Морально безнравственные - Вероника Ланцет
— Что?
Она поднимает глаза и смотрит на меня. Мне стыдно признаться, что я ненадолго смутился от прямого обвинения в ее глазах, но я быстро взял себя в руки, приманивая ее еще одной предполагаемой колкостью.
— Я просто смотрел на красивую женщину.
Она усмехается, как я и предполагал, качает головой и возвращает свое внимание к книге.
Она мне не верит. Потому что она верит только тем, кто хочет ее унизить.
И я клянусь себе, что однажды она увидит истину в моих словах.

Осторожно положив блокнот обратно под матрас, я начинаю планировать свои дальнейшие действия. Я никогда бы не подумал, что она ведет дневник, но как только я понял, что все ее мысли записаны на бумаге, чтобы я мог их прочитать, я не смог устоять перед искушением.
Особенно когда это означает, что я смогу пройти через те крепкие стены, которые она воздвигла.
Ее записи с тех пор, как мы поженились, не были очень подробными, намекая на дискомфорт и страх перед неизвестностью. Она не доверяла даже своему драгоценному дневнику свои чувства ко мне — хорошие или плохие.
Главная причина, по которой я прибег к подглядыванию — чтобы узнать, продвинулся ли я в отношениях с ней. Вместо этого в дневнике едва упоминается мое имя. Это нисколько не обнадеживает. Только подтверждает мою теорию о том, что я ей безразличен.
Как обычно, перспектива того, что Аллегра действительно безразлична ко мне, заставляет мою кровь кипеть, и я ненадолго закрываю глаза, пытаясь восстановить контроль. У меня есть еще несколько тузов в рукаве, и скоро она должна поддаться моему обаянию.
Хотя ее чувства ко мне не попали в ее маленький блокнот, ее самые сокровенные желания остались. Она тщательно составила список желаний — то, что всегда хотела сделать, но никогда не могла. И, к счастью для меня, я могу дать ей некоторые из этих вещей.
Направляясь к ее шкафу, я начинаю разбирать ее новый гардероб, ища стильное платье, подходящее для случая, который я планирую. Нахожу кремово-белое платье, которое кажется приемлемым, и подбираю к нему пару туфель.
— Что ты делаешь? — Аллегра врывается в дверь, держа руки на бедрах и прищурив глаза.
— Я приглашаю тебя на свидание. Вот, — я бросаю платье ей в руки, — надень его и встретимся через десять минут.
Не жду, пока она будет спорить, закрываю за собой дверь и спускаюсь вниз.
Я уже одет в смокинг, поэтому в ожидании делаю несколько телефонных звонков, чтобы убедиться, что все пройдет гладко. У меня забронирована ложа в Метрополитен-опере на каждый сезон. Обычно я посещаю ее с мамой Марго. Она всегда была любительницей оперы, но поскольку меня чаще всего не бывает дома, она предпочитает ходить одна или с тем любовником, который у нее есть в данный момент.
Сегодня будем только я и Аллегра.
Аллегра выглядит изысканно в платье, которое я выбрал для нее, когда спускается по лестнице. Поворачиваюсь, чтобы протянуть ей руку, но она смотрит на меня с подозрением.
— Да ладно, я не кусаюсь, — начинаю я, но не могу удержаться и добавляю, — пока.
Она закатывает глаза, но хватается за мою руку.
— Тебя беспокоят туфли? — спрашиваю я, глядя вниз на то, как она неловко пытается ходить в туфлях.
— Я не привыкла ходить на каблуках, — отвечает она, и на ее щеках появляется красный оттенок.
— Не хочешь переодеться во что-нибудь более удобное?
Она быстро мотает головой.
— Нет. Давай просто пойдем.
Машина ждет снаружи, чтобы отвезти нас в оперу.
— Куда мы едем? — спрашивает она, прильнув лбом к окну, когда мигающие огни города начинают приветствовать нас.
— Сюрприз? — я пытаюсь легкомысленно пошутить, но ее взгляд заставляет меня покачать головой, сдаюсь и отвечаю ей. — У нас зарезервирована ложа в опере, — говорю я, формулируя это таким образом, чтобы она подумала, что мы обязательно должны прийти.
Хоть я и стремлюсь угодить ей, я не могу сделать это открыто, иначе она может подумать, что у меня есть скрытые намерения. Ну, у меня есть, но будет лучше, если она так не подумает.
— Опера? — одышка в ее голосе выдает волнение, кипящее внутри нее.
В своем дневнике она описала все оперы, которые хочет увидеть, все, о которых она только читала в книгах и которые заинтриговали ее посетить певческий театр — ее собственные слова. Я могу только надеяться, что, осуществив эту ее маленькую мечту, то смогу стать на одну ступень ближе с ней.
— Да, нас ждут на сегодняшней премьере, — лгу я. Не знаю, премьера это или нет, но, если Аллегра считает, что это особое событие, требующее нашего присутствия, тогда она не будет во мне сомневаться.
— Я всегда хотела пойти в оперу, — признается она, слегка повернувшись, чтобы я мог видеть только ее профиль. Она закусывает губу, и готов поспорить, что она едва сдерживает волнение.
— Ты никогда не была? — спрашиваю я, хотя уже знаю ответ. Ее дневник открыл мне глаза не только на список ее желаний. Я также смог заглянуть в ее жизнь в Милене, а также в ее тщательно спланированный побег в Агридженто. Все ради шанса жить, пусть даже один день.
Она сжимает свою руку, на ее губах играет грустная улыбка.
— Я никогда не покидала свою деревню. Куда бы я могла пойти в оперу?
— Почему? Я знаю вашу семью, и они всегда были широко представлены на светской сцене Нью-Йорка, Парижа и Милана. Почему бы им не пригласить и тебя?
Выражение ее лица меняется, и она немного сдвигает голову вправо, пытаясь скрыть печаль, написанную на ее лице.
— У них были другие планы на меня, которые ты явно разрушил.
— Только не говори мне, что ты предпочла бы выйти замуж за Франце? — спрашиваю я, встревоженный такой возможностью.
Ее рот открывается, но из него не вырывается ни звука. Впервые она выглядит совершенно безмолвной, и мне это не нравится.
— Скажи мне, — продолжаю я, желая узнать. Нет, мне нужно знать, предпочла бы она мне этого проклятого педофила.
— Нет, — наконец отвечает она, ее голос мягкий и неуверенный.
Этого недостаточно.
Я хочу встряхнуть ее, схватить за плечи и заставить смотреть мне в глаза,
