Предатель. Ты врал мне годами (СИ) - Арина Арская
— На грани от чего?
— На грани от того, что я запру твою мать в подвале до родов, — разворачиваюсь к Аркадию с низким рыком, — после отберу у нее ребенка и заставлю быть рядом, потому что без меня она твоего брата не увидит! А эту тварь Кристину отправлю куда-нибудь в глухую деревню вместе с ее дочерью, а если посмеют высунуться, то я их сотру в порошок!
— Так…
— Твоего дедушку Костю я повешу за ноздри в лесу и отобью все почки!
— Ясно, — Аркаша медленно кивает, не спуская с меня взгляда.
— Но я не буду этого делать! — вскидываю в его сторону руку и грожу ему пальцем, — потому, что по мнению твоей матери я не должен быть таким! Потому что, видите ли, замуж она выходила замуж за другого Богдана!
— Пап, без обид, но ты… козел, да, — Аркаша хмурится.
Меня начинает трясти. Мужской разговор должен был быть спокойным и уравновешенным, но у меня начинает срывать крышечку.
— Да, козел, и поэтому твоя мама больше не хочет козла в мужьях, — клокочу я. — Все логично, нет?
— Когда я порвал Катькины тетради, ты сказал, что любовь совсем не про логику, — Аркадий самодовольно хмыкает. — ты меня тогда так выбесил…
— Я с тобой закончил разговор, Аркадий, — я сейчас точно не только стол переверну, но и диванчик с книжным шкафом.
— Отдаю должок, папа, — прищуривается. — И так же оставляю на подумать, как ты меня тогда.
А затем он неторопливо выходит:
— Пойду к маме.
Глава 52. Парламентер
— Мам, — Аркадий выглядывает на веранду. — Вот ты где?
Поправляю плед на плечах и перевожу взгляд на сына в ожидании его истерики, что новая сестричка ему не нужна и что он в наказании нам отказывается учиться.
— Привет еще раз, — слабо улыбаюсь ему.
Покачиваюсь в кресле-качалке и вновь смотрю поверх розовых кустов. Аркадий молчит, а я не тороплюсь кудахтать о том, что ему стоит успокоиться и что мы с папой его все также любим.
Он садится во второе кресло-качалку.
Эти кресла купил Богдан несколько лет назад, и у нас в жизни появился еще один ритуал: по вечерам сидеть с чашками чая на веранде, покачиваться и тихо беседовать.
Неужели мы этого лишимся?
— Папа психованный, — Аркадий хмурится на меня. — Разорался.
— Ты сейчас на него жалуешься или что?
— Констатирую факт.
— Понятно. Я в курсе.
Опять молчание, и я устало смотрю на сердитого бледного сына:
— Я могу начать говорить, чтобы ты не переживал, что я и папа все равно останемся твоими родителями…
— Мне не пять лет, — огрызается он и обиженно скрещивает руки на груди, глядя перед собой. —
Только выбесишь.
— Я знаю.
Откидываюсь назад:
— Света запретила нам с отцом быть на свадьбе, — закрываю глаза.
Мы с Богданом испортили ей свадьбу, и я понимаю, что я могу теперь потерять дочь на несколько лет обиды.
— Сильно орала? — спрашивает Аркадий.
— Да, — вытягиваю отекшие ноги, — ее можно понять. Такая новость, — хмыкаю, — мало кто будет прыгать от радости.
— Да уж, — невесело подытоживает Аркадий и опять замолкает.
Покачиваемся, и через пару минут тишины под блеклым фонарем, я спрашиваю:
— А ты что думаешь?
— Не знаю, — сжимает подлокотники, — хотел дать папе в рожу, но я оценил свои силы и понял, что он все еще сильней меня. Мне было бы неприятно, если бы он после моего кулака скрутил бы, а я бы с криками дергался, какой он урод и козел. Я бы выглядел жалко.
— Вот как? — вздыхаю я.
— Потом я в какой-то момент подумал, что хочу опять сбежать из дома к деду, но это уже было бы глупым ребячеством, — пожимает плечами. — Или я мог просто уйти из дома, попасть в плохую компанию и показать всем, какая у меня ранимая душа… но, — он переводит взгляд на меня, —
мне это сценарий тоже не понравился. Поэтому я тут.
— И?
— Я же говорю, не знаю, — щурится на меня, — и у меня встречный вопрос. Ты как?
Лучше сыночка решил сбежать к деду в истерике, чем вот так сейчас сидел и в строгом ожидании смотрел на меня.
— Плохо, — честно отвечаю я. — У твоего отца есть внебрачная дочь, и… Это… жопа, Аркаша. Вот.
— Согласен, — кивает и не спускает с меня взгляда. — Но какие планы?
Я молчу не в силах сказать, что нас с Богданом ждет только развод и больше ничего. Жизнь была такой простой до Доминики. Размеренной, уютной и теплой, а сейчас я оказал среди острых камней. Каждый мой шаг будет с кровью и болью.
— Твоя учеба все равно не отменяется, — быстро проговариваю я и опять смотрю на кусты.
— Господи, — тянет Аркадий. — Я же не про это спрашиваю. Да уж, — громко и недовольно прищелкивает языком, — что теперь с этой Доминикой?
— Не знаю, — поскрипываю в бессилии зубами. — Если есть желание познакомиться с ней, то никто не запретит тебе этого.
— А ты с ней познакомилась? — тихо и напряженно спрашивает Аркадий.
— Да… С нее все и началось, — поправляю под поясницей подушку. — Злая, обиженная девочка, которая любит обзываться и кричать. Упрямая и умная.
Поделала фотографии твоего отца и показала их мне, а я поверила.
— Света тоже громкая, упрямая, много кричала в свои пятнадцать лет и подделывала ваши с отцом подписи.
— Что? — перевожу на Аркадия недоуменный взгляд
— Вот черт, — шепчет Аркадий. — Я ей клялся чуть не на крови молчать об этом.
Да, она реально взяла с меня клятву, но я думаю, что ее время истекло, да?
Я вскидываю бровь.
— Не хочу сейчас ни с кем знакомиться, — Аркаша качает головой и отворачивается, — тем более со второй Светой. Одной Светы мне было
