Долго тебя ждала - Мария Летова
Дергая рычаг передач, он перестраивается и чертыхается, обходя другие машины, и, нажав отбой, бросает телефон в подстаканник.
— Там направо… — указываю на следующий поворот, который маячит на горизонте.
Его телефон снова звонит спустя десять минут. Схватив его, Марк слушает Капустина, после чего с небольшим промедлением проговаривает в трубку номер машины Власова. Не берусь спрашивать откуда он его знает, мне достаточно того, что он вообще его помнит, когда мои мозги будто в тумане.
У нас уходит десять минут на то, чтобы попасть в подъезд. На то, чтобы оказаться перед дверь квартиры Родиона, которую сотрясаем бесконечным звонком, к которому Зотов добавляет злой удар кулака.
— Набери его, — просит Марк, прислонившись к двери и прислушиваясь к звукам за ней.
Там мертвая тишина, а в трубке длинные сумасводящие гудки. “Порше” на стоянке тоже нет, но мы все равно решили проверить.
— Где он еще может быть? — Марк смотрит на меня, расхаживая перед дверью взад и вперед.
Паника сковывает горло. Однажды я нашла его и Марусю в каком-то баре, черт возьми, он может быть где угодно!
— В любом ресторане! — всплескиваю руками. — В любом кабаке, где ценник кусается!
— Таких много в городе?
— Не очень… — говорю чуть слышно.
— Пошли, — Марк тянет меня к лифту, схватив за рукав куртки.
Его движения похожи на заколачивания гвоздей, шаги тяжелые и громкие. Он затаскивает меня в лифт, и тот не издает ни единого звука, пока везет нас вниз, ведь жилье Власова находится в многоэтажке, где квадратный метр стоит дороже почки.
Глава 37
Через три минуты мы сидим в машине, и я пролистываю в голове список тех заведений, в которых мы могли бы найти Родиона.
Перед моими опущенными веками мелькают картинки и адреса, и я так боюсь промахнуться, что не знаю какой выбрать первым. И имеет ли эти поиски хоть какой-то смысл.
Входящий звонок на телефоне Марка меня саму заставляет вибрировать. Он отвечает на него мгновенно и ставит на громкую связь, зажав телефон в ладони, которая лежит на руле.
Голос Данилы из динамика объявляет:
— “Твои” номера засветились у “Витязя”. Пятнадцать минут назад.
— Это что? — спрашивает Зотов.
— Торговый центр! — отвечаем ему хором.
— Сколько ехать? — поворачивается он ко мне.
— Минут десять… — быстро пристегиваю ремень, ощущая, как разгоняется мой сердечный ритм. — Это через два светофора… поехали, Марк! Скорее!
— Че у вас случилось? — недоуменно спрашивает Капустин.
Марк бросает ему в ответ резкое “потом”, и мы срываемся с места.
Сиденье подо мной будто усыпано битым стеклом. Зажав ледяные ладони между колен, смотрю вперед, проклиная снег, который становится все гуще и гуще, затрудняя движение и тормозя нас на каждом километре.
Я боюсь не успеть. Может, она вообще не с ним?
От этой мысли еще хуже.
О том, в каком состоянии может быть Власов, я стараюсь не думать. Если ему хватает поводов напиваться по понедельникам, что уж говорить о предпраздничных днях!
Сейчас больше Нового года я ненавижу разве что протяжные гудки непринятых телефонных звонков.
Мечусь глазами по встречным машинам, когда, отстояв на светофоре очередь, мы сворачиваем на парковку торгового центра…
— Вон он! — визжу, тыча пальцем на черный “Порше”, который проезжает мимо нас в обратном направлении. — Марк! Вон он! — кричу, беспорядочно пытаясь отстегнуть свой ремень.
— Куда?! — орет Зотов, схватив меня за рукав куртки до того, как успеваю бездумно выскочить из машины. — Куда ты собралась?! — рычит. — Сиди на месте!
Этот громогласный тычок отрезвляет.
Надавив на газ, он продвигается вперед в потоке, из которого не можем выбраться, а я, вывернув шею, смотрю вслед черному “Порше”, который выезжает на дорогу, увеличивая между нами расстояние.
— Сейчас развернемся… — отрывисто информирует Марк.
Сцепив зубы и сжав ладонями руль, он делает маленькую петлю по парковке, и через три минуты мы тоже вырываемся на дорогу. На следующем светофоре Зотов проезжает на красный. Я закрываю глаза ладонями, чтобы этого не видеть. Мне безумно страшно.
Толкотня на дорогах опять тормозит. Вокруг снег, машины и пешеходы!
— Вон он! — снова кричу, тыча в лобовое стекло. — О, Господи…
— Вижу…
Неотрывно слежу за каждым маневром Власова, боясь потерять его из вида в плотном потоке машин, пока следуем за ним, меняя полосы.
— На право, Марк! На право…
Он начинает поворот еще до того, как я это произношу, но не просит меня закрыть рот и не мешать. Спустя пятнадцать минут, когда становится ясно, что “Порше” направляется к выезду из города, Зотов наконец-то подает голос:
— Куда он может ехать?
Я понятия не имею, куда ведет эта дорога. Это направление мне незнакомо, дом его родителей находится в противоположном направлении.
Злость в груди разрастается как снежный ком. Сердце частит, эта безумная погоня сжигает мою кровь адреналином и страхом.
— Я не знаю…
— Подумай. Успокойся и подумай… С кем он общался?
— Я не знаю его дружков.
Марк выверенными движениями выкручивает руль и добавляет газа. “Нива” выскакивает на пустую заснеженную трассу вслед за черным “Порше”, от которого нас отделяет пятьдесят метров дороги и какой-то внедорожник.
Я так боюсь отстать, что подаюсь корпусом вперед, будто это поможет нам ехать быстрее. Дворники старой “Нивы” с трудом справляются с хлопьями непрекращающегося снега. Нас то и дело подбрасывает, потому что дорогу заметает прямо на глазах, и я понимаю, что Власов едет быстро.
Слишком быстро для такой пурги!
Я боюсь озвучивать эти мысли вслух. Боюсь пошевелиться, чтобы не спугнуть хотя бы такую крошечную стабильность! Пока багажник “Порше” мелькает где-то впереди, это хоть и крошечная, но стабильность!
Она разлетается в щепки, когда машина Родиона принимает левее, выходя на обгон идущей впереди машины.
Врезаюсь ногтями в обивку сидения и задерживаю дыхание, потому что в ту же секунду становится ясно — там что-то пошло не так.
— Сука! — орет Марк.
Как в замедленной съемке наблюдаю резкий разворот “Порше” на месте. Скрежет тормозов и столб снега. Машину бросает в сторону, после чего она летит прямиком в кювет под мой неистовый крик…
Глава 38
Я знаю, что страх может быть паническим.
Может быть животным, всепоглощающим, первобытным. Неуправляемым!
А мой страх… он парализующий… такой, что не ощущаю ни рук, ни ног, ничего!
