Долго тебя ждала - Мария Летова
Вчера я решила разнообразить наш праздник живой елкой, раз уж теперь… у нас есть тот, кто сможет ее поставить…
Независимо от того, что у меня с этим праздником особые отношения, я стараюсь сделать так, чтобы это не отразилось на моей дочери. Хочу, чтобы она любила Новый год и верила в чудеса.
Поставив на плиту чайник, слышу как в душе прекращает шуметь вода. И как хлопает дверь душевой кабины. Как раз в тот момент, когда лежащий на подоконнике телефон начинает звонить.
Глядя на сыплющий за окном снег, принимаю входящий от Марусиной бабушки, которой не приходится с кем-то делить этот статус. У моего ребенка одна бабушка, мама Родиона, а моя мама погибла, когда мне было семь. Я помню ее не очень хорошо, в основном по фотографиям, но мы похожи, как я и Маруся.
— Да… — отвечаю, уверенная в том, что с бабушкиного телефона с утра пораньше мне звонит дочь.
Обернувшись на шум в коридоре, вижу, как из ванной выходит Марк. Набросив на голову полотенце, трет им волосы, и он абсолютно голый. Не знаю, когда смогу перестать любоваться его телом, я и не пытаюсь перестать. Для этого мне нужно любить его хотя бы немного меньше, но на меньшее мы оба не согласны. Он разворачивается ко мне лицом, но я смотрю в его лицо только с третьей попытки.
Прислушиваясь к голосу в трубке, вникаю в размеренную речь матери Власова:
— Аглая, доброе утро. Марусю привезет Родион. Он ее уже забрал…
У меня в животе будто образовывается дырка. Мгновенно. Сердце автоматически ёкает от беспокойства, потому что, когда Власов делает что-то подобное — вклинивается в мои планы, это всегда сулит какое-нибудь дерьмо.
Черт, черт, черт!
Почему я не забрала ее вчера…
— Давно? — спрашиваю быстро и бросаю обеспокоенный взгляд на Зотова, замершего в дверном проеме.
Обмотав полотенцем бедра, он смотрит на меня вопросительно и прислушивается к разговору, который за считанные секунды доводит меня до точки кипения.
— Минут пятнадцать назад, — отвечает бабушка Маруси.
— И вы только сейчас звоните?! — требую громко.
Я повышаю на нее голос впервые в жизни. Впервые в жизни веду себя вот так — как взбесившаяся сука, но я понятия не имею чего ждать от ее сына после нашего вчерашнего с ним разговора, и не в состоянии держать это в себе!
— Аглая… — возмущенно вспыхивает женщина.
Перебиваю ее грубо, наплевав на все:
— Куда он ее повез? Что он вам сказал?!
— Что сам отвезет ее в город, — слышу не менее возмущенный ответ.
Родители Власова живут в коттеджном поселке, это в двадцати километрах от города, но с учетом сегодняшнего снегопада, черт знает сколько времени ему понадобиться, и я уже не сомневаюсь в том, что он и близко не собирается привозить ее домой…
Брови Марка сходятся на переносице, когда видит весь спектр эмоций, исказивших мое лицо: беспокойство, злость, отчаяние!
— Зачем вы отдали ему моего ребенка?! — выкрикиваю в сердцах.
— Что ты себе позволяешь…
Оторвав телефон от уха, я зло жму на отбой, не желая слышать ее голос. Не желая слышать ни единой претензии в свой адрес. Мне плевать на все. Единственное, чего я хочу, — найти свою дочь.
— Он ее забрал… — хрипло говорю Марку, проваливаясь в последние вызовы. — Ублюдок… — шепчу.
К глазам подкатывают слезы. Зотов заходит на кухню, положив руки на бедра и спрашивая:
— Когда?
— Пятнадцать минут…
Не тратя времени, набираю Власова, но уже знаю, что он не ответит. Так и происходит. Я слышу в трубке длинные гудки. И во второй раз тоже. И в течение последующих трех, когда отчаянно пытаюсь до него дозвониться…
Ненавижу!
Мои руки дрожат. Жму кнопку дозвона до тех пор, пока Марк не отбирает у меня телефон. Положив его на столешницу, упирается в нее руками вокруг меня и велит:
— Успокойся… дыши…
— Я не могу! — поднимаю к нему залитое слезами лицо.
Марк обнимает его ладонями, спрашивая:
— Он так делал раньше?
— Тысячу раз!
— Что происходило потом? Он привозил Марусю? Отвечал на звонок? Где ты их искала? — засыпает меня вопросами.
— Он делает что захочет, — говорю с горечью и отвращением. — Он мстит мне, издевается… как ядовитая змея, — захлебываюсь словами, утыкаясь лбом в его подбородок.
Чувствую, как глубоко и часто он дышит, оборачивая вокруг меня руки и прижимает к себе так, что ритмичные удары его сердца долбят мне в грудь.
— За что мстит? — спрашивает над моей головой.
— За то, что всегда выбирала не его…
— Я его убью…
— Марк… мне нужно ее найти! — поднимаю к нему лицо.
Его лоб прорезала вертикальная морщина. В глазах буря, за этим взглядом он словно усиленно соображает, взяв себе секунду на раздумья, и я готова свалиться на пол от облегчения, что в эту минуту я не одна. Что со мной кто-то, кто в эту минуту может соображать вместо меня, пока я… схожу внутри себя с ума от ярости и беспомощности, не зная за что хвататься!
Я смотрю на него с мольбой, а его взгляд прямой и ясный, осмысленный, как электронно-вычислительная машина.
— Есть смысл ехать к нему домой? — Марк отстраняется, удерживая меня за плечи.
Закрыв глаза, я сглатываю и после секундных раздумий отвечаю:
— Да… да, он может поехать домой… А может и не поехать… Я не знаю!
— Сколько ему добираться?
— Может… минут тридцать-сорок… его родители живут за городом.
Переварив мой ответ, он командует:
— Одевайся.
Десять минут спустя мы сидим в старой “Ниве”, которая заводится с трудом, реагируя на ночной мороз, сковавший стекла изморозью.
— Блядь! — злится Марк, выскакивая из машины и принимаясь чистить лобовое стекло, пока я снова пытаюсь дозвониться до Власова и он по-прежнему не отвечает на мои звонки.
Эта издевка, такая омерзительная на вкус, такая мне знакомая, что мне хочется разбить телефон о панель.
Вернувшись в салон, Марк срывает машину с места, даже не прогрев ее как следует, и выхватывает из кармана своей куртки телефон, зажимая тот между плечом и ухом.
Улицы, по которым движемся с черепашьей скоростью, плотно забиты машинами, и это адски выводит меня из себя.
Прикусив зубами фалангу большого пальца, я прислушиваюсь к словам Зотова, не чувствуя ничего: ни холодного сиденья под собой, ни холодного воздуха, который бьет мне в лицо из “печки”.
— Привет. Дань, срочное дело. Да, отложи свои! Да, все отложи… У тебя есть
