Империя ненависти (ЛП) - Кент Рина

Кощунство.

Но я все равно поглаживаю его по спине, потому что, отпрыск или нет, детям вроде как нужна вся эта хрень с лаской. Он может быть умным, но он такой же одинокий, как и его сестра.

Они так долго были миром друг для друга, что мне кажется навязчивым даже находиться между ними.

Но они все равно впустили меня, Миньоны, Лолли и все такое.

— Я собираюсь сфотографировать это с другой моей коллекцией, — объявляет он, а затем бежит в комнату, будто его задница в огне.

В его комнату.

У этого маленького негодяя есть комната в моей квартире. На самом деле это комната для гостей, которой до него никто не пользовался.

Николь заняла вторую комнату для гостей, в которой она не спит, потому что секс происходит в моей спальне.

— Ты должен перестать дарить ему подарки, — говорит она мне, когда я нахожусь на кухне и наливаю себе стакан воды.

Я прислоняюсь к стойке и поворачиваюсь к ней лицом.

— Это твой способ сказать: «Спасибо, что заботишься обо мне и моем брате. Дай мне пососать твой член, чтобы показать, как я тебе благодарна?»

Ее щеки приобретают глубокий оттенок красного, но, к ее чести, надменное выражение лица не исчезает. Думаю, аристократическая кровь в твоих жилах никогда не меняется, даже если твоя мать оказывается психопаткой на стероидах.

— Ты его балуешь. — она полностью игнорирует мое предложение «пососать мой член». — Ему будет трудно приспособиться, когда все это закончится.

— Все это?

Я пытаюсь сделать вид, что она не уколола меня метафорически своим любимым кухонным ножом.

Да, план — который сейчас ищет терапевт — состоит в том, чтобы выгнать ее, как только закончится битва за опекунство, но это не значит, что она может так думать.

Николь испускает разочарованный вздох.

— Какую бы вендетту ты мне ни устроил.

— Нет такого мелкого шрифта, который бы говорил, что все закончится в ближайшее время. Возможно, тебе стоит отдохнуть от ненужных мыслей.

— Как долго ты намерен продолжать в том же духе?

— Уже надоело? — я хватаю ее за волосы, мои пальцы впиваются в ее затылок. — Это не звучало так, когда ты кричала на всю комнату прошлой ночью.

Ее нежные руки приземляются на мою грудь, когда она заглядывает мне за спину.

— Прекрати. Джей не спит.

— И мой член тоже.

Я толкаюсь своей эрекцией к мягкой плоти ее живота, доказывая свою точку зрения. Он в таком состоянии с тех пор, как я вошел и увидел ее танцующей и смеющейся, как богиня.

Ее бедра трепещут на моих, а потом это происходит: легкая дрожь, закрытие глаз и напряженность во всем теле.

Когда она открывает их, она немного расслабляется и смотрит на меня, как нимфа. Либо она такая и есть, либо я действительно нуждаюсь в терапии от сексуальной зависимости.

Я даже поставил себе диагноз и могу избавить психотерапевта от необходимости называть его. Я сексуально зависим от Николь.

С тех пор, как я узнал, что такое секс, и тот факт, что я не мог владеть ею, а потом не должен был, превратил меня в озлобленного проклятого мудака.

Мои эмоции всегда были мягкими, контролируемыми, абсолютно регулярными. За исключением тех случаев, когда дело касается этой девушки.

С ней они превращаются в цунами токсичного дерьма и вызывают безмерную потребность причинить боль.

Я трусь членом о ее живот, и она вздрагивает.

— О Боже, здесь? — шепчет она.

— Самое подходящее место.

— Ты сумасшедший.

— Бывало и хуже. Теперь сделайте этот рот полезным и оберните его вокруг моего члена, мисс Адлер.

— Не называй меня так. — она морщит нос.

— Тебя бесит неполноценность?

— Чувство чужой да.

Ее рука обхватывает мой член через брюки, и я чуть не кончаю, как новичок.

— Мы и есть чужие, Николь. Одиннадцать лет тому подтверждение. Да и десять лет до этого не отличались яркими красками.

— Но это все равно не делает нас чужими. — она медленно двигает по мне рукой, получая явное удовольствие от того, как дергается мой член в ее руках. — Видишь? Твой Младший узнал меня.

— Какого черта ты помнишь это имя?

— У меня хорошая память. Кроме того, он мне что-то говорит, Младший.

— Не знал, что ты общаешься с членами.

— Младший разговаривает только со мной, — говорит она с яркой улыбкой, от которой я становлюсь твердым, как статуя Свободы.

— Давай перейдем к твоему сумасшедшему дерьму. Что он тебе говорит?

— Что он побывал в огромном количестве дырок, и он устал.

— Да?

— Да, он думает, что ему нужно немного отдохнуть.

— У тебя, наверное, проблемы со слухом, потому что в его ограниченном словарном запасе не существует такого понятия. Трахаться это его способ выживания как здорового двадцатидевятилетнего мужчины.

Она сжимает меня, пока я не рычу.

— Он не имеет в виду, что он устал от секса, только от других девушек.

Мои губы кривятся в ухмылке.

— Это слишком много слов и неаккуратная тактика, чтобы сказать мне, что ты хочешь, чтобы мы были единственными друг у друга.

Она забирается в мои брюки и начинает двигать по мне рукой, вверх и вниз, пока вся моя кровь не приливает к паху.

— Я хочу, чтобы мы были единственными друг у друга.

— А я хочу быть адвокатом Королевы. Мы не всегда получаем то, что хотим.

Николь вытаскивает руку из моих брюк как раз в тот момент, когда я собираюсь украсить ее своей спермой.

Похоть медленно исчезает, и ее надменное выражение лица возвращается.

— Тогда я пойду трахаться с другими мужчинами.

— Вперёд. И не забудь не использовать зубы, когда делаешь минет.

Мне хочется пнуть в задницу того, кто произнес эти слова, когда самое сильное чувство зарезать любого, кто к ней приблизиться. Или к кому бы она ни подошла.

— Ты действительно будешь спать с другими девушками?

В ее тоне звучит обида, сокрушение, которое, блядь, потрошит меня.

— Мы не в отношениях, Николь. Это называется секс. Без всяких обязательств. Погугли.

— Тогда я не позволю тебе прикасаться ко мне. Обращайся к своим девкам для проблем с эрекцией.

— Какого черта ты драматизируешь?

— Значит, просьба об элементарной человеческой порядочности теперь называется драмой? Ладно, тогда я королева драмы. Тебе стоит потереть одну, потому что мой рот не будет касаться этого члена.

И затем она убегает в комнату Джейдена, оставляя меня здесь, с яростью и желанием задушить ее нахуй.

Теперь мне приходится заново знакомить свой член с рукой и надеяться, что их любовно-ненавистный роман продлится еще какое-то время.

Весь оставшийся день Николь игнорирует меня. Просто игнорирует. Как будто она королева, а я паж в ее распоряжении.

Это одна из ее отвратительных черт, которую я ненавижу с тех пор, как мы были юными. У нее есть тенденция заставлять окружающих чувствовать себя меньше, чем гребаной грязью.

Во время ужина Джейден, мой единственный союзник, не считая непостоянной Лолли, спрашивает:

— Как вы познакомились?

Николь смотрит на брата, потом на меня.

— Мы ходили в одну школу.

— Это не было официальным знакомством. Мы даже не разговаривали в школе.

Я потягиваю суп, наполовину удивляясь тому, что могу говорить во время еды, наполовину испытывая искушение все это выблевать.

— Когда вы начали общаться? — спрашивает Джейден.

— Когда я спас ее от аллергической реакции. Она бы умерла, если бы не я.

— Это неправда, — говорит Николь.

— Хочешь вызвать врача? У тебя было удушье.

Глаза Джейдена расширяются.

— Из-за персиков?

— Именно так, приятель. Твоя сестра знала, что у нее на них аллергия, но все равно украла и спряталась, чтобы съесть.

— Раньше у меня не было такой сильной аллергической реакции, — ворчит она, откусывая кусочек еды. — С того дня я никогда не ела персики.

— Ты просто сосешь эти леденцы вместо этого и заполоняешь этим цветом все, что можно.

— Нет.

— Твой ежедневник, чехол для телефона персикового оттенка.