Свирепый - Дж. Б. Солсбери

Он говорил мне об этом еще тогда, до того, как у меня пропали месячные. Тогда я думала, что он будет поддерживать меня во всем, даже в беременности и рождении нашего ребенка.

— Кажется, есть поговорка о самых продуманных планах.

Между нами тянутся минуты молчания. Молчание не столько неловкое, сколько печальное. Как будто мы оплакиваем потерю того, что могло бы быть. Я совершаю ошибку, закрывая на секунду глаза и покачиваясь на ногах. Мне нужно лечь спать, но есть кое-что... ох, ужин.

— Ты не ответил на мой вопрос о том, как прошел ужин.

Выражение его лица смягчается.

— Все прошло замечательно. Джордан и Алексу понравилась Хейван. Думаю, девочки скоро планируют пообедать.

Я киваю, испытывая радость за Хейван и Хейса, но если быть честной, то мне тоже немного грустно. Как бы ни хотела этого для Хейван, мне кажется, что я теряю ее по кусочкам.

— А что насчет тебя?

— Меня?

— Твое... — Он оглядывает меня от босых ног до макушки. — Свидание?

— Было хорошо.

Его челюсть твердеет, а губы сжимаются в тонкую линию.

— Вообще-то, у меня была хорошая компания. Лучше, чем я думала. Мы любим одну и ту же еду и выпили слишком много рисового вина. Мы пошли в джаз-клуб в подвале в Гринвич-Виллидж и совершенно потеряли счет времени.

— Где ты с ним познакомилась? — рычит он.

— Осторожнее, Хейс. — Я тычу в него пальцем. — Ты говоришь как ревнивый бывший бойфренд. И на моем свидании был не он. Мое свидание было с ней, и эта женщина — я. У меня было свидание с самой собой, и это было... — Я вздыхаю. — Замечательно.

Его плечи заметно расслабляются.

— Ты провела весь вечер в одиночестве?

— Если не считать прекрасной восьмидесятитрехлетней женщины в джаз-клубе, которая села за мой столик в первом ряду, курила сигары и пила «Хеннесси» весь вечер, тогда да.

— Я рад за тебя, Несс. — Его глаза становятся теплыми, как мягкая карамель, а взгляд опускается на мои губы.

Узнаю этот взгляд. После точно такого же взгляда я забеременела. Мне было бы разумно вспомнить, что нас разлучило, потому что легкое возбуждение, разливающееся по моему телу, заставляет меня забыть, почему я не должна набрасываться на Хейса прямо здесь, на его кухне.

Секс был единственной вещью, в которой мы были великолепны. Единственное, на что мы всегда могли положиться, чтобы прекратить споры и унять гнев.

Интересно, сохранилась ли у нас эта химия? То волшебство, которое мы ощущали, когда были обнажены вместе.

Будет ли неправильным завести интрижку с бывшим? Люди делают это постоянно. Это был бы только секс. Физический, без лишних эмоций. Это возможно. Верно?

— Хейс, — мой голос звучит низко, и я обнаруживаю, что каким-то образом оказалась ближе к нему. — Я тут подумала...

Он протягивает руку вперед, чтобы зажать прядь моих волос между пальцами, теребит ее, прежде чем намотать ее на костяшки пальцев и притянуть меня ближе.

— О чем?

Боже, его голос — чистый бархат.

— О сексе.

Его брови взлетают вверх вместе с уголком рта.

— Что насчет него?

Мы стоим так близко, что мне приходится откидывать голову назад, чтобы видеть его лицо. Я прижимаю ладони к рельефным мышцам его живота и прикусываю губу, чтобы не застонать. Он такой мягкий, учитывая его мужественность. Должно быть, это какое-то дорогое средство для мытья тела. Скольжу костяшками пальцев по каждому бугорку до соска, потом обратно вниз, провожу ногтями по пупку и по шелковистому счастливому следу...

— Тебе придется сказать это, — рычит он. — Не хочу неправильно понять, о чем ты меня просишь.

Я могу сказать это. Я навеселе. Мы взрослые люди, и нельзя сказать, что мы не знакомы с каждым сантиметром тела друг друга. Хотя, полагаю, мое немного изменилось по сравнению с тем, что он помнит. Добавились серебристые полоски на бедрах и груди. Разочаруется ли он, увидев их? Отключится ли при напоминании о моей беременности?

Может быть, мы можем не включать свет?

— Я думаю, нам стоит заняться сексом. — Я внимательно слежу за выражением его лица в поисках любого признака незаинтересованности.

Хейс обхватывает мое лицо обеими руками и придвигает нас так близко, что его стояк плотно прижимается к моему животу.

— Мне нравится ход твоих мыслей. Но есть одна вещь.

— Да, — говорю я с придыханием и надеюсь, что от меня не разит выпивкой.

— Я хочу целовать тебя.

— Я не против.

Он касается своими губами моих, посылая восхитительные толчки удовольствия по моему телу.

— Я хочу целовать тебя много раз. — Еще одно едва заметное касание его губ.

Моя голова откидывается назад, на поддержку его больших рук.

Он опускает подбородок и целует меня в горло, а затем тянется ртом к уху.

— И везде.

— Ммм-хмм, — пищу я.

Он отстраняется настолько, чтобы поймать мой взгляд.

— Ты в деле?

— Я в деле.

И с этим он наконец-то целует меня.

Хейс

Огонь.

Это единственное слово, которое подходит для описания того, что происходит, когда мои губы и губы Ванессы соприкасаются. Взрыв необузданной потребности пронзает меня, когда она впускает меня в свой рот. Всегда ли между нами было так приземленно, так основательно и первобытно? Любой другой сексуальный опыт, который у меня был, отходит на задний план моего сознания, становясь незначительным и забываемым.

Ее короткие ноготки впиваются в мои бицепсы, когда Ванесса прижимает меня к себе, вернее, прижимается ко мне. Ее вкус наполняет мой рот — сладкое вино с оттенком дорогих сигар, смешанное с восхитительным вкусом, таким знакомым и таким родным. Мой член настолько тверд, что у него появился собственный пульс. Скольжу руками по ее стройным бедрам и задираю юбку платья. Ее попка идеально помещается в моих руках, и я сжимаю ее так, как будто у меня больше никогда не будет такой возможности. Несс стонет мне в рот, и этот звук толкает мои бедра вперед в поисках трения.

Я мог бы поднять ее, прислонить задницей к стойке и проскользнуть внутрь прямо сейчас. И трахал бы ее до потери сознания, пока она выкрикивала бы мое имя и ее тело не напряглось от многочисленных оргазмов, прорывающихся через