Дружба, Inc - Алиса Лисина
Нет, не подумайте про меня ничего плохого. Я, конечно, понимаю, что, с одной стороны, мысль не очень красивая. Но представьте себя на моем месте. Я покупаю мужу сережки за бешеные деньги, а они ему не нравятся. И что теперь, выбрасывать?
Впрочем, все равно таких денег у меня нет и уже не предвидится. Да и большой вопрос, есть ли у мужа деньги на подарок мне. И что он мне вообще подарит, с его-то нынешним настроением.
С этой мыслью я паркуюсь у забора дачи. Впереди у меня еще два дачных дня, чтобы как следует все обдумать. Что тут, собственно, еще делать?
Похоже, я приехала на дачу не в самое удачное время. К счастью, сезон садовых работ уже прошел (и мне не надо вместе с мамой обрабатывать клумбы или сажать цветы). Но зато присутствует реальная опасность в лице папы.
Папа только что встал. Он выспался. Ему не надо ехать на работу, и он полон сил. Ничего более ужасного просто нельзя придумать.
Для начала папа просит разобрать те самые пресловутые мешки с одноразовыми носками и рубашками. Но уже через десять минут призывает меня в свой кабинет. Он купил какие-то новые колонки для компьютера, установил пару новых программ, а заодно ему пришла в голову блестящая идея (не в первый раз, сообщу вам по секрету) напечатать для всей семьи визитки. А мне предоставляется высокая честь участвовать в процессе в качестве зрителя.
Мама получает именные визитки с фотографией, на которой она только проснулась и не успела накраситься. Вместо должности указано ясно и лаконично — «бабушка». Ребенку вручается пачка визиток с должностью «внук», на фото его пухлая физиономия блестит от жира. Видимо, он был заснят в процессе общения с горячо любимой им курицей-гриль.
Для меня выбирается фото, на котором я пропалываю грядку и щурюсь от солнца. Посторонний человек вполне может принять меня за одноглазую бомжиху, забравшуюся в огород, чтобы украсть пару картофелин. Малоутешительная подпись гласит, что я садовод-любитель и меня нельзя беспокоить в период сбора редиски.
Мама вздыхает и разводит руками, ребенок с готовностью засовывает свои визитки в карман джинсов, я деланно улыбаюсь. Папа громко смеется. Все как обычно.
Далее меня усаживают перед альбомом с папиными деловыми фотографиями. На них папа в форме и в гражданском на фоне каких-то региональных пейзажей. Или просто во время общения с какими-то неизвестными мне людьми (чьи фамилии произносятся так, словно я обязана их знать). Кстати, альбом я видела неоднократно. Но напоминать об этом бесполезно.
Когда он наконец просмотрен, папа вспоминает, что у шкуры волка, которая лежит наверху, оторвался хвост. Кроме меня, пришить его, конечно же, некому. Ошивающийся поблизости ребенок тут же принимает озабоченный вид и исчезает. Сразу становится ясно, что хвост волку оторвал именно он. Мама пытается прийти мне на помощь и вызывается лично подлатать покалеченное животное. Ее никто не слышит.
Перед визитом к волку мне снова демонстрируется коллекция шкур и чучел (папе привозят их из дальних и ближних краев). Мама робко замечает, что я все это уже видела, но ее игнорируют. Все-таки она приезжает на дачу каждые выходные. А я — раз, максимум два в месяц. То есть я как бы человек новый, и мне можно показывать все, что угодно. Кто вспомнит, что я видела или не видела? А если и видела, так, может, уже забыла?
Папа сожалеет, что не приехал Игорь. Я же, наоборот, этому рада. Раньше он стоически выносил подобные испытания. Но кто знает, как бы он отреагировал теперь?
Из кухни доносится недовольный бубнеж моего ребенка. Насколько я могу разобрать, у него к бабушке серьезные претензии. Он позавтракал в полдесятого, с тех пор прошло уже два часа, а никто почему-то не собирается его кормить. Судя по хрумканью, второй завтрак ему выдают сухим пайком.
До пришивания волку ампутированного органа так и не доходит. Мы все же поднимаемся наверх, но волк уже забыт. Вместо этого папа предлагает мне забрать с собой несколько бутылок спиртного, от которого ломятся стеллажи. Я после некоторых колебаний выбираю «Курвуазье» и «Мартель».
Коньяк мы не пьем, но обижать папу отказом нехорошо. К тому же будет чем угостить Олега с Таней. Мы ведь должны их пригласить.
Замеченную мной бутылку с ирландским виски «Талламор Дью» (да еще и двенадцатилетней выдержки) я намеренно игнорирую. Мой муж и так пьет больше, чем нужно. Но папа помнит о его любви к виски, и, кроме «Талламора», я получаю еще и «Бушмиллз» (который мы как-то презентовали папе на какой-то мелкий праздник). Папа, разумеется, об этом не помнит, а напомнить я не решаюсь.
Попытка спастись, дабы пропылесосить и помыть машину, ни к чему хорошему не приводит. Папа вручает ребенку сто рублей и поручает сделать это ему. Я в ужасе. Отчетливо представляю, какой будет машина после его так называемых трудов. Ребенок готов взяться за двести, хотя ни разу не держал в руках пылесос.
Кстати, пылесос на даче очень мощный, но весьма допотопный. Рычит он так, что может крайне отрицательно подействовать на психику неподготовленного человека.
В конце концов, они сходятся на полутора сотнях, и ребенок убегает. Меня же засаживают смотреть какую-то новинку отечественного кинематографа, которую папа недавно приобрел. Я смотрю не в экран, а за окно. Предприимчивый ребенок привел двух солдат, которые усердно драят «пежо». Теперь в чистоте машины можно не сомневаться. Хотя этот юный кровосос наверняка заплатит им максимум половину от полученной суммы.
К счастью, папа не может долго сидеть на одном месте. Просмотр фильма прерывается на его середине. Впрочем, мне сообщают, что мы обязательно досмотрим его вечером (перспектива, скажу вам, крайне заманчивая). А сейчас нам надо съездить в «Рамстор», до которого всего километров сорок.
Ехать с папой в магазин — это стихийное бедствие. Но у меня нет выбора. Ребенок, естественно, увязывается за нами (он никогда не упустит возможности поживиться). Перед отъездом он дает солдатам указания закончить все к нашему возвращению. Судя по тому, что он знает их по именам, он нанимает их далеко не в первый раз.
В «Рамсторе» сразу становится ясно, что папе тут ничего не нужно. Тем не менее, он кидает в тележку все подряд. Ребенок, прекрасно знающий дедушкины привычки (извините, он не дедушка, а Серёня), тайком закидывает туда же то, что нужно ему. Три банки колы. Стопку
