Эбби Дрейк - Милые женушки
– Я не сказала этого, Бриджет. Прошу тебя, я всего лишь пытаюсь тебе помочь. Если ты что-то, не важно что – скрываешь…
– Все, что я скрывала, – это рак! Будь ты на моем месте, ты бы хотела, чтобы об этом трезвонили на всех углах? «У Даны Фултон рак! Совсем как у ее матери!» Тебе бы это понравилось, mon amie?[46] – Бриджет не знала, какое слово – «мать» или «рак» – заставило Дану так побледнеть, и ее тут же захлестнула новая волна вины. – Дана, – быстро сказала она, но подруга поднялась и пошла к двери.
– Прости, Бриджет. Прости, что я так настойчиво вела себя. Похоже, что в последнее время я постоянно говорю что-то не то.
– Погоди. – Бриджет бросилась за Даной. – Это я должна просить прощения.
– Мне надо ехать домой, – ответила Дана, выходя из комнаты и спускаясь по лестнице. – Я позвоню тебе завтра. – Она говорила так, словно действительно собиралась сделать, как сказала, но, уходя, не оглянулась.
Бриджет стояла на верхней площадке лестницы, с ее руки свисал одетый наизнанку халат, когда из своей комнаты внизу вышла Эйми и сказала:
– Маман! Тебе уже лучше?
Глава 30
Если бы отец Кэролайн увидел ее сейчас, он был бы разочарован.
«Кэролайн, – как он всегда звал ее в честь Южной Каролины, где родилась ее мать, дива чарльстона и потребительница слишком большого количества мятного джулепа, – Кэролайн, почему ты позволяешь этому молодому человеку позорить нас?» – спросил бы он. Но отец умер два года назад, пережив ее мать на двенадцать лет.
А раз он умер, то уже ничего не узнает, ведь так?
Ее шея была напряжена, слезы просились на глаза, когда она садилась в лимузин, который верно ждал ее у обочины.
Водитель закрыл за ней дверь, а затем обошел машину и сел за руль, открыл окно, которое отделяло салон от водителя, и спросил:
– Домой, миссис Мичем?
На что она бросила короткое «Да», а затем закрыла окно, откинула голову назад и позволила слезам бежать по ее щекам с безупречным макияжем.
Машина погрязла в потоке – очередной лимузин богатеев, перевозящий очередное привилегированное тело, свободное от проблем. Естественно, никто из тех, кто стоял снаружи, и не догадывался, что меньше всего Кэролайн хотела бы снова оказаться в Нью-Фоллсе, вернуться назад к перешептываниям всех тех, кто знал про Хлою, назад к перепланировке мест на проклятом больничном празднике на проклятом картоне с плисом сверху – идея из проклятого Виндзорского замка.
По привычке Кэролайн запустила руку в сумочку, вытащила свой мобильный телефон и проверила, нет ли новых сообщений.
Ронда Ганье хотела бесплатное место на празднике для своего племянника, который приезжает из Майами.
Джек сообщал, что будет дома поздно, если ей интересно. Как ни прискорбно, нет, ей это не интересно.
Хлоя писала: «Мам, ты не поверишь, но сын Даны сказал мне, что пистолет, из которого убили мистера Делано, был пистолетом Китти».
Упоминание о Винсенте, о Китти только заставило Кэролайн лишний раз вспомнить об Элиз.
Ах-х!..
Неужели нельзя увидеться с ней хотя бы еще раз? Неужели нельзя объяснить, почему им пришлось покончить с их отношениями?
Потом Кэролайн напомнила себе, что Винсент был отцом Элиз, и она не захочет верить, что он был способен на шантаж или, не дай Бог, что у него тоже были изъяны.
Со смирением Кэролайн решила ответить на звонок Хлои. Потом она вспомнила о своем отце, о том, как боготворила его, о том, как считала его совершенством, и о том, какой психованной была – хотя почему была? – из-за этого ее жизнь.
Потом она подумала: «Может, если мы хотим быть счастливыми, все, что нам нужно сделать, – это повзрослеть? Повзрослеть и начать жить собственной жизнью».
Не долго думая миссис Мичем закрыла телефон, подалась вперед и открыла окно.
– Я передумала, – сказала она Джеральду. – Отвези меня в Верхний Ист-Сайд.
Если она увидится с Элиз, если снова коснется ее, может быть, у Кэролайн тогда все получится.
– Тебе лучше? – спрашивал нежный голос Дори – она стояла в спальне рядом с диваном у окна, где сидела Лорен. Лайам был у нее на руках.
После того как Лорен упала в обморок в больнице, ей на помощь пришел детектив Джонсон – надо же такому случиться! – который услышал какой-то глухой звук, когда она ударилась об пол. Ее привели в чувство, а потом ее осмотрел врач, который и отпустил домой.
– Да, – ответила Лорен. – Впервые за столько лет я чувствую себя свободной.
– От моего подавляющего отца.
– Да.
– Слава Богу! Я думала, этого никогда не произойдет.
Лорен закрыла глаза.
– Все время по дороге домой из больницы он со мной не разговаривал. Я извинилась. Я просила его простить меня. И все же он молчал.
– Никто никогда не смел ослушаться его, Лорен. Никто не смел.
– Он разведется со мной.
– Отец так сказал?
– Нет. Я сказала, а он молчал.
– Может, он справится с этим.
– Нет, если об этом узнают его приятели. Нет, если они узнают об этом в клубе.
– Мужчины. Они гораздо упрямее женщин.
– Гораздо. – Лорен не сказала Дори о своем подозрении, что полиции все рассказала Дана. Это больше не имело никакого значения. Лорен больше не было смысла прикидываться, что жить с Бобом Халлидеем – это прекрасно. Если в этом виновата Дана, то ее надо благодарить, а не проклинать. – Я думаю о том, чтобы поехать в Нантакет. Уехать из Нью-Фоллса на какое-то время.
Ребенок издал булькающий звук. Дори улыбнулась и коснулась его милого личика. Ей хотя бы нравилось быть матерью, если уж не женой.
– Ты пропустишь священный больничный праздник.
Лорен отвернулась.
– Не думаю, что по мне там будут скучать.
– Тогда я убегу с тобой, – выпалила Дори. – Мы с ребенком убежим с тобой.
– Ты не можешь! А как же Джеффри?
– Джеффри и мой отец – пусть убираются к черту, – ответила Дори. – А мы с тобой поедем в Нантакет.
– В таком случае, – произнес не кто иной, как Джеффри, появившись неожиданно на пороге, – вам может понадобится вот это, чтобы защититься от акул. – Между его большим и указательным пальцами висел огромный пистолет.
– Джеффри! – пронзительно закричала Дори.
– Уйди! Уйди! – воскликнула Лорен, хватая с дивана все подушки и закрываясь ими, словно пуховый наполнитель мог спасти от разрывных пуль, выпущенных из тридцать восьмого калибра.
– Боже мой! – сказал Джеффри, опуская пистолет. – Да успокойтесь вы.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Дори, еще визгливо. – Зачем тебе этот пистолет? Если ты забыл – здесь ребенок, между прочим.
Словно по сигналу, Лайам начал плакать.
– Я не забыл. Я почти не вижусь с ним, Дори. Господи! Неужели я не могу хотя бы видеться с ним? – Джеффри попытался пройти в комнату, но Дори подняла руку, как дежурный полицейский, который переводит школьников через дорогу.
