Патриция Мэтьюз - Оазис
Однажды утром Зоя, вернувшись домой, обнаружила, что Кэсси опять исчезла. На этот раз она оставила записку:
Извини, мама. Я не в силах с этим справиться. Я готова лезть на стену, сидя тут взаперти.
Зоя и раньше подумывала о том, чтобы отойти от дел. У нее накопилось больше денег, чем она в состоянии была потратить до конца своих дней, однако она еще никогда не рассматривала всерьез возможность уйти на покой. Теперь она приняла решение. Безусловно, это было связано с появлением в ее жизни дочери и с наркотической зависимостью Кэсси, однако Зоя никогда не брала на себя труд более глубоко проанализировать причины своего шага.
Она тщательно все продумала. Продала свою долю в публичном доме, приобрела дом в Оазисе и навсегда покинула Голливуд, снова вернувшись к своему девичьему имени – Зоя Тремэйн.
Она полностью доверяла женщине, которой передала заведение, и оставила ей номер своего телефона в Оазисе на тот случай, если Кэсси попытается с ней связаться. Прошло три года, и однажды ночью ей позвонили из Лос-Анджелеса. Кэсси была арестована за хранение наркотиков и отчаянно нуждалась в помощи.
Зоя сразу же отправилась в Лос-Анджелес. При посредстве дорогого адвоката и благодаря вмешательству влиятельного друга в самых высоких кругах она добилась условного приговора для Кэсси и взяла ее на поруки.
– Итак, Сьюзен, я привезла дочь сюда, в Оазис, – продолжала свой рассказ Зоя. – Клиника была открыта примерно за год до этого. Я слышала только хорошее об их работе и потому поместила туда Кэсси под вымышленным именем. Никто не знал о наших родственных отношениях – я представилась просто знакомой. Спустя десять дней мне позвонили среди ночи. Кэсси каким-то образом удалось ускользнуть из Клиники. В деловой части города, на Бродвее, она попала под машину, водитель которой скрылся с места аварии, и погибла.
– О, Зоя, как это ужасно! – воскликнула Сьюзен в порыве сострадания. – Значит, та погибшая женщина была твоей дочерью? Я и не предполагала!
– У тебя не было на то оснований. Об этом никто не знал, – отозвалась Зоя печально. – Я даже похоронила ее под вымышленным именем. Но тяжелее всего для меня то, что я до сих пор не знаю наверняка, было ли это несчастным случаем, или Кэсси намеренно бросилась под машину.
– Боже мой, Зоя, что тебе пришлось пережить! – Сьюзен протянула руку через стол и сжала ее ладонь. – Так вот почему ты настроена против Клиники – из-за смерти дочери.
– Да, я обвиняю в ее гибели Клинику, так же как и другие медицинские центры, в которые я ее помещала. Они не принесли ей ровным счетом никакой пользы, – произнесла Зоя с раздиравшей душу горечью. – О да, я понимаю, это против логики. Можно сказать, и вполне справедливо, что я оказалась плохой матерью для Кэсси. Можно сказать, что и сама она была слабым человеком. Но именно это чувство владеет мною сейчас, чувство настолько глубокое, что меня пробирает мороз до самых костей.
Сьюзен нерешительно взглянула на нее, и Зоя тотчас пожалела о том, что рассказала девушке всю правду. Разве может другой человек понять, какие переживания пробудила в ее душе гибель Кэсси?
– Как ты относишься к тому, что я была проституткой, содержательницей публичного дома, Сьюзен?
– Что тут можно сказать? Должна признаться, я немного потрясена, но, впрочем, я всегда догадывалась, что ты скрываешь что-то из своего прошлого. И в конце концов, это ведь твоя жизнь, Зоя. – Она неожиданно улыбнулась. – Речь могла идти и о куда более страшных вещах, например, об убийстве. Я никогда не уделяла особого внимания проблеме проституции. Многие считают это не таким уж большим преступлением.
– Ты очень славный человек, моя дорогая. – Зоя потрепала Сьюзен по руке. – А теперь тебе лучше поторопиться, иначе опоздаешь на свидание, слушая болтовню старой карги.
– Ты уверена, что можешь сейчас остаться одна? Все будет в порядке?
В ответ раздался резкий смех Зои.
– До сих пор со мной все было в порядке. Вряд ли после всего пережитого я могу тронуться умом из-за своей откровенности.
– Ладно, я… – Сьюзен бросила беглый взгляд на часы и вздрогнула. – Боже мой, я уже опоздала! Ноа будет просто… – Она поднялась с места. – Мы еще поговорим позже.
– Разумеется, у нас для этого есть много времени.
Сьюзен прикоснулась губами к ее щеке и вышла. Зоя зажгла новую сигару, взяла стакан и долго сидела, рассеянно поглаживая Мадам, между тем как птица с довольным видом чистила себе перышки.
– Не беспокойся, Кэсси, – сказала Зоя. – Возможно, я и подводила тебя раньше, но больше этого не случится. Что бы ни случилось, я не оставлю свою борьбу против Клиники.
Глава 13
Когда Тодда Ремингтона перевели из отделения детоксикации в реабилитационное, его поместили в палату на двоих, где он увидел высокого стройного человека, нервно расхаживающего из угла в угол. Он остановился и с любопытством уставился на Рема.
– Привет, – сказал актер. – Я – Тодд Ремингтон. – И протянул незнакомцу руку, которая все еще слегка дрожала.
– Джеффри Лоуренс. – Длинные пальцы этого человека обладали на удивление крепкой хваткой. – Ваше лицо кажется мне знакомым. Мы не встречались с вами раньше?
– Насколько я могу припомнить, нет. Впрочем, когда я напиваюсь до потери сознания, память мне изменяет. – Рем ухмыльнулся с глуповатым видом. – Вы когда-нибудь ходили в кино на ковбойские фильмы?
– Ах да! – Джеффри прищелкнул пальцами. – Когда я был подростком, прямо-таки обожал вестерны. Помнится, вас ставили вровень с Гари Купером. Вы даже немного похожи на него.
– Верно. Меня часто путали со стариной Гари. Такое случается даже теперь, хотя Купер уже давно отправился к праотцам.
– Сейчас уже не снимают так много вестернов, как в прежние времена.
– Что правда, то правда, черт побери. Вестерны перестали снимать. Может быть, один фильм в год, да и то, как правило, с Клинтом Иствудом.
– Наверное, нелегко бывает, когда вдруг перестают делать фильмы определенного жанра, в которых вы долгие годы имели успех.
– Волей-неволей приходится привыкать. – На лице Рема появилась гримаса отвращения. – Черт побери, зачем пытаться обмануть вас и себя? Все это бред собачий. К этому не привыкнешь. По крайней мере мне не удалось. Потому-то я и оказался здесь. Я пью, чтобы забыть. – Он слабо усмехнулся. – Сколько раз вам доводилось слышать такое же признание?
Тут он впервые окинул взглядом палату. Обстановка напоминала по своей скудности монашескую келью – две узкие койки с тумбочками, два кресла и два одинаковых комода по обе стороны платяного шкафа. Но зато помещение было достаточно просторным, с изобилием свежего воздуха и света, проникавшего через окно на западной стороне.
– Которая из коек ваша, Джеффри?
– Я спал на той, что ближе к окну. Я был тут один, поэтому мог выбирать. Но если вы предпочитаете именно ее, я не против.
– Да нет, и эта тоже ничего. – Рем швырнул свою сумку на кровать и со вздохом сел.
– Вас только что поместили в Клинику? – спросил Джеффри.
– Нет, я провел здесь несколько дней. В отделении детоксикации. Мне нужно было протрезвиться. Меня привезли пьяным в стельку. А вы давно здесь?
– Я прибыл в Клинику примерно в то же время, что и вы.
Рем растянулся на койке.
– Вы впервые в подобном заведении?
– В общем, да. Я понял, что сам не в состоянии перестать пить, – солгал Джеффри.
– Значит, у вас еще есть надежда выкарабкаться. Я уже сбился со счета, сколько раз мне пришлось подвергаться этой же пытке.
– И ничто не помогало? – спросил Джеффри.
– Помогало. На время. Но проходил день, неделя, а один раз даже целый месяц, и я снова брался за старое. – Рем поднял голову, его выцветшие глаза увлажнились. – Но я никогда не пробовал обращаться именно в этот центр. Для меня он слишком дорогой. Я не читал о нем ничего, кроме хорошего, и надеюсь, что на этот раз лечение окажется успешным. А что вы думаете о Клинике на данный момент?
– Ну, я не так уж ею доволен, – ответил Джеффри уклончиво. – Здесь довольно строгий режим, а я к этому не привык. Никаких книг или журналов. Даже позвонить не разрешают. И если ты неправильно застелил кровать или не поддерживаешь порядок в комнате, то получаешь замечания. Определенное количество замечаний, и можешь убираться вон. Здесь порядки словно в военной казарме.
Рем кивнул:
– Я думаю, это необходимо, Джеффри. Алкоголики и наркоманы нуждаются в строгой дисциплине. Если им будет позволено нарушить хотя бы одно из правил, они тотчас улизнут и отыщут ближайший бар или торговца на углу.
– Но неужели с нами нужно обращаться, как с детьми?
– Знаете, что они вам ответят, если вы попробуете возмутиться вслух? Что люди, злоупотребляющие спиртным или наркотиками, и есть дети. – Рем ухмыльнулся. – Я далеко не во всем с ними согласен. Но на их стороне тоже есть доля правды. Послушайте, я вовсе не собираюсь их защищать… – Он широко развел руками. – Черт побери, через несколько дней я скорее всего буду приставать к вам с теми же самыми придирками. Вы участвовали в сеансах групповой терапии?
