Подчиненная с приветом - Лина Эрали
А когда она уставилась на меня своими кошачьими глазами, то такая злость взяла.
Прежде я не замечал за собой ханжеских замашек, с моим-то прошлым. И девушек, промышляющих древнейшей профессией никогда не осуждал. Но увидев рыжего ангелочка с глазами невинного котенка меня понесло.
Тошно стало. Мне вдруг показалось, что вокруг меня только грязь и сумасшествие. Женщины либо шлюхи, либо гребанные психички. Не обратил внимания на испуг, неуклюжесть и яростный блеск в глазах.
И даже когда администрация отеля разъяснила ситуацию пламя злости, бушующее в груди не затихло.
А когда встретил ее в стенах компании, то и вовсе разум помутнел. Чего я только не надумал. Но ни разу в голову не пришла мысль, что это очередное совпадение.
Эта рыжая ведьма одним видом пробуждала во мне все темные стороны личности, которые упорно запирал в дальних уголках сознания.
Словно в меня вновь вселился тот неуправляемый мажор, которым был в юности.
Наглый, эгоистичный, не знающий чувство стыда и эмпатии. Тот прежний Кирилл все мерил в денежном эквиваленте, по этому же критерию отбирал окружение.
Не отказывал себе в удовольствии унижать обслуживающий персонал, мог высмеять однокурсницу за дешевую одежду или припугнуть несговорчивого преподавателя, что натравит на него отца.
Сколько папа пытался достучаться до меня, все было без толку. Но когда родителей не стало мозги включились по щелчку. И не потому что резко прозрел. Нет. Просто мне до сих пор снится в кошмарах лицо отца полное разочарования.
Так закончился наш последний разговор, после очередного моего кутежа. Родителей больше нет, а я навсегда потерял возможность увидеть одобрение в его глазах.
Душу разрывает на части от того, что Лада вчера смотрела на меня точно также, как отец.
А ведь прежде меня не волновало мнение Рыжика обо мне. Даже когда пытался выжить ее из компании, прекрасно понимая, что для простой девчонки-студентки эта работа хороший шанс устроиться в жизни. И то, что она эту возможность заслужила, судя по тому, что слово за нее замолвил декан факультета меня тоже не волновало.
Просто хотелось убрать ее с глаз подальше.
Но рыжая чокнутая девчонка никуда уходить не собиралась, стойко обороняясь только укрепляла позиции. Еще и в душу залезть умудрилась. Зараза!
Не знаю, что буду говорить и как извиняться… Ох, ты же, черт! Это я, что, мандражирую? Да, походу так и есть. Ссыкотно как-то. Неизвестно, как она отреагирует на мое появление. Может и накинуться, чтобы морду мне разукрасить.
Воображение рисует картину, как она бросается на меня дикой кошкой, а я ее усмиряю. Способом, который нам обоим доставит удовольствие.
Похотливые фантазии обрываются, не успев начаться. Брат звонит.
— Перезвоню, — бросаю резко, не здороваясь.
— Подожди, — напрягаю слух, потому что голос Мирона звучит взволновано. — Вадик пропал. Он у тебя?
— В каком смысле пропал?
— Мы… немного повздорили и он сбежал, — выдохнул Мирон. — Все обыскали. Всю службу безопасности на уши поднял.
— Давно?
— Час назад.
— Еду.
Разговор с Ладой придется отложить. Знаю я, где искать племянника.
28
— Привет, Лада, — жизнерадостно приветствует меня Ольга.
— Привет, — отвечаю ей той же открытой и искренней улыбкой. — У себя? — выразительно киваю на кабинет генерального.
— У себя. Только у него сейчас посетитель.
— Я подожду, — сажусь на диванчик, бережно держу в руках заявление об увольнении, с горем пополам подписанное Григорием Максимовичем.
Сегодня я в очередной раз убедилась, что глава моего отдела не зря занимает эту должность. Будучи первоклассным пиарщиком он обладает редкостным чутьем на жаренное.
Он сразу меня раскусил и понял причину ухода. Не знаю догадывается ли он о моих чувствах к Озёрскому, но то, что на корпоративе между нами разгорелся очередной конфликт он просек за секунду.
— Лада, ты как никто другой в этой компании должна понимать, что конфликты неизбежны. Но это не повод рубить с плеча. Обращать минусы в плюсы твоя работа.
— В смысле — я как никто другой должна понимать неизбежность конфликтов? Вы хотите сказать, что я…
— Ты пиарщик, Лада. Наша работа из дерьма делать конфетку. Скандалы, интриги, расследования наш хлеб.
— А-а, вы об этом, — тушуюсь под гневным взором. — Я просто не уверена, что потяну. У меня лекции, работа, еще и дипломную надо писать. Вас прежде всего подводить не хочу.
— Ты врать сначала научись, — кривится он. — Жаль, Лада. Я думал в тебе что-то есть, замену себе на будущее ращу. Но видимо ошибся. В нашем деле людям с тонкой душевной организацией делать нечего. Давай сюда заявление. И Кирилл Александрович тоже должен подписать.
Глядя, как начальник, к которому успела прикипеть душой, подписывает мое заявление уши горят от обиды и неимоверного желания разрыдаться. Я сильная. И он не ошибся. Профессионалом своего дела обязательно стану.
— Спасибо, — прошептала, сглатывая ком. Но прежде чем выйти за дверь не выдержала и оглянулась. — Вы не торопитесь, Григорий Максимович, списывать меня со счетов. Может я и заменю вас когда-нибудь на посту.
Григорий Максимович покачал головой выражая сомнение, но довольная ухмылка говорила о том, что к словам моим он прислушался.
Настроение тут же пошло в гору. Мне жаль расставаться с этой компанией. Вполне вероятно, что я пожалею о своем решении уже завтра, но сейчас я действую так, как чувствую.
Из кабинета генерального вышел смутно-знакомый мужчина. Кажется это старший брат неандертальца. Испуганно вздрогнула, когда он громко хлопнул дверью. Упс, кажется разговор братьев прошел так себе.
Наверное будет разумнее зайти к Озёрскому чуточку позже, чтобы лишний раз не отхватить. С другой стороны, мечта гомо эректуса исполняется — я наконец ухожу. Может на радостях отпустит, не вынуждая дорабатывать положенные две недели?
Принять решение самостоятельно не успеваю. На пороге своего кабинета появляется Озёрский.
— Ольга, кофе, — рявкнул он.
— Да, минуточку, — испуганно вскакивает секретарь.
— В смысле… я хотел сказать — Ольга, принесите, пожалуйста, кофе, — сменил гнев на милость, а потом наши взгляды встретились. — Лада? — тяжелый вздох и вновь вежливая просьба, — зайди, пожалуйста.
Я на его сладкие интонации и манеры хорошего мальчика вестись не собираюсь.
Моя подушка между прочим до сих пор мокрая от слез. Все воскресенье прорыдала.
Выравниваю осанку, вскидываю подбородок. С видом царственной особы поднимаюсь с дивана, но морально я готова к ожесточенной битве. Надо было собой что-нибудь тяжеленькое прихватить.
Озёрский же продолжает держать дверь, занимая часть прохода, поэтому приходится жаться к косяку, чтобы не соприкасаться с ним телами, но ноздри все равно улавливают его запах. Вот же неандерталец, мог бы и
