Влюбляться нам нельзя - Фарди Кира

Стою, прижав салфетку к ранке, и уговариваю себя: «Нужно подождать. Чуть-чуть. Папка успокоится».

От стука в дверь чуть не падаю. Как жаль, что я не птица, вылететь в окно не получится.

– Поля, выходи, – глухо просит папа. – Поговорим.

– Боюсь.

– Дочь, не дури. Разве я тебя хотя бы когда-нибудь… Прости…

Я открываю дверь и несмело выглядываю.

– Ваня, подумай, может, Полюшка права? – тихо спрашивает мама. – Ну, какая разница, когда она сдаст экзамены: в мае или июле. Зачисление в вуз все равно начинается в августе.

– Вы обе с головой не дружите? – папка смотрит на нас, но уже не таким злым взглядом, как несколько минут назад. – У Александра будет справка о травме для переноса ЕГЭ, а у нашей звезды что? На каком основании она не придет на государственный экзамен? Из-за бабской прихоти? База данных составлена, обратной дороги нет.

Я бросаюсь к нему, беру под руку, заглядываю в глаза.

– Папа, бывают же всякие форс-мажоры! Мы люди, можем решить, договориться.

– Как? У тебя кровь…

– А, пустяки! – прикладываю салфетку к коже. – Папочка, ты же директор школы, у тебя связи в министерстве и во всех комиссиях. Неужели ты не можешь перенести фамилию единственной дочери на добавочный срок?

– Ваня, подумай. Поля права. В твоих руках судьба детей.

– Судьба! Да-да, судьба! А где они были раньше, когда создавали такую кучу проблем?

– Пап, мы же не знали, что в лодке пробоина.

– А когда узнали, почему не поплыли обратно?

Хороший вопрос. Я вспоминаю, как Сашка хотел вернуться к причалу, а я настояла на сплаве, и слезы опять закипают в глазах, а губы начинают дрожать.

– Пап, я прошу тебя… умоляю… я буду чувствовать себя предателем, если завтра пойду на экзамен. Ты же не так меня воспитывал, вспомни!

Я открыто уже манипулирую чувствами родителей и прекрасно понимаю это. Но цель так близка, так осязаема, что не хочется выпускать ее из рук.

– Я попробую. Но, – он поднимает палец. – Не обещаю! И с Мариной Николаевной договаривайся сама!

Наутро я иду на ватных ногах в школу. Как представлю, что на меня все навалятся с вопросами, так дурно становится.

В арке от стены отделяется тень – Кристина.

– Что, коза, допрыгалась? – дергается она ко мне с поднятой для удара рукой.

Но я смотрю ей прямо в глаза, эта пацанка уже не пугает, страх и без нее живет внутри, выедает по капле все внутренности.

– Не начинай! Знаешь, как мне плохо? – подбородок дрожит. – Сашка там… я здесь… весь мир против… еще и ты…

И она вдруг опускает руку и всхлипывает.

– А обо мне ты подумала? Я же Саньку… я за него… горло любому перегрызу…

Кристина, размазывая черный мейкап по лицу, начинает плакать.

– Эй, ты чего! – трогаю ее за плечо, а сама держусь из последних сил. – Сашка жив, а это главное.

– К-как он там? – уже по-деловому спрашивает Крис.

Она шмыгает носом, вытирает его рукавом. Мы вместе идем к школе, я в который раз за эти дни рассказываю о сплаве. Крис шагает, сжав кулаки, и пинает все, что попадается под ногу.

– Это тот Козел виноват! – вдруг выпаливает она.

– Влад? Нет, что ты! Не может быть! Он же на глазах все время был.

На глазах…

В мозгу проносится мысль, но не успеваю ее ухватить, как кто-то бьет меня по плечу:

– Заречная, как Санек?

Я оглядываюсь: Кристины нет, зато у крыльца выстроились полукругом одноклассники.

– Операцию перенес хорошо, восстанавливается.

– Класс!

– А как он теперь с ЕГЭ? – сокрушается Светка.

– Сдаст в добавочный срок, – успокаивает ее Пашка.

Они стоят рядом и вызывают невольную улыбку: высокая Стилус и Гном Гайдин.

– Ну, ты, Заречная, даешь! – криво ухмыляется углом рта Влад.

– Не лезь ко мне! – предупреждаю его и спрашиваю у Светки: – Марина Николаевна где?

– У бывшего бойфренда бриллиантовая рука, а у нового – костяная нога, – не успокаивается Козловский. – Да ты, мать, самка богомола[8]*.

Волна адреналина бьет в голову, холодная ярость туманит взгляд. Я резко разворачиваюсь.

– Повтори, что ты сейчас сказал? – сипло выдавливаю из себя.

– Спятила, Полька! – с хохотком кривит он губы. – Шуток не понимаешь?

Я отталкиваю Ритку, бросившуюся на защиту бойфренда, размахиваюсь и изо всех сил бью Влада по лицу, а потом еще раз и еще. Вижу, как его голова отдергивается, слышу вокруг крики, а сама смотрю прямо в ненавистные, зеленые, как плесень, глаза и наслаждаюсь каждым ударом.

Меня хватают сзади, оттаскивают от Влада.

– А-а-а…

Вопит кто-то на одной ноте.

– Это ты, да? – сверлю взглядом Козловского. – Ты… сволочь… лодку… проколол?

И мгновенно наступает тишина. Крики будто захлебываются на высокой ноте.

– Что ты сказала, Полина? – с крыльца спускается Пифа, а рядом с ней двое полицейских. – Кто лодку проколол?

– Он! – я показываю пальцем на Влада. – Он, когда выходил в туалет во время обеда.

– Клевета! – бледнеет лицом бывший. – Это она мстит мне.

– Молодой человек, пройдемте с нами, – просит полицейский.

– У меня экзамен через час. Никуда я не пойду!

– Ничего, нам и пятнадцати минут хватит.

Я уже их не слушаю, разворачиваюсь и шагаю вон со школьного двора.

– Полина, ты куда? – кричит Марина Николаевна.

– В больницу к Сашке.

– А экзамен?

Но я, не оглядываясь, машу рукой и скрываюсь за поворотом. Экзамены, поступление, выпускной – все тлен, все пустяки, когда меня ждет тот, за которого могу отдать жизнь.

Эпилог

Я стою у зоны прилета с букетом в руках и вытягиваю шею, пытаясь разглядеть Сашку среди толпы прибывших пассажиров. Но его нет. От нетерпения подпрыгиваю, поглядываю на часы и снова тянусь. Да куда там мне, коротышке, пробиться сквозь головы встречающих.

– Ну, Полина, ты видишь его? Видишь?

Рядом со мной топчется Евгения Михайловна.

– Вы бабы, как курицы, все квохчете и квохчете, – басит Сашкин папа. – Когда он прилетит, мимо нас не пойдет. Пока таможенный контроль, проверка паспортов, это все не так быстро.

Да, это не быстро, но как успокоить сердце, рвущееся к любимому, и мысли, готовые сойти с ума?

– Разве это не его рейс? – спрашивает мама Сашки.

– Нет, еще полчаса. Из-за вашей суеты мы рано приехали.

Мы садимся в зале для ожидающих, родители Сашки о чем-то разговаривают, а я погружаюсь в воспоминания.

* * *

Папа помог, он перенес мои экзамены на июль, поэтому я спокойно ухаживала за Сашкой и помогала ему восстанавливаться. Нога срасталась, но процесс реабилитации затянулся.

– Нужно время, – сказал врач-физиотерапевт. – Не торопитесь, все будет хорошо. Ждите.

И мы ждали. Готовились усиленно к экзаменам, много разговаривали и решили вместе поступать в спортивный университет. Сашка выбрал факультет адаптивной физкультуры и спорта, а я туризма.

– Твои предки выпадут в осадок, – сокрушался Сашка. – Не представляю, как ты им скажешь.

– Не волнуйся, – засмеялась я. – И вообще, кажется, родители уже смирились с моим выбором.

– Это со мной? – Сашка притягивает меня к себе целует в макушку.

– С тобой в первую очередь. А главное, там не будет Козловского.

– Ну, в жизни еще не раз встретятся подобные козлы.

Я промолчала, не хотелось даже вспоминать, с каким трудом удалось доказать, что именно Влад проколол лодку. Ни допрос одноклассников, ни просмотр камер видеонаблюдения не дали результатов. Козловский умудрился никому не попасться на глаза, а адвокаты, нанятые его родителями, разбивали в пух и прах все доводы.

Я уже смирилась с клеймом лгуньи, которое быстренько наложила на меня «лучшая подруга» Ритка. Помощь пришла с неожиданной стороны: Светка Михайлова вспомнила, что видела, как Влад что-то вытаскивает из лангеты и выбрасывает в урну возле столовой. Там и нашли гвоздь, а на нем – частички материала, из которого была сделана лодка.