Ребенок от мажора - Мария Манич
В голову лезут разные мысли. Что она там себе придумала? Внутренности начинает потряхивать, и это совсем не из-за мандража перед важной игрой.
Решаю: как только закончится матч, сразу вернусь в город. Команда победу отпраздновать сможет и без меня, на радость Чернову.
На тренировке сосредоточиться не получается. Мои мысли не на поле. А рядом с двумя девочками. У них же всё окей? Если бы что-то случилось, мне бы кто-нибудь набрал? Плохие новости всегда доходят быстро. А кто будет мне набирать? Я ведь так, словно мимо проходил. Отец года, блин.
– Ты чё такой мазила сегодня?! – орёт Чернов с другого конца поля, размахивая руками, привлекая моё внимание. – Прицел тебе поправить?
Вскидываю руку и демонстрирую ему средний палец. Задолбал.
– Реально, Ник. Что с тобой? Херово играем, под тебя никто подстроиться не может, – спокойно произносит возникший рядом Олег.
Он тянется к своей сумке попить воды, а я к своей – за телефоном.
Один пропущенный. Номер незнакомый.
Сердце готово проломить грудную клетку, пока я слушаю длинные гудки.
– Алло? Никита? – произносит на другом конце хриплый взволнованный голос, в котором я тут же узнаю бабушку Полины.
Внутренности скручиваются узлом, а к горлу подскакивает ком тошноты. Что-то подобное я уже испытывал, когда отец холодным безразличным тоном рассказывал мне о диагнозе матери.
– Это я. Девочки где? Полина? Алиса? – спрашиваю не своим голосом, настолько он вдруг кажется мне чужим, севшим, хриплым.
– Ой… Никита, – вдруг начинает всхлипывать в трубку женщина, а у меня закладывает уши.
Я слушаю её неразборчивое бормотание сквозь какую-то пелену. Мир вокруг вдруг замедляется, и все краски разом сереют. Меня словно огрели по голове битой, и теперь я пытаюсь восстановить ориентацию в пространстве.
Что мне нужно сделать сначала? Куда пойти?
– Я вас понял. Скиньте мне адрес. Скоро буду, – чеканю слова пересохшими губами.
Во рту и вовсе пустыня, зато со лба словно льётся Ниагарский водопад.
– Ты чё застрял? Тебя одного ждем, принцесса! Ты куда блин, собрался?! – орёт мне в спину Чернов, когда я, переходя на бег, устремляюсь в обратную от поля сторону.
– Хотел быть капитаном, будь им! – Срываю повязку и швыряю её на землю.
– Волков, ты чё?! Рехнулся? Вернись! У нас игра через два часа!
Качаю головой, ускоряясь. В ушах шумит, дыхание сбивается, а глаза вдруг становятся влажными.
– По хрену на игру, я еду к дочери.
18.Глава
– Так, посмотрим, какие тут у нас дела, – бормочет врач, склоняясь над кроваткой, в которой дремлет Алиса.
Я отхожу к окну и обнимаю себя руками, наблюдая, как ветер срывает одиночные листья, оставшиеся на ветвях деревьев. С неба сыплется что-то, смутно похожее на первый снег, но, едва достигнув земли, он превращается в мокрые капли.
Я очень хотела показать дочке снег, когда она уже будет ходить. Зима. Новый год. Снежки. Санки. Всё это пропитано магией детства, которой хочется поделиться со своим ребёнком. И самой заново пережить вместе с ним эти эмоции, будучи взрослой.
– Хм, – произносит седовласый доктор, выпрямляясь. – Давно спит?
Мое сердце замирает. Я пугаюсь любых вопросов, которые здесь задают. Ищу в голове верные ответы на них и стараюсь всё делать правильно. В то же время жутко на себя злюсь.
Последние сутки для меня наполнены диким страхом. Страхом за своего ребёнка. Получается, до того как стала матерью Алисы, я в своей жизни ничего не боялась. И сейчас со всей четкостью осознаю этот факт, потому что жутко напугана. До тремора в ногах и руках, до липкого пота, бегущего по спине, до завязывающихся в узел кишок.
– Да, несколько часов уже.
Врач записывает что-то в нашей карте и переводит взгляд на Алиску. Опять наклоняется над ней и приподнимает одеяло.
– Подгузник сухой. Не писала?
Мотаю головой, заламывая руки.
– Сколько воды выпила сегодня, записывали?
Киваю.
– Дайте-ка записи.
Быстро подхожу к нашей тумбочке и извлекаю из верхнего ящика, который сейчас под завязку забит лекарствами и прочими нашими личными вещами, так необходимыми сейчас в больнице, блокнот.
Мой телефон тоже лежит здесь. Мигает несколькими пропущенными вызовами, но у меня нет никаких моральных сил даже просто посмотреть, кто мне звонил.
Хочется залезть в панцирь и обнять свою малышку. Эгоистично? Возможно, но это единственное, чего я сейчас хочу, кроме очевидного: чтобы Алиса была опять весела, бодра и здорова.
Я никчëмная мать. Любая другая поехала бы в больницу сразу же, а не стала ждать до утра. Мне казалось, ситуация под контролем. А теперь – обвожу взглядом обшарпанные стены и четыре кровати вдоль них – мы здесь. В областной инфекционке.
В областной потому, что на скорой нас привезли из области и в городскую переводить отказались. А что я хотела? На глаза опять набегают слёзы. Быстро смаргиваю их. Не особо дружелюбные медсестры меня уже не раз за них отчитали, да и другие мамочки в палате смотрят косо. У них дети постарше и почти все уже пошли на поправку, одна моя лежит маленькой улиткой под одеялом и ни на что не реагирует.
Я думала, если спит после многократной рвоты – это хорошо. Восстанавливает силы во сне. Оказывается, совсем не хорошо. Даже плохо. Ребёнок получил обезвоживание по моей вине или моему незнанию. Я первый раз столкнулась с кишечным вирусом, который по очереди выкосил всю нашу семью. Включая меня, бабушку и дедушку. Но больше всего досталось Алиске. Потому что она самая маленькая.
Доктор цокает языком, привлекая моё внимание.
– Опять на капельницу поедете. За ребёнком придут минут через двадцать, разбудите.
На капельницу матерей не пускают. Одна медсестра сказала мне, что детей возраста Алисы там привязывают, потому что они маленькие и пытаются выдернуть катетер из вены, не понимая.
Прижимаюсь лбом к холодному стеклу в коридоре и стою, слушаю, как
