Даже если ты уйдешь (СИ) - Лия Султан
— Он любил тебя, — вдруг проговорила Эсми, глядя ей в глаза.
— Что ты, нет, — отмахнулась Севиль.
— Так поступают только те, кто любит. Он отпустил, чтобы ты была счастлива.
Севиль нахмурилась и молча вглядывалась в лицо Эсми, словно та открыла ей Америку. Наконец, она сама взяла ладони женщины в свои руки и ответила:
— Что бы там ни было между нами — это прошлое. Ты — его настоящее и будущее. Поэтому ты должна бороться ради вас обоих. Вы оба заслуживаете счастья.
— Спасибо тебе, Севиль, — Эсми обняла ее и почувствовала исходившее от нее спокойствие. — Но если что-то случится, помогите ему, хорошо?
— Ничего не случится, — произнесла она уверенно.
* * *
После красной химии Эсми поняла: всё, что было до нее — лишь цветочки. Красные растворы оказались самыми токсичными и тяжелыми. Во время введения препаратов уже начала кружится голова, но она стойко терпела и, закрыв глаза, старалась думать о хорошем. Как там говорили в аффирмациях на ютьюбе: “Представьте, что лекарства — это живительный нектар, смывающий вашу опухоль”. Поначалу в это еще хотелось верить, когда алая жидкость проникала под кожу и бежала по венам. Но потом она ругалась про себя, посылая всё к чёрту, проклиная болезнь, химию, да все на свете.
Побочки не заставили себя долго ждать. И были они в несколько раз хуже, чем раньше. Противорвотные не справлялись от слова совсем, руки-ноги не слушались и безжизненно висели, будто Эсми — не человек, а потрепанная жизнью тряпичная кукла. Ожидаемо пропал аппетит, терзала рвота, изводили головокружение, тошнота, жар. Она сильно потела и за вечер Муслим несколько раз переодевал ее в сухое. В какой-то момент началась ломота мышц и суставов, но сил кричать уже не было, поэтому она только тихо мычала от боли.
Все эти дни Муслим неотлучно находился рядом с ней, то держал за руку, то гладил по голове. В те минуты он думал: хорошо, что дети после Севиль поехали к бабушке и дедушке — не надо им видеть маму такой. А Эсми, между тем, лежала совершенно обессиленная и изможденная, то проваливалась в забытье, то выплывала из него на пару минут, а потом ее снова затягивало вязкое гнилое болото.
Через несколько дней она потихоньку начала приходить в себя, но по-прежнему не вставала и ничего не ела — только пила воду мелкими глотками.
— Вот так, молодец, — похвалил муж, держа в руке стакан с трубочкой. — Может, еще чуть-чуть?
— Нет, не хочу, — облизнув потрескавшиеся губы, прошептала Эсми.
— А что хочешь? — улыбнулся Муслим, погладив ее по ладони.
— Полежи со мной, — попросила она.
Вечерело. Небо окрасилось волшебно-розовыми красками апрельского заката. На мгновение мягкий свет проник в спальню и скользнул по лицу Эсмигюль. Муслим это заметил и на душе вдруг стало спокойно. А еще он вновь подумал о том, какая она красивая и вспомнил тот день, когда впервые увидел её. Он устроился на боку рядом с женой, а она повернула к нему голову и посмотрела уставшим взглядом. Муслим провел пальцами по ее лицу, погладил впалые щеки, заставив ее прикрыть веки.
— Ты самая красивая женщина на свете.
— Врёшь, — грустные глаза замерли на лице Муслима.
— Нет. Я всегда буду тебе это говорить. Даже через много-много лет.
— Почему мы не встретились раньше? — совсем обессилев, еле слышно проронила Эсми. — На год или два. У нас было бы больше времени. А теперь…, - она замолчала, собираясь с мыслями. — Мне все говорят, что надо бороться, верить, мыслить позитивно. Но иногда мне кажется, что мое сердце просто не выдержит больше. Я очень боюсь не проснуться однажды…
— Ты справишься. Мы вместе справимся. У нас впереди целая жизнь. Когда ты поправишься, я свожу тебя в Баку, покажу тебе Старый город, море…
— Обещаешь? — спросила она как-то совсем по-детски.
— Конечно, — Муслим прижался лбом к ее лбу и взял осунувшееся лицо в ладони.
— А давай еще кошку заведем.
— Давай.
— Хорошо, — устало промолвила Эсми. — Я люблю тебя.
— И я тебя люблю. Ты — мой свет, Эсми.
— А ты — мой.
И в этот миг крошечная слезинка скатилась из уголка глаза и растаяла словно снежинка под горячей рукой Муслима. Так они и лежали, провожая рассвет и встречая ночь. Мужчина и сам не понял, как его сморил сон.
Муслим открыл глаза. В комнате было темно — хоть глаз выколи. Он протянул руку и нажал на выключатель у кровати, после чего лампа над его стороной загорелась теплым светом. Он посмотрел на Эсми — она спала и на секунду ему показалось, что губы ее застыли в умиротворенной улыбке. Не в силах побороть себя, он коснулся ее лица и застыл от ужаса, чувствуя холод, нет лёд, под подушечками.
— Эсми! — закричал Муслим. — Эсми проснись! Эсми!
Дрожащими пальцами он старался нащупать пульс и не находил его. Она уже не дышала. Проклиная себя и чувствуя всю беспомощность и весь ужас, он взял ее за руку, прижал к своей щеке и заплакал, потому что все понял.
Визуал и саундтрек вот здесь: https:// /shrt/hCGT
Глава 37. Любовь сильнее смерти
Любовь сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь.
Иван Сергеевич Тургенев
Муслим распахнул глаза от резкого, сильного удара в грудную клетку. Будто кто-то стальным кулаком или кувалдой шарахнул. Он жадно глотал воздух ртом, протянул руку и ударил по выключателю. Тут же появилась резь в глазах, привыкших к темноте, но все же мужчина посмотрел на спящую жену и дотронулся до нее. Теплая. Бледная, но все-таки теплая. А значит, живая.
— Эсми! Эсми, родная, проснись! — шептал и гладил острое плечо.
— М? — простонала она. — Что?
— Ты жива… — выдохнул он с облегчением и только сейчас Эсми разлепила тяжелые веки.
— Вроде бы да, — просипела она — А что?
— Ничего, родная, — Муслим положил тяжелую ладонь на ее лоб и провел ею от бровей до макушки. — Спи.
— Что случилось? — взглянула на него серьезно. — Ты
