Филипп. Я (не) умею любить - Екатерина Аверина
Освобождаю руку, убирая ладонь брата, протягиваю ее через стол и сжимаю руку отца. Он вздрагивает, смотрит мне в глаза, а я в его. Улыбаюсь. Мне так хочется его поддержать. Отдать ему то теплое, что еще осталось во мне, потому что столько лет он носил это в себе и боялся.
– Рассказывай дальше, – хрипло прошу.
– Твой биологический отец…
– Не называй его так, – перебиваю, и папа тоже улыбается.
– Ладно, – кивает. – Тот мужчина… Звучит странно, не находишь? – нервно смеется.
– «Тот мужчина» меня устраивает, – глажу пальцами его руку и снова сжимаю.
– Сволочью он был, Лис. Опасной сволочью. На его счету оставшиеся безнаказанными изнасилования. И потом он похитил твою беременную маму. Держал ее взаперти и мы с дядей Димой, Максом, Денисов и целой группой людей ее оттуда вытаскивали. Мне тогда тоже сильно досталось, но важно лишь то, что мы смогли вас спасти. Когда ты родилась, я стал самым счастливым человеком на свете. А потом мама мне еще вот эту парочку подарила, – смеясь, кивает на близнецов.
– Ну-у-у… – тянет Ванька. – Теперь я хоть понимать начал, откуда такая гипер забота.
– Не только оттуда, сынок. Вот появятся у тебя свои дети, тогда мы с тобой это обсудим.
– Нет, благодарю, – кривится брат. – У меня совсем другие планы, отец. Детей в списке нет. Но вот племянников с удовольствием буду тискать и баловать.
– Значит это он тогда уезжал от нашего подъезда? – доходит до меня.
– Да, – отец понимает, про что я. – Макаров Кирилл. Ты, кстати, похожа на него. Когда только родилась, мы думали, будешь вообще вылитой копией этого ублюдка. Темненькая была, волосы, глазки. Он же кареглазый. А потом ты стала расти и очень быстро меняться. Буквально в течении первого месяца.
– Это мамина кровь победила, – смеется Яся.
– Да, точно, – кивает отец, подмигивая младшей дочери.
– А зачем он приезжал, пап? – спрашиваю я.
– Хочет встречи с тобой. Он на маму сначала вышел. Она мне рассказала. Ведет себя пока не агрессивно, но очень настойчиво. Что еще ему нужно, мы не знаем. У этого человека в голове может быть все что угодно. Ты, Лисенок, – его единственная дочь. Я в свое время сделал так, чтобы плодиться он больше не мог.
– Оуч, – морщится Ванька, рефлекторно сжимая под столом ноги.
– А сейчас у него еще и отчим умер. Родного отца давно не стало, еще ты не родилась, но я слышал, что с отчимом у Кирилла сложились довольно хорошие отношения, несмотря на то, что тот уложил его в частную психиатрическую клинику. Ну, как минимум, чтобы справиться с тем, что Кир, по сути, перестал быть мужиком, – папа аккуратно избегает прямых обозначений, но и так все всё поняли. – Так что, его единственная кровь – это ты, Алиса. Шанс на продолжение рода, наследница очень приличного состояния и крупного бизнеса Макаровых.
Папа снова закуривает. Я вижу, как дрожат и не слушаются его пальцы. Задвинув все обиды на него еще дальше, встаю, обхожу его, обнимаю за шею. Он старается выдыхать дым так, чтобы он не попадал на меня.
– Я так боялся, что ты меня возненавидишь или просто отвернешься, закроешься, испугаешься… Лис. Принцесса моя, я очень тебя люблю и…
– …всегда будешь для меня папой. Единственным. Мне не нужен другой. Я люблю тебя вместе с твоей чрезмерной опекой, и когда ты рычишь на меня из-за всякой ерунды, и когда забываешь, что я выросла, – целую его в щеку. – Все, что мне нужно, пап, это больше доверия и свободы. У меня должны быть свои ошибки. Вон у тебя их сколько. Такой опыт за плечами. И что? Все ведь хорошо.
– Я всегда боюсь, что тебе будет больно. Я видел и знаю, какую боль могут причинять мужчины. Но, знаешь, – вдруг хмыкает он и тушит сигарету в стакане минералки. – Я открою тебе еще один секрет, раз уж у нас сегодня такой откровенный разговор.
– Какой?
– Иди сюда, – тянет меня за руку, сажает к себе на колено, как в детстве, и громким шепотом говорит на ухо: – Мужчины у Дрейков однолюбы. И да, ты тогда на остановке была права. Я виноват в той ситуации с Филиппом. Спровоцировал. Но ему все равно придется доказать мне, что он тебя достоин. До тех пор я буду против ваших отношений.
Я закрываю глаза и стараюсь не разреветься. Надо было довести все до этой крайней точки? До всего, что с нами случилось?! Вот за это я злюсь на отца. Не за правду о моем происхождении. Он чувствует, что я напряглась. Хочу встать, не отпускает.
– Чтобы не произошло между вами, если Филипп действительно тебя любит, он все исправит. Пусть учится. Любить женщину тоже надо уметь. Однажды я говорил что-то подобное его отцу, и тот прошел длинный и болезненный путь, чтобы разобраться и научиться. Фил умный парень, он тоже во всем разберется.
Глава 48
Филипп
Заношу папку с документами отцу, коротко отчитываюсь о результатах работы и ухожу к себе в кабинет, чтобы просто закрыть глаза на несколько минут, выдохнуть и выпить кофе. Для меня заключить эту сделку без помощи отца было принципиально. Много работы, проштудированной литературы там, где приходилось экстренно латать обнаружившиеся дыры в знаниях и немного… Ладно, до хрена природного упрямства помогли мне ее вывезти. Нет, я не горжусь собой. Просто поставил галочку в голове, что я теперь могу и вот так, ну и сумма, которая упадёт на мой счет в ближайшие три дня, поднимает настроение.
– Тук-тук…
От ее голоса меня передергивает.
– Что ты здесь делаешь? – кладу голову на сложенные на столе руки. Кофе потом, пока просто чуть отдохнуть. Пять минут.
– Ты меня игнорируешь, а я не люблю, когда со мной так поступают.
– Договорённости с твоим отцом отменены. – Точнее заменены на другие, не менее выгодные. – Можно не изображать из себя влюбленную идиотку.
– А кто тебе сказал, что я изображаю, – смеясь, Лиза встает у меня за спиной, кладет ладони на плечи.
Смахиваю,
