Американский принц - Сьерра Симоне

Ударяет вторая волна, а затем я изливаюсь в рот Эша, фонтанируя своим оргазмом на его широкий сильный язык. Я снова толкаюсь глубже, моя набухшая головка сжимается сильными сглатываниями его горла, в то время как я продолжаю содрогаться, пульсировать и бить струей. Эш все это проглатывает, его пальцы все еще сжимают мои бедра, а его твердые губы все еще на моем члене. Я полностью истощаюсь, и вот тогда-то он и отстраняется

Я ожидаю, что Эш встанет, ожидаю, что его безжалостные пальцы дернут мой подбородок вперед, чтобы Эш теперь мог отыметь мой рот, но вместо этого я слышу вздох и чувствую что-то, что не помню, чтобы чувствовал прежде — его голова прижимается к моей ноге. И это, гораздо больше, чем минет, — это то, что я отчаянно хочу видеть, потому что кто знает, повторится ли это снова? Эш, стоящий на коленях между моими ногами, прижимающийся головой к моей ноге.

Я тянусь к повязке, а он быстро говорит:

— Не надо. Оставь ее на мгновение.

Я сжимаю пальцы в кулак, они так чешутся, желая ослушаться, но, наконец, мне удается вернуть руку на диван. Я чувствую и слышу, как Эш вздыхает.

— Еще на мгновение. Я знаю, что это должно быть для тебя, но я хочу, чтобы это было… чуть дольше.

Его ладонь поднимается, гладит мой живот, а затем, наконец, ложится туда, где я хотел ее раньше, на мое сердце. Саженец мысли пробивается через почву моего сознания. Возможно, даже не мысль, скорее чувство или инстинкт, что как-то, несмотря на новизну произошедшего, Эш, стоящий на коленях и обслуживающий меня… это не так сильно отличается от того, что мы делали в прошлом. Ведь несмотря на то, что он сейчас стоит на коленях, что именно он глотал мою сперму, он все еще контролирует ситуацию. Он молчаливо указывает на то, что ему все еще принадлежит мое сердцебиение.

— Я люблю тебя, маленький принц, — шепчет он, его теплая ладонь все еще лежит на моей груди. Я сжимаю глаза под повязкой, чувствуя нечто вроде болезненного восторга. После многих лет эти слова до сих пор не потеряли свою силу надо мной. Их власть поражать меня, и их власть пугать меня, потому что любить такого человека, как он, — нелегкое бремя.

— Тебе не обязательно отвечать. Я не хочу тебя подталкивать.

— Ты же знаешь, что я тебя люблю, — говорю я, и делаю это немного раздражительно, потому что Эш имеет полное право сомневаться в глубине моих чувств, и я это знаю. Но как я могу заставить его понять? Что каждый раз, когда я отталкивал его, это было для его же гребаного блага? И не для его же блага в каком-то неопределенном, моральном смысле, а для его практического, конкретного продвижения? Если бы он женился на мне, то мы бы сейчас не были в его личном кабинете в Кэмп-Дэвид. На этом столе не лежали бы ожидающие его кучи отчетов. Он не ушел в отставку из армии в звании майора. Ничто из того, что сделало его тем, кто он есть сегодня, не было бы возможно, если бы он публично объявил себя бисексуалом, и я ненавижу это так же, как и все остальные, но это гребаная правда. Я пожертвовал собой, своим собственным счастьем, потому что любой мог видеть, что такие люди, как Максен Колчестер, не рождались каждый день. Любой мог видеть, что ему было суждено творить великие дела — и опять же, не в расплывчатом смысле «мы все — дети Вселенной», как в книге «Ешь, молись, люби», а действительно великие вещи. Исторически важные вещи. Влияющие на миллионы жизней для достижения лучшего. Это было несправедливо по отношению ко мне или к нему, но то, что необходимо, не всегда справедливо.

Сейчас я это осознаю лучше, чем когда-либо.

Эш поднимает голову с моей ноги и убирает ладонь с моего сердца, и я падаю духом. Он встает и развязывает повязку, и его лицо — это первое, что я вижу, когда открываю глаза при дневном свете. Его лоб слегка сморщен, уголок рта опущен вниз, а он смотрит на меня так, словно хочет, чтобы я что-то сказал, что-то большее.

Но что я могу сказать? В конце концов, это был мой выбор — мучить себя ради его будущего. Он бы пожертвовал своим будущим, чтобы быть со мной, поэтому горечь никогда не длится долго. И именно поэтому я не могу сказать ему правду о причинах, по которым я сказал «нет». Он достаточно страдал и без того, чтобы я добавил к этому чувство вины.

— Мы должны пойти проверить Грир, — говорю я, и что-то в его лице закрывается, как дверь. Он кивает.

Я встаю и застегиваю штаны.

— Спасибо за твою благодарность, — говорю я, пытаясь показать ему свою кривую усмешку, перед которой, как я знаю, он не может устоять.

Немного тепла возвращается в его глаза, и появляется небольшая улыбка.

— Если хочешь поблагодарить меня по-настоящему, то можешь ждать меня в душе после того, как я проведаю свою жену.

Ну, мне не нужно говорить дважды.

ГЛАВА 17

Грир

Настоящее

Я открываю глаза уже утром. Понимаю это по тому, как свет льется через окна, как он проникает через деревья, огибая низкие горы Мэриленда. Чувствую, что мне тепло, и сразу же понимаю почему — поджарые мускулистые мужчины устроились по обе стороны от меня. Я лежу на боку, Эмбри растянулся на спине передо мной, с обернутым вокруг него одеялом. Одна нога наполовину свисает с края кровати, а согнутая рука лежит над лицом, словно блокируя слабый свет, льющийся из окна. Мужчина тихонько похрапывает, дышит тяжело и ровно, а его восхитительная грудь вздымается вверх и вниз. М-м-м.

Говоря о мужской груди… сзади меня обхватывают сильные руки, крепко прижимая к себе, а также к твердому прессу и еще более твердой эрекции. Я инстинктивно выгибаюсь, вжимаясь в нее, и мощные, покрытые волосами ноги обхватывают мои собственные, теснее прижимая задницу к телу. И я понимаю, что Эш не спит.

— Доброе утро, принцесса, — бормочет он мне на ухо.

— Доброе утро, — шепчу я в ответ. Сквозь преграду сонных мыслей что-то давит, пытаясь прорваться, но эта преграда все еще слишком толстая, к тому же — очень твердый и теплый Эш лежит рядом со мной.

— Как спалось? — спрашивает он.

— Крепко, —