Милфа (СИ) - Маша Малиновская
Моя.
Я сажусь на скамью возле небольшого пруда на набережной. Люди вокруг идут, кто-то смеется, кто-то курит, кто-то идёт мимо, уткнувшись в экран телефона. Несмотря на почти ночь, тут много людей.
Они живут. А я сижу, смотрю на отражение света в воде и вдруг понимаю, что не хочу больше быть ничьей. Ни женой, ни любовницей, ни пешкой, ни миссией для спасения. Я не хочу больше быть чьей-то ролью.
Я хочу быть собой.
Мне тридцать пять. Я прожила половину (дай Бог!) отмерянного мне времени, всё время стараясь быть правильной. Быть хорошей. Удобной. Верной. А в итоге?
В итоге я оказалась в психушке, преданная, униженная, сломленная.
Но не уничтоженная.
Я чувствую, как из глубины груди поднимается спокойствие. Растекается по телу, заполняя каждую клеточку.
Как ни странно, в этой точке — полной неизвестности, одиночества и безденежья — мне спокойно. Потому что я знаю: я есть. У меня есть я. Этого уже достаточно, чтобы начать.
Я встаю. Пруд остается за спиной. Я иду, не спеша, не думая, куда. Просто позволяю себе быть в этом движении.
Я больше не жертва. Я Лиля.
Дорога тянется. Дома сменяют друг друга. Огоньки окон, редкие прохожие. Чувство свободы такое сильное, что ноги будто не устают. Только через два часа я осознаю, где нахожусь. Квартал, где живет Люба. Сердце сжимается. Надо ли? Или до утра подождать?
Но я поднимаюсь. Люба — моя сестра. Единственный искренний человек, принимающий не мой образ, а меня саму, настоящую.
Нажимаю на звонок. Люба открывает почти сразу. У нее на лице такой шок, будто я привидение. Потом в глазах появляется паника.
— Господи, Лиля?! Ты?.. Что с тобой?
Я слабо улыбаюсь. За ее спиной появляется мужчина — высокий, крупный, накачанный, в майке и спортивных штанах. Его я не знаю. Но он кажется нормальным. И даже как будто немного знакомым на лицо.
— Можно я войду? — спрашиваю тихо.
Люба кивает, отступает, пропуская меня в прихожую. Мужчина кивком приветствует.
— Это Мирон, мой... — она заминается. — Ну, ты поняла. Мы вместе. Недавно.
— Приятно, — выдыхаю я, чувствуя, как плечи расслабляются, хоть и на секунду.
Мы садимся на кухне. Я пью воду. Потом, коротко, без подробностей, рассказываю, где была. Что случилось. Без эмоций, будто чужую жизнь описываю. Люба слушает, сжав губы, и на последних словах не выдерживает — слезы текут по ее щекам.
— Ты бы только раньше пришла, дурочка.… — она шепчет, обнимая меня. — Я бы тебя никуда не отпустила. Илья, Роман — к чёрту их всех. Я тебе помогу. Устроим тебе съём, хочешь — останешься у меня.
Я киваю. Ничего не отвечаю. Слов слишком много было в моей жизни. Сейчас главное — просто быть. Просто выбрать себя.
— Люб, мне просто если можно на первое время бы денег, чтобы квартиру снять, а потом.…
— Замолчи уже, — хмурится сестра, всхлипывая. — Одурела совсем.
— Так, — в наш разговор встряёт этот ее Мирон, до этого слушавший нас молча и малость в шоке. — Это всё прям пиздец полный, я так скажу, дамы. Сейчас порешаем, что к чему.
Я вдруг не выдерживаю и прыскаю. Этот мужик кажется таким простым и прямым, как полено, что мне становится весело. Люба моя, интеллигентная учительница, и тут у нее ноль осуждения в глазах на нецензурщину со стороны парня. А если представить, как родители наши отреагируют…
Меня кормят пельменями и поят горячим чаем. Я узнаю, что этот мужик в майке и трениках — действующий чемпион России по боксу в тяжёлом весе, и с искренним удивлением смотрю на сестру.
Надо же, Любаша моя какая. А я думала, она замуж за ботаника какого-нибудь выйдет.
Хотя, чему я вообще удивляюсь. Я вон трахалась в закрытом БДСМ-клубе с племянником моего мужа, который младше меня на десять лет, так что… не всё в нашей жизни так однозначно.
Потом этот боксер кому-то звонит и уезжает, а мы с Любой вместе укладываемся в кровать, как в детстве, и она гладит меня по волосам, пока я не засыпаю. Наверное, впервые так сладко за последние… годы?
_____________________
ПС. История Любы и Мирона — "Училка и Чемпион".
49
Прошла неделя. Тихая, почти стерильная в своей обыденности. Я живу одна, в небольшой квартире-студии с большими окнами и видом на дворы. Сама ее выбрала.
Здесь немного мебели, мольберт в углу, запах акриловой краски и кофе — моя личная свобода пахнет именно так.
Сын заходит на чай. Мы сидим за узким столом у окна, пьем с ним чай, он болтает о сессии, о преподавателях, об общежитии. Я улыбаюсь. И впервые за долгое время понимаю — мне просто хорошо. Без подвоха. Без напряжения. Без чувства, что кто-то сожмет горло в любой момент.
Да, боль еще гнездится под рёбрами. И сердце время от времени каменеет. Ведь я влюбилась. И меня тянет к Илье, мне хочется почувствовать его тепло рядом, хочется прикоснуться к его идеальному телу, хочется, чтобы он поцеловал меня.
Но я выбрала себя. С болью и каменеющим сердцем, но себя. Давно ведь следовало.
Картина на мольберте почти закончена. Я всё еще не знаю, что именно рисую. Это просто пейзаж с серым небом и одинокой дорогой. Но каждый мазок словно снимает с меня слой боли.
Костя уходит, и я поднимаюсь со стула, чтобы провести его. Он целуем меня в щеку, улыбается и убегает в свою жизнь.
Да, это еще одна ступень, на которую я заставила себя вскарабкаться, обдирая коленки — мой сын уже взрослый. И у него своя собственная жизнь. Свои ошибки и свои выводы.
Я, конечно, всегда буду рядом, всегда помогу, чем только смогу. Но ему больше не нужны мои жертвы. И не факт, что когда-то вообще были нужны.
Когда Костя уходит, я иду к столу к журнальному столику у дивана, на котором лежит большой жёлтый конверт.
Документы на развод.
Они пришли сегодня утром, аккуратно сложенные в конверт с уведомлением. Последняя точка. Мне осталось только подписать и вызвать курьера.
Я открываю сумочку, чтобы достать шариковую ручку, когда смартфон на столе начинает глухо вибрировать. Номер не знаком, и это напрягает.
Я беру трубку, машинально отвечаю
— Да?
— Это Лилия Андреевна Агаева? Жена Агаева Романа Константиновича?
Мир на секунду теряет звук. В ушах шумит.
Я бывшая. Бывшая
