Хрупкое сердце - Янина Логвин
– Должен? Почему я?
– Она не доверяет своему врачу.
– Это не причина.
– Он хочет ее, как мужчина. Если вам понятно, о чем я.
– Чушь! Врачебный осмотр – не домогательство. Есть факты?
– Он ждал ее у подъезда дома с цветами. А когда увидел нас вместе – швырнул в нее букет. Если это не домогательство, то почему Алиса категорично отказывается у него оперироваться?..
– Это попахивает серьезным разбирательством. Опустим пока. Дальше!
– Ей двадцать пять лет, и она живет с постоянными болями в сердце. Выглядит слабой и бледной, хотя пытается казаться здоровой. А еще у нее есть ребенок – дочь, и она воспитывает ее одна.
К черту! Я обещал Андрею не давить на жалость, но это правда, и я говорю, как есть.
Павел Павлович останавливается, и поворачивается ко мне. Смотрит прямо черным взглядом.
– Алиса очень умная и гордая девушка, но мне кажется, она теряет надежду. Вы лучший хирург в стране и точно сможете ей помочь.
Профессор Шибуев молчит, словно ждет чего-то, сканируя выражение моих глаз, и я не выдерживаю:
– Да, я люблю ее, и хочу, чтобы она жила! Павел Павлович, если у моего желания есть материальная цена – только скажите! Я найду любые средства! Любые, слышите?!
Он выдергивает папку с результатами обследования Алисы из моей руки так ловко, одним движением, что я замечаю это лишь в тот момент, когда мужчина уже уходит. Не попрощавшись, шагает к подъезду, и я не пытаюсь его догнать, понимая, что мой лимит на разговор исчерпан.
Шибуев встречает отца улыбкой, о чем-то говорит ему, открывает дверь в подъезд и коротко машет мне. Уходит вслед за профессором, а я думаю о том, что теперь навсегда должник Андрея.
А еще – чего же теперь нам ждать со Снежной? И главное, когда?!
***
– Алиса, я приехал, но у меня нет ключей. Ты спишь?
– Нет.
– Впустишь? Или мне лечь на скамейке?
Она открывает входную дверь, когда я поднимаюсь к ней, и отходит в сторону, впуская меня в квартиру. Наблюдает, как я раздеваюсь, ни о чем не спрашивая. Смотрит задумчивым взглядом, явно рассматривая, обхватив локти ладонями.
На ней домашний халат длиной до колен и тапочки. Волосы завязаны в хвостик. В длинном вырезе халата виднеется ночная рубашка, открывая ключицы. И эта рубашка наверняка из тех, которые сводят с ума мужиков сильнее, чем дорогое белье.
Меня так точно.
– Любуешься, Снежная? – я улыбаюсь ей, убирая куртку на вешалку и стряхивая с волос морось. В квартире мало вещей, она выглядит необжитой, но это самое желанное место на свете, и я чувствую себя счастливым, вернувшись к Алисе.
– Хорош, не спорю. Но скорее удивляюсь, Марджанов. Всё еще не верю, что это ты, – честно признается она. – Здесь, в моей прихожей. Я ведь сама хотела с тобой встретиться, а ты нашел меня первый. Целый вечер об этом думаю. Почему, Руслан? И почему сейчас?
Ну, это легко. Другого ответа просто не существует.
– Мы потеряли много времени, Алиса. Жизнь сказала хватит!
Я разуваюсь и подхожу к ней ближе. Спрашиваю негромко:
– Где Аня?
– Спит. Только и вопросов было, что о тебе. Если бы я еще знала, что ей ответить.
– А ты скажи, как есть.
– А как есть? – Алиса поднимает голову и опускает руки, когда я оказываюсь перед ней. Смотрит потрясающими голубыми глазами. – Ты ведь еще сам не знаешь.
Я знаю, что люблю ее, и это больше, чем достаточно. Это чувство к Алисе ощущается в груди, как свежий воздух, наполнивший легкие от ее близости. Как чистые краски, которые видишь после дождя. Ничего другого не хочешь, и знаешь, что не будет.
– А нечего знать, Снежная. Я теперь живу с вами, так Ане и скажи. Ты ведь знаешь, чего я хочу от тебя?
Мои руки сами тянутся к ней и обнимают. Губы находят ее губы и целуют.
Снежная поднимает ладони на мои плечи, и я подхватываю ее, чтобы поднять. С ее ног падают тапочки, но я несу Алису в спальню, продолжая целовать шею под подбородком и нежную линию скулы. Провожу по щеке языком, предвкушая попробовать ее всю и ощутить вкус общего удовольствия еще раз.
– А ты, Марджанов, времени зря не теряешь, – легонько хмыкает Алиса, когда я закрываю за нами двери и ставлю ее на пол у кровати. Стянув с себя джемпер, обнимаю за талию, вновь притягивая к себе. – Пришел и взял, что хочешь.
В комнате горит настольная лампа и включен ноутбук, своим возвращением я наверняка оторвал Снежную от работы, но возвращать не собираюсь. Хватит с нее бессонных ночей, я намерен позаботиться и об этой стороне ее жизни.
– Нет, – отвечаю, стягивая с ее волос резинку и распуская пальцами волосы. – Зачем, если у меня есть ты.
– Раньше ты был куда красноречивее, а вот нахальство никуда не делось.
– И что ты хочешь от меня услышать?
Моё дыхание шевелит волосы у ее щеки, и она ахает, когда я опускаю руки и добираюсь до ее прохладных ягодиц, нагло забравшись под халат.
– Господи, Марджанов, как тебе удается быть таким горячим? Ты ведь только что с улицы!
– Тебе нравится? – я прижимаюсь к ней, нежно сминая их. Скользнув ладонями под белье, спускаю бикини по округлым бедрам, то подхватывая ее губы, то отпуская. – Алиса?
– Нравится, – негромко выдыхает она.
– А чувствовать меня в себе? Там я тоже горячий.
Снежная замолкает. Когда-то в юности мне нравилось ее шокировать признаниями, которые выходили за рамки приличий, чтобы поймать момент ее растерянности и совершить что-нибудь дерзкое. Например, закрыть ее с собой в комнате и признаться в любви. Подкрасться сзади и поцеловать в затылок. Столкнуться в прихожей и незаметно залезть под юбку…
Последнее всегда было пределом моих мечтаний и фантазий, пока однажды не стало явью.
Никогда после у меня не было секса ярче нашего первого раза, когда хотелось перевернуть для нее мир. «Так» я больше никого не любил и не помнил себя с другими.
Но прошло время, и оказалось, что Алиса тоже готова играть в эту игру. Потому что снимает с плеч халат, поднимает лицо и проводит ладонями по моей груди. Заглядывая в глаза, ведет ладонью по голому плечу, а пальцами другой забирается в волосы на затылке.
– Нравится! – смело выдыхает. – Докажи, что не дашь мне замерзнуть,
