Дистанция между нами - Кейси Уэст
— Ты в порядке?
— На меня только что пролили красное вино, и я не думаю, что оно сойдет. — Она трет пятно сильнее и тянется за мылом. — Мой босс отправит меня домой.
— Подожди, только не мылом. Вот, у меня кое-что есть. — Я роюсь в сумочке и достаю маленькую бутылочку перекиси. В магазине не часто пачкают кукол, но каждый ребенок с липкими пальцами или человек с кофе могут нанести ущерб. И это средство творит чудеса. Я наношу немного перекиси на пятно и промокаю его полотенцем со столешницы. — Ты только посмотри на это. Волшебство.
Она внимательно изучает рубашку и крепко меня обнимает. А потом, вероятно понимая, что не должна так вести себя с гостями, отлетает от меня со смущением.
— Простите. Просто… Спасибо вам огромное.
— Это всего лишь перекись.
— Я очень благодарна.
— Рада была помочь.
Она окидывает взглядом свою белую рубашку в последний раз.
— Мне лучше вернуться.
— Да, верно.
Она уходит, и я прислоняюсь к кафельной стене. Ее «кризис» отвлек меня на минутку, но не стер то, что ожидает меня за дверью.
Мне нужно уйти отсюда. Я не смогу смотреть Ксандеру в лицо, когда скажу правду.
На пути в зал я чуть не врезаюсь в женщину с наушником в ухе и клипбордом в руке. Я начинаю обходить ее, но потом резко останавливаюсь.
— Вы организатор этого мероприятия?
Она одаривает меня вежливой улыбкой, предназначенной для всех гостей, но я замечаю признаки волнения в ее глазах. Похоже, она думает, что у меня имеются жалобы.
— Да, чем я могу помочь?
— Ксандер Спенс сказал мне, что мои бабушка с дедушкой здесь, но я не могу их найти. Не подскажете, за каким столом они сидят? Майерс. — Я указываю на ее клипборд, на случай если она не знает, где какой гость сидит.
— Конечно. — Она просматривает страницы, проводя пальцем по бумаге, а затем говорит: — Ах, вот они. Тридцатый столик. Я вас провожу.
— Спасибо.
Такое ощущение, что я иду по дну морскому. Мои ноги еле передвигаются, а голова раскалывается от давления. Уже в зале я прислоняюсь к ближайшей стене, и женщина следует моему примеру.
— Вон они. Ваша бабушка в бирюзовом. Видите?
Я смотрю на указанную женщину.
— Да, это она. Спасибо.
— Не за что. — Организатор торопливо удаляется, возможно, чтобы ответить писклявому голосу в ее наушнике.
Они сидят ко мне спинами. У женщины в бирюзовом темные волосы до плеч, а у мужчины рядом с ней в волосах седина. Выдерживая дистанцию, я медленно иду по периметру, чтобы увидеть их лица. Есть. Я останавливаюсь, ожидая, что, разглядев их, что-то почувствую, но ничего не происходит. И небольшой груз спадает с моих плеч.
Женщина поднимает голову, и наши взгляды пересекаются. Выражение ее лица водружает назад мне на плечи удвоенный груз — она меня узнает. Ее губы шепчут «Сьюзен». Это заметно даже с моего расстояния. Мое лицо вспыхивает от имени мамы на устах этой женщины.
Миссис Далтон ничего не перепутала. Эти Майерсы — мои бабушка и дедушка.
Женщина хватает мужа за руку, и он смотрит на нее в замешательстве. Мне не хочется видеть результат. Я разворачиваюсь на каблуках, намереваясь уйти, но врезаюсь прямо в грудь Ксандера.
— Вот ты где. Только что подали закуски. Икру и крекеры с каким-то греческим салатом. Ты любишь икру?
— Не знаю. Я никогда ее раньше не ела. — Внезапно его слова о том, что моя мама получает пальму первенства за жизнь над магазином кукол, поражают меня. Ему кажется, что она сделала это нарочно, чтобы показать мне, как живут простые люди. И только сейчас я понимаю, что в каком-то смысле он прав. Моя мама выросла среди роскоши. Вот почему ей столько известно о жизни элиты. Моя мама…
Она лгала мне. Вся моя жизнь — сплошная ложь. Нет. Это ее жизнь ложь. А моя — горькая правда. Мы банкроты. Еле сводим концы с концами. Любая мелочь может положить конец нашему магазину.
— Что-то случилось? Я что-то сделал не так? — спрашивает Ксандер.
Ох, должно быть, я излучаю ярость. Ведь я очень, очень зла.
— Я тебе нравилась только потому, что я… — Даже не могу закончить фразу. Я слишком зла. И не только на него. На всех. На мать, на ситуацию, на бабушку с дедушкой, которых даже не знаю. — Мне нужно идти.
Я разворачиваюсь и натыкаюсь на еще одно знакомое лицо. То, которое совсем не желаю видеть. Роберт. Жаль, что в прошлый раз я не вылила на него содовую.
Ксандер хватает меня за локоть.
— Подожди. Поговори со мной.
— Не думаю, что помню твое имя, — говорит Роберт.
— Я тебе его никогда и не называла, — выплевываю я.
— А где твой парень? Мэйсон, кажется? Он и в самом деле неплохо поет.
Рука Ксандера на моем локте сжимается.
— Роберт, сейчас не самое лучшее время.
— Я просто видел ее на концерте на прошлой неделе. Сложно не понять, что они с Мэйсоном встречаются.
— Мы не встречаемся, — протестую я.
— О чем ты? — Рука Ксандера соскальзывает с моего локтя.
— Они были так поглощены друг другом.
— Нет, не были. — Краем глаза я замечаю, что моя бабушка направляется к нам. — Мне нужно идти.
— Кайман. — Глаза Ксандера наполнены болью, но и мне тоже больно. Слишком больно, чтобы думать. Слишком больно, чтобы защищаться от его друга-придурка. Мне просто нужно уйти.
Так я и поступаю.
Глава 37
Когда я захожу в магазин, меня разрывают противоречивые чувства. Злость на мать за то, что та всю жизнь мне врала, и нестерпимая боль от разбитого сердца, которое так и просит упасть к маме в объятья и сказать, что она была права насчет богатых парней и что мне нужно, чтобы она сняла мою боль.
Мама сидит как статуя за прилавком, будто ожидая меня. В магазине темно — лишь только несколько полок освещены. Ее взгляд такой же безжизненный, как и у всех кукол вокруг.
— Прости меня, — шепчет она. — Я была несправедлива.
— Они были там, — хрипло говорю я. Мое горло все еще сводит судорогой от боли.
— Кто?
— Твои родители.
От шока и опустошения ее лицо морщится, и она роняет голову на прилавок. Я слишком занята своей болью, чтобы думать о ее. Прохожу мимо нее, поднимаюсь по ступенькам в свою комнату и плотно закрываю дверь.
В жизни мне довелось
