Кристин Ханна - Надеюсь и люблю
Теперь она в Голливуде, в их доме, ждет Джулиана. Она смотрит в окно, но вокруг все серо – деревья, цветы, небо. Единственное черное пятно в этой серой пелене – ворона, которая сидит на ветке и каркает, глядя на нее.
Нет, это не ворона. Это кричит ее ребенок. Она оборачивается, чтобы подойти к дочери, но слышит торопливые шаги няни. Она в растерянности, потому что не хочет мешать пожилой опытной женщине успокаивать младенца.
Она устала от своей жизни, полной вечеринок, наркотиков и секса в чужих постелях. Устала от общества хрупких красивых женщин с пустым взглядом, которые не носят в портмоне фотографий своих детей. Она чувствует себя еще более одинокой, чем прежде. С тех пор как родилась Джейси, Джулиан отдалился от нее. Он никогда не берет дочь на руки, не говорит с ней. Вместо этого он нанимает посторонних женщин, чтобы они выполняли обязанности, о которых Кайла мечтала всю жизнь.
Почему рождение дочери не изменило его? Она, напротив, каждой клеточкой ощущала себя совершенно по-новому.
Она стоит у камина в полумраке гостиной. Фарфоровые изразцы хранят воспоминание о звуке и цвете пылающего огня, но не могут согреть.
Когда Джулиан возвращается домой – поздно и, как всегда, в облаке сладких духов, принадлежащих другой женщине, – она замечает, что он постарел и устал, и думает о том, давно ли это началось и как долго будет продолжаться. Наркотики и алкоголь оставили болезненный отпечаток не только на его лице, но и на том, как он говорит и двигается.
– Джул? – тихо окликает она мужа.
– Привет, крошка.
Он оборачивается к ней с улыбкой, подходит ближе, и она замечает черные круги у него под глазами, покрасневший от аллергического насморка нос – результат злоупотребления кокаином. Его движения неуверенны, жесты разболтанны, как у марионетки с ослабшими нитками. У нее разрывается сердце при виде того, в какую развалину он превратился за последнее время.
Она берет его за руку, стараясь не замечать, как влажна его ладонь, как дрожат скрюченные пальцы, и смотрит ему в глаза сквозь пелену горячих слез.
– Нам надо поговорить, Джул.
Она замечает, как растерянно бегают его глаза, хотя он и храбрится.
– Не нужно, Кай, не начинай… Я знаю, что пропустил день рождения девочки. Но давай не будем делать из этого катастрофу.
Он высвобождает руку, подходит к бару, наливает себе виски и выпивает его слишком торопливо. Затем достает из кармана пакетик с кокаином.
Она смотрит, как он нюхает наркотик, и, не найдя слов, чтобы выразить всю глубину своей тоски, отворачивается.
– Нам нужно что-то изменить в нашей жизни, Джулиан.
– Я знаю, детка, – шепчет он и целует ее лоб, щеки, глаза. – Мы обязательно это сделаем.
I Слезы дрожат у нее на ресницах, и она не в силах сдержать их. Он говорил так сотни раз, но этот ответ ее больше не устраивает.
– Я не могу больше видеть, как ты убиваешь себя, Джул. Я слишком люблю тебя для этого и не могу допустить, чтобы Джулиана выросла в такой обстановке. Я хочу, чтобы она чувствовала себя защищенной.
– Наконец-то ты это поняла, – хмурится он.
Она отворачивается и отходит к окну. Как странно, что порой жизнь меняется в считанные мгновения! Одна минута, несколько ничего не значащих слов, и ты вдруг видишь то, чего не замечал раньше.
Она чувствует, как он подходит к ней сзади. В окне появляется его отражение.
– Ты имеешь в виду то, что сказал мне тогда в Санвиле? – равнодушно спрашивает она. – Ты ведь не хотел жениться на мне.
– Я не хотел потерять тебя.
Она понимает, что он не видит пропасти между ее вопросом и его ответом.
Она не может растить Джейси в его мире. Дело не в том, любит ли она Джулиана. Она просто не желает своей дочери такой жизни. Кайла на себе испытала, каково это – иметь отца, который знать не хочет своего ребенка.
– Мне очень жаль, Джулиан, – шепчет она, чувствуя, как обжигающие слезы катятся по ее щекам.
– Я люблю тебя, Кайла, но не могу измениться. Я такой, какой есть, – говорит он, обнимая ее сзади за плечи.
Она прикасается к его лицу, ощущая, как между пальцами струятся его слезы.
– Я люблю тебя, Джулиан. Больше, чем… – Она замолкает, потому что в мире нет ничего, что могло бы сравниться с ее чувством к этому мужчине. – Мне бы хотелось, чтобы мы состарились и поседели и чтобы вся эта жизнь осталась далеко позади. Мне бы хотелось, чтобы нам было по шестьдесят лет и чтобы мы сидели вдвоем у камина, смотрели на фотографии наших внуков и смеялись над нашей теперешней жизнью. Мне бы так этого хотелось… – Она хватается рукой за горло и умолкает.
Для нее это слишком мучительно, все эти воспоминания. Она закрывает глаза и снова проваливается в спасительную, уютную темноту…
За ужином в тот день Лайем много улыбался и старался втянуть в разговор своих обожаемых детей, однако все попытки оказались тщетными, и между его фразами повисала полная тишина. Накладывая себе рис, он случайно заметил свое отражение в серебряном половнике. Страх снова охватил его, как будто он нырнул в прорубь на озере Ангела темной зимней ночью. Рука вдруг задрожала так, что половник отбил дробь по тарелке.
– Папа, с тобой все в порядке? – Глаза Брета округлились от изумления.
Лайем вытянул вперед руки. Даже если кого-то и удивил этот его жест, никто не подал вида.
– Давайте возьмемся за руки, – сказал он.
В одной его ладони оказалась маленькая ручонка Брета, в другой – нежные пальцы Джейси. Роза дотянулась до них с противоположной стороны стола. В теплом, любящем прикосновении своих близких Лайем вновь обрел веру, которая была ему так необходима.
– Давайте помолимся. Роза, прочти молитву.
Теща внимательно посмотрела на него, кивнула и закрыла глаза, чуть склонив голову. Ее низкий грудной голос зазвучал в тишине, как прекрасная музыка.
– Отец наш Небесный, благодарим Тебя за то, что мы вчетвером собрались за этим столом, за любовь, которая нас объединяет и дает нам силы. Благодарим Тебя за то, что Микаэла жива. Мы знаем, что Ты видишь ее, заботишься о ней, хранишь ее и благословляешь Своим присутствием в черной пропасти ее сна. Снова молим Тебя, Господи: верни ее поскорее в любящие объятия ее семьи. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Лайем открыл глаза и обвел взглядом детей.
– Я люблю вас, – прошептал он.
Теперь лучшими моментами их жизни были такие, как этот, когда все напоминало о прошлом. Они научились находить радость в простых вещах, из которых состоит повседневность, и быть благодарными за то, что жизнь продолжается.
