Дарья Дезомбре - Белье на веревке. Современные рассказы о любви (сборник)
Ксюша молчала. Она и сама не догадывалась, как надеялась на то… Ну, что она с ним и что он ее… И было так больно от этой надежды отказываться. Но если любовь невозможна. Даже если любовь невозможна, она не может ссориться с Андреем! Она просто без него сейчас не выживет! Интересно, он это понимает? Она искоса на него взглянула: Андрей сидел и рассеянно смотрел в окно со своей стороны. Явно понимает. Ксюша вздохнула.
– Ладно, – нехотя сказала она.
Все-таки даже при крушении надежд на нежную страсть ей очень хотелось узнать, какой такой она станет при возвращении, что никто не заметит, что она Андрею совсем «не пара». Андрей повернулся и потрепал ее по голове:
– Вот и славно. Смотри, мы уже подъезжаем.
И правда: лимузин их вырулил на серого камня – как и все в Париже – квадратной формы площадь с колонной посередине.
– Вандомская площадь, – тоном завзятого экскурсовода заявил Андрей. – Мы будем жить в «Ритце». По старинке, так сказать. Зато не будешь по молодости лет пугаться продвинутого дизайна. Ты к нему еще не готова.
Но Ксюша таки испугалась. Подобострастно-претенциозных (и как они умудрялись это совместить?) носильщиков, швейцаров и гарсонов; алого бархата и позолоты; старинных зеркал в мраморной ванной. Андрей снял им полулюкс: у каждого своя комната плюс общая гостиная. И сразу исчез на целый час – разбирать чемоданы, принимать душ и душиться. А Ксюша по коммунальной привычке долго в душе нежиться не могла (зато постфактум облачилась в необыкновенной красоты белый махровый халат); мрачновато запинала потрепанную сумку в огромные недра платяного шкафа и села листать глянцевую прессу. Когда Андрей появился на пороге гостиной, он был хорош, как всегда. Ксюша отвернулась, чтобы он не прочел в ее глазах, как ей хочется, чтобы они пошли сейчас в ее комнату (хотя можно и в его) и он бы любил ее… Хотя бы тем способом, каким «можно».
– Моя несчастная мисс Дулитл. – Он снял с нее шикарный халат и поцеловал в плечо. – Бедная ты моя испуганная крошка. – И он поцеловал ее в шею. Ксюша закрыла глаза.
Сорок минут спустя Андрей ушел переодеваться, а она – натягивать обратно старую юбку со свитером.
– У нас через 15 минут рандеву в спа с косметологом, – крикнул он ей из своей комнаты. – Поторопись!
«Что еще за спа?» – недоуменно подумала Ксюша. Но если он пойдет с ней, то все не так страшно.
Оказалось, страшно. Прохладными руками девушка-косметолог ощупывала ее лицо и шею (свитер пришлось снять и облачиться в белую бумажную хламиду).
– Серая кожа, – говорила она на плохом английском, обращаясь только к Андрею, сидевшему в расслабленной позе рядом на кресле. – Плохое питание. Плохая экология. Но молодая. Я бы не стала пока прибегать к радикальным мерам вроде лазера, скорее пилинги: выровнять-почистить плюс курс инъекций. Поговорите с нашим спортивным тренером: я так поняла, вы хотите работать также над фигурой? Рекомендую для массажа взять мсье Рено, с ним все быстро приходят в форму. Да, и обязательно поменять форму бровей.
Андрей покивал:
– Что ж, приступайте, а я пойду погуляю.
Поцеловал ее в щеку и ушел, оставив ее одну! Нет, ну каков нахал!
И закрутилось: процедуры и тренировки чередовались с частотой, достойной хорошего советского санатория. Пока Ксюша могла выходить из отеля только поздно вечером – лицо после пилингов было ярко-красным, – а Андрей наслаждался осенним Парижем, делал закупки зимней коллекции и посещал выставки и картинные галереи. Иногда он снисходил до того, чтобы пообедать с ней в саду бара «Ритца» или в «Эспадоне». Измочаленная тренировками, Ксюша даже не замечала того, что ела, а Андрей отчаивался в такие моменты образовать ее в гастрономическом плане, но сам не отказывал себе в фуа-гра и хорошем к нему сотерне. Он платил ее карточкой, и она смутно представляла себе, сколько это стоит, но думать об этом не хотела – у нее ведь 10 миллионов! И на это должно хватить. Но она так уже устала быть в Париже и ничего не видеть, отправляться в лимузинах с затемненными стеклами то в институт красоты, специализирующийся на волосах, то в объятия страшного, похожего на инопланетный корабль массажного аппарата, что растягивал ей все мускулы и растрясал бренное тело. До потери веса. И, несмотря на то что иногда ей доставались и комплименты («О! Мадемуазель хорошо сложена, ей только нужно убрать два-три сантиметра на талии и подкачать спину для осанки»); несмотря на зеркало, являющее ей постепенно улучшающийся образ ее самой – с блестящими волосами, тонкой светящейся кожей, с которой постепенно сошла краснота… Несмотря, повторимся, на эти явные изменения, ей тоже хотелось гулять по Парижу, ей хотелось наконец одеться! И в Лувр хотелось, и в Орсэ, и в Нотр-Дам! Она как-никак девушка из интеллигентной семьи! Она высказывала это все вечером Андрею за ужином, накрываемом в гостиной их номера, а он только посмеивался. А под конец приконченной на двоих бутылки белого или красного похлопывал себя по колену: она вставала с кресла и, набычившись, шла к нему, садилась на колени и клала голову на плечо.
– Бедная наша богатая девочка, – начинал приговаривать Андрей уже натренированным голосом. – Никто нас не жалеет. Все сволочи. Морда у нас крааасная, волосы мажут мерзостью, издеваются, гады… А мы вырастем, похорошеем – кстати, ты помнишь, что завтра у тебя по плану коррекция бровей и стоматолог?
– Помню-помню, – говорила ему в теплое плечо Ксюша, – не отвлекайся.
– Да, так на чем мы остановились? Никто, значит, тебя не любит, да? Но скоро все увидят, какая ты у нас раскрасавица и разумница, найдем тебе принца хорошего, тоже миллионера, это если до тех пор всего не потратим, и поведем тебя под венец…
Как ни парадоксально, но вот эти-то сказочки на ночь, с минимальными изменениями изо дня в день, были самым лучшим, что у нее случалось за день. А возможно, и за ночь. Хотя благодаря Андрею теперь ночью с ней происходили тоже разные приятные вещи.
У стоматолога все прошло не так плохо, как она боялась. Врач (обаятельный даже поверх своей белоснежной повязки), конечно, поцокал языком на ее пломбы и, заглянув еще поглубже в рот, чуть ли не заржал – на коренных зубах железным блеском отливали коронки, гордость российской стоматологии наравне с нашим машиностроением. Даже пригласил ассистентку поглядеть на это диво, восклицая что-то вроде:
– О-ля-ля, какие кастрюли!
И только когда Ксюша покраснела от досады, извинился. Перестав смеяться голубыми глазами, поковырял-поскрипел ей по эмали своими железяками, осветил рентгеном и озвучил:
– Мадемуазель! Я предлагаю вам поставить две маленькие пломбы, сменить (тут лицо его за повязкой сморщилось) ваши самые видные черные пломбы и отбелить зубы. Затем я рекомендовал бы вам поставить брекеты – не беспокойтесь, их не будет видно… – Ксюша только покивала с открытым ртом.
