Забава для мажора (СИ) - Драгам Аля

Поиски Дана ничего не дали. Мариночка сообщила, что Лиины документы забрали из лицея и большего она не знает. На самом деле наша классная не очень любила мою златовласку. Потому что она дружит с матерью Лютовой и обе винят малышку в разрыве наших отношений.

Это «правда» Алины, которой она щедро делится с окружающими. Мне сейчас все равно на её слова и её мысли. За свой поганый поступок Лютова ответит. Сейчас… Сейчас важнее избавиться от гипса и покинуть эти стены.

Кстати, не так давно мне разрешили пользоваться средствами связи. Последствий сотрясения никаких не нашли, память вернулась полностью. Иногда — редко — я могу забыть какое — то слово, но подобное вообще со всеми случается. Вон Олеся — папина жена — постоянно зависает на середине фразы. Просто у неё одна мысль обгоняет другую.

— Ну что, Артём Игоревич, пробуем наступить.

Твою мать! Я — то думал, избавлюсь от этой хрени и сразу пойду. Ногу пронзает адская просто боль, и я выталкиваю воздух сквозь зубы.

— Так — то, молодой человек. Конечность разрабатывать надо. С завтрашнего дня будет приходить наставник по лечебной физкультуре, под его руководством..

— Подождите, — невежливо перебиваю словоохотливого дядьку. — Я думал, что гипс снимут, и я могу уйти домой.

— Ну — с, попробуйте, идти. Получается?

Рычу и упрямо наступаю. Нога не слушается, голова кружится от боли.

— Нет, — рычу сквозь зубы.

— То — то и оно. Надо работать, Артём. Надо работать.

С этими словами выходит из палаты, а я падаю навзничь. Каждый час сидения здесь отдаляют нашу встречу с Кнопкой. Я землю грызть готов, только бы поскорее прижать свою малышку к себе.

Даже если она поверила и ненавидит меня. Я найду способ вернуть доверие. Я не могу потерять её.

Следующие дни проходят в тумане. Я до изнеможения разрабатываю ногу, что иметь возможность выйти отсюда. Стены палаты давят, и я мечусь по ней с той черепашьей скоростью, на которую сейчас способен.

Через день приезжают пацаны, тренер. В голове проскакивает мысль обратиться к нему или отцу, но стыд перекрывает желания. Нет, мы должны встретиться сами и сами всё прояснить. Только я могу рассказать малышке, как всё было. И чему можно, а чему нельзя верить. Уверен, что соседка по площадке должна быть в курсе. Обычно же им оставляют ключи и просят присмотреть за цветами или животными. Животных у Лии нет, но цветов, кстати, много на окнах. Она очень любит… черт, название забыл. На кактусы похожи, но цветов много разных. Прикольные такие.

С мыслями о цветах, остервенело отжимаюсь. Знаю, что дорога в большой спорт мне закрыта. Надеюсь, временно. На восстановление уйдет много сил, а нога… утром травматолог качал головой и предполагал, что легкая хромота может сохраняться. Чёрт с ней. С ногой, с ребрами, с рукой. Кстати, если бы не сжимал лихорадочно телефон, пальцы бы тоже мог поломать. А говорят, гаджеты зло. Невесело получается что — то.

Мы как — то с Олесей разговаривали о приоритетах. Я не мог понять мотивов её поступка: успешная журналистка, с огромным потенциалом, и вдруг уехала из родного города, вышла за отца, с карьерой завязала. Она пыталась объяснить мне на пальцах, что в жизни происходит переломный момент, когда вынужден выбрать: любимый человек и семья или работа и карьера. Она свой выбор сделала и не жалеет.

И вот, кажется, настал мой момент: только у меня особо выбор не стоит, но пришло чёткое понимание. При всех вводных данных и предложенных условиях я выберу свою Кнопку. Да, мне предстоит много сделать, чтобы её вернуть. Я к этому готов. Потому что верю в благоразумие своей девочки. Она ни разу не подвела меня, она умеет выслушать и сделать правильный выбор. И… и самое главное: я всем сердцем её люблю.

37.

Лия.

Вот уже несколько месяцев я живу в детском доме. Как сказала заведующая Времёнки, мне повезло. Действительно повезло. Особенно после того, что я успела увидеть.

Воспитатели, как здесь их зовут, доброжелательно обращаются ко всем. Директором работает молодой, но грузный мужчина. Правда, это не мешает ему заботиться о подопечных. Я много времени провожу среди малышей. У них не так много игрушек, но зато все крепкие и новые. Это тоже заслуга директора, Валерия Ивановича.

Как раз сейчас я и направляюсь в его кабинет. Несколько недель назад я просила узнать у него, где похоронили моего деда. И сегодня он должен сказать, получилось у него или нет. Если да, то меня после завтрака завтра отпустят проведать. Это, конечно, не совсем по правилам, но подросткам разрешают выходить в город. С условием, что надо вернуться до отбоя.

И все приходят. Потому что ценят хорошее отношение. Дёма, парень, приехавший сюда со мной одновременно, рассказывал, что не везде так спокойно. Его перевели из городского детдома в наш, так как в том ему не давали спокойно находиться. Он хороший, спокойный, очень красивый. Я с удовольствием рисую Дёмины портреты. У него просто беда со здоровьем, он плохо выговаривает слова. Но я привыкла и его понимаю. Мы дружим.

— Здравствуйте, Валерий Иванович, — стучу вежливо. — Можно?

— Проходи, Азик. Я тебя еще до завтрака ждал.

— Я… я хотела, но вдруг Вы заняты были?

— Азик, Азик. Это моя работа. Держи.

Передо мной оказывается листочек с адресом кладбища и местом. Сглатываю комок в горле, когда осознаю, что дедушка все же лежит там, где и хотел. Но как?!

— Коллеги его всё организовали. Так мне сказали в его институте. Так что завтра отправляйся, но чтобы до четырех была на месте.

— Конечно. Тем более, кладбище отсюда не так далеко.

И, если честно, я хотела успеть доехать до дачи. Хоть одним глазком посмотреть. Раньше… раньше я не решалась.

— Дёму с собой возьми. Всё равно увяжется.

— Возьму. Вместе веселее будет.

И не так страшно. Одно дело знать, а другое… другое — увидеть…

— И вот ещё. Держи.

Директор лезет в карман и протягивает мне несколько купюр. Смотрю на деньги и растеряно моргаю.

— З… зззачем? У меня есть.

У меня правда есть. Я копила. Нам выдают ежемесячно по шестьсот рублей. Кто-то в город ходит, мороженое покупает или сигареты. Валерий Иваныч гоняет, но ребята в подвале умудряются.

— Цветы купишь. Бери, Аза, и иди, давай. Не отвлекай.

Он по-доброму машет руками, утыкаясь носом в бумаги, раскиданные по всему столу.

Кстати, да. Здесь меня зовут «Аза» или, как директор, «Азиком». Старое имя осталось за воротами приюта. А когда мне исполниться восемнадцать, я еще и фамилию решила поменять. В память о дедушке. Я уже узнала, так можно. От папы отчество, от дедули фамилия. И имя сокращу до «Азы». Красиво же звучит?

Когда выйду отсюда, начнётся новая жизнь. Я, конечно, не смогу поступить в институт, но найду работу и начну откладывать на учебу. Мы с дедом вдвоем мечтали. Теперь я одна, но исполнить его желание просто обязана.

— Узнал?

Дёма и моя новая подруга Маша ждут у кабинета.

— Ага. Завтра поеду.

— Ты со мной?

— Конечно. Ты сомневалась?

— А ты, Маш?

— Я это… не поеду, здесь останусь. Но ты привезешь мне шоколадку.

— Даже две.

— Ловлю на слове.

У Маши любовь с новеньким парнем. Он попал из распределителя десять дней назад. Говорят про любовь с первого взгляда. Вот у них она самая. Все заметили, как Дима смотрел на неё. А потом просто сел рядом в классе. И так и остался.

Я рада за них. У них… у них взрослые отношения уже. Только это огромный секрет. Им обоим по восемнадцать. Они в детдоме до выпускного, а потом сразу поженятся и уедут в родной город Димы. Там у него квартира осталась от родителей. И младший брат. Их в разные приюты отправили. Дима из-за этого ночами спит плохо, скучает по младшему.

Идем нашей маленькой компанией на улицу. Уроки начнутся через час, а зарядку мы втроем пропустили.

А нет, вчетвером. Вон на скамеечке Димка ждет свою ненаглядную.

— Классные они, да?

— Очень. Маше повезло.

— Ты грустная. Из-за завтра? Волнуешься?