Женька, милая, ну как же так? Ты же обещала!
Женя не ответила, не имея ни малейшего желания говорить на эту тему.
— Женька! — воскликнул Дима.
Но Женя не спешила откликаться на его призыв, прекрасно зная, что последует дальше.
— Ну ты же знаешь, как я тебя люблю, Женька! — взывал к ее совести Городинский. — Да, я понимаю, с моей стороны это может выглядеть несколько некрасиво, но ты же должна понять… Я ведь не виноват, Женька, ты же понимаешь, что это просто роковое стечение обстоятельств! Жень, ну не молчи, пожалуйста. Женька, ау, ты где?
Женя принужденно отозвалась:
— Я здесь, Дима, я всегда здесь.
— Так не пугай меня молчанием! Если бы ты только знала, как я соскучился, Женька! Но ты же понимаешь — пока мы не разрулим эту ситуацию, я не смогу у тебя появиться. Кто знает, что этот козел еще задумал? Эта сволочь ведь почти каждый вечер к нам приезжает, представляешь?! Подонок, мразь! Если бы ты только видела его взгляд!!! Он ждет, Женька, он ведь все еще ждет! Я не знаю, что там у вас тогда произошло, но он до сих пор ждет подарка! И если не получит в ближайшее время — разразится гром. Зимин — страшный человек, детка. Если бы ты только знала, какой это страшный человек! Он способен на всё, я это точно знаю! Женька, нам придется заплатить ему дань, как бы нам с тобой ни хотелось этого избежать. Придется, понимаешь?
Женя опять промолчала.
— Чем раньше, тем лучше, — продолжил Городинский, не ожидая ее ответа. — Обойдется меньшей кровью. Наверное. Жень, позвони ему. Ну пожалуйста, позвони, а? Что тебе стоит? Ты — наше спасение. Конечно, тебе неприятно, но что поделаешь? У нас ведь нет выхода, понимаешь? Нет выхода, Женька! Мы обязаны сделать это!
— Мы? — укоризненно спросила Женя.
Чуть стушевавшись, Городинский ответил:
— Да, Женька, мы. Именно мы. Ты думаешь, это только твоя обязанность, только твоя жертва? Я, между прочим, жертвую гораздо больше, чем ты. С тебя-то как раз не убудет — ну что страшного, если один-единственный разок вместо меня с тобой побудет другой мужик? Ты просто закрой глаза и представь, что это я. Это же так просто. Я, между прочим, именно к этому приему и прибегаю каждый раз, когда приходится обслуживать Алинины телеса. Ты же знаешь, я ее терпеть не могу, а что поделаешь? Надо, работа у меня такая: супружеские обязанности исполнять. Я просто закрываю глаза и представляю, что это ты. И уверяю тебя, мне приходится это делать гораздо чаще, и ничего, живой. А я прошу тебя пожертвовать собой всего разочек. Ну, может пару раз. Но не каждый же день, Женька! Ему самому это скоро надоест. Ему лишь бы отомстить мне, понимаешь? Его не ты интересуешь, он просто хочет сделать мне большую гадость. Его жена бросила, вот он теперь и бесится. Она бы и без меня его бросила, но он все равно считает меня своим самым главным врагом. Потому и вцепился, гад, мертвой хваткой. Теперь точно не отстанет, пока дань не получит. Женька, ну что тебе стоит, а?
