Сулейман. Я выбрал тебя (СИ) - Беж Рина

Еще один взгляд на экран подсказывает, что на часах всего лишь начало одиннадцатого, а глупое сердце пропускает мысль, чтобы что-нибудь написать Сулейману самой. Потому что вроде как я выспалась и точно соскучилась. Не успеваю.

Стук в дверь, короткий, но громкий, привлекает внимание. Сползаю с кровати и босиком шлепаю открывать, попутно же потуже запахиваю халат и затягиваю пояс. В голове нет ни одного варианта, кому я могла понадобиться ночью, но и не открывать нельзя. Вдруг что-то случилось в отеле.

Два оборота ключа в личине, нешироко распахнутая дверь, и я проваливаюсь в самые притягательные глаза на свете.

– Не смог без тебя уснуть, – хрипло выдает Султанов, подпирая плечом косяк, а сам смотрит так, будто я его прогнать могу.

А я могу? Заглядываю в себя и четко понимаю, что все внутри противится этой мысли.

Нет, ни за что, еще и попрошу остаться.

– А я вот уже, – пожимаю плечами, вдруг разволновавшись, и взмахиваю рукой в сторону измятой кровати, которую становится видно, стоит пошире открыть дверь.

– Пустишь к себе?

Делает шаг ближе, но не переступает порог, и тыльной стороной ладони касается щеки, которая явно «помята» после сна.

– Угу, – киваю уверенно и, перехватив его кисть, заставляю еще приблизиться. – Я рада, что ты приехал, очень, – признаюсь в порыве откровения.

И с тихим стоном закрываю глаза, когда меня притискивают к широкой груди и целуют, целуют, целуют. Голова идет кругом, дыхание сбивается, мозг берет тайм-аут и отключается, тело трепещет, а я наслаждаюсь каждой минутой нашей близости.

Мне так хорошо, уютно и правильно, что хочется остановить время и смаковать его бесконечно. Но я себе такого не позволяю. Слишком уставшим выглядит мужчина, и это мне совершенно не нравится. Потому включаю «деловую хозяйку» и отправляю его в душ. Сама же завариваю нам чай, открываю коробку пирожных, которые Сулейман приносит вместе с вещами из машины, и забираюсь в кресло с ногами, чтобы его ждать.

***

Утро. Нежное. Чувственное. Райское. Нереальное.

И вновь я прихожу в себя, распластанная на широкой груди Султанова. Глаза закрыты, дыхание сбитое. Не могу пошевелить ни ногой, ни рукой. Зато во всю слушаю громкое биение его сердца, заодно сопоставляя с моим, что стучит в ушах. В какой-то момент кажется, будто наши с Сулейманом главнейшие органы начинают работать в унисон, отзываясь и подстраиваясь друг под друга.

Фыркаю от фантастической мысли, что приходит в голову, и, повернувшись, касаюсь губами чуть солоноватой кожи.

– Султанов, ты – изверг, кажется, по мне поезд проехал, – ворчу для порядка и млею, когда он зарывается пальцами в волосы и неторопливо массирует затылок. – Ммр-рр.

– Это потому что кто-то не дружит со спортом, да, Машунь? Ну ничего, исправим, – весело хмыкает, нисколько не сомневаясь, что получит согласие, и кончиками пальцев ведет чувственную дорожку вдоль позвоночника, заставляя напрячься и заерзать.

– Сулик, прекрати, второго раунда я не вынесу, а нам через пару часов надо быть бодрыми в больнице. К тому же мне еще в аптеку стоит забежать.

– Что-то болит?

Теряя игривость, Султанов вновь нас переворачивает и нависает сверху, вглядываясь в глаза. Будто намеревается в них почесть ответ, если я промолчу. Вот только я не собираюсь. Разговор касается обоих.

– Нет, ничего не болит. Но мы с тобой не использовали презервативы. Ни вчера, ни сегодня, а таблетки я не пью, – доношу простую истину, чувствуя, как пылают щеки.

– Я знаю, Маша, – вместо того, чтобы запаниковать, он улыбается.

– А если забеременею?

– Я буду безумно счастлив. И сыну, и дочери.

– Смеешься?

– Нет. Нисколько. И да, я знаю, что при отрицательном резусе аборты противопоказаны, да это и не наш вариант.

– Но я совсем недавно рассталась с другим, – смотрю в карие глаза, прикусывая губу, и меня все больше одолевает понимание, что он не удивлен разговору, а даже рад. – И если сейчас забеременею…

– Это будет мой ребенок, – перебивает уверенно, – Кравцов не может иметь детей.

Да, я об этом знаю, не-свекровь как-то в порыве откровения проболталась. Но вот откуда Султанов в курсе? Хмурю брови, а потом мысленно машу рукой.

Какая, нафиг, разница откуда. Знает и знает. Так даже лучше.

– А не рано нам? Что люди скажут? – стараюсь поймать все эмоции, какие Сулейман и не пытается прятать. – Мы же только-только… – замираю, не зная, как правильно выразиться.

Уж точно не «познакомились». Это событие случилось будто бы в прошлой жизни. Лет сто назад. Или больше.

Стали встречаться? Так вроде, и не встречались мы с ним.

Непонятно у нас все, не как у других.

– Машуль, рано заводить детей или нет, решать только нам с тобой, потому что это наша жизнь, а не чья-то еще. Я свой выбор сделал, и это – ты. Я люблю тебя. И никогда не откажусь. Но выбор за тобой. Если считаешь, что рано, мы поедем и купим таблетки. А рожать будем, когда ты будешь готова.

– Я… – хапаю раскрытым ртом воздух и прикусываю губу.

Боже мой, ну разве можно вот так четко и откровенно рубить правду прямо в лоб?

Кому-то, наверное, нет, а Султанову – да, можно. Да и не умеет он по-другому. Школа жизни была другая – особая, жесткая, даже жестокая, не прощающая ошибок, заставляющая принимать решения быстро и наверняка, чтобы потом нести за них ответственность в полной мере.

Вот и со мной он прямолинеен, не юлит, не улыбается, бегая глазами и стараясь съехать, не говорит пространственными фразами: «Поживем – увидим» или «Ой, да ладно, разберемся потом…»

У Султанова нет случайностей. Он, как настоящий мужчина, точно знает, чего хочет, поэтому идет и берет свое.

Нахрапом, напролом.

Вот и меня забрал. Присвоил.

Нагло?

Не без этого.

Но разве я расстроена?

Прислушиваюсь к себе, пытаясь понять собственный настрой, ощутить, каково это – быть защищенной, оберегаемой и любимой, носить под сердцем малыша, которого уже заранее боготворит отец. Осознаю, что круто, но вместе с тем здраво понимаю, что мой мужчина всегда будет главнее по той простой причине, что он – по натуре лидер и большинство решений будет принимать исключительно единолично, потому что так воспитан, так привык. И не стоит обманываться тем, что сейчас он предоставляет мне право выбора. Просто может позволить себе это желание, больше смахивающее на хитрый ход по моему завоеванию.

И тут уже возникает другой вопрос: готова ли я уступать ему? Прогибаться и доверять.

Ответить сложно, потому что таких отношений у меня никогда не было. До Сулеймана я многое тащила на себе и контролировала. Не в силу твердости характера или желания быть главной. Нет. Так сложилось. И перестроиться одномоментно – нереально.

Но, главное, что я хочу. Хочу попробовать. И готова ко многому вместе с ним, однако, сдаваться так просто не собираюсь.

– Я хочу заехать в аптеку, – произношу мягко, но вместе с тем твердо.

Султанов кивком подтверждает, что меня услышал, и, даже если глубоко внутри опечален, то никак это не показывает, не разыгрывает обиду.

Приятно.

Я же… пока не знаю: выпью таблетки, или они так и останутся лежать в сумке ненужными, но то, что купить – куплю, сомнению не подлежит.

Глава 32

Домой возвращаемся через три дня, в субботу вечером. Счастливые и довольные, потому что врач Нютки удовлетворен проведенной операцией и дает обнадеживающий прогноз, обещая выписать ее к следующей пятнице, как только позволят швы.

А еще Султанов умудряется уговорить меня перед выездом из Москвы заехать к его родным.

– Машуль, нам по пути. Пообедаем и сразу отчалим, – предлагает с улыбкой.

Не видит он в приглашении ничего страшного. А меня мандраж одолевает. Знакомство с незабываемой А.Б. Кравцовой и ее «тараканами» до сих пор свежо в памяти.

– Может, я в машине посижу? Ты же недолго, – закидываю удочку, намереваясь красиво съехать.