Завтра выпадет снег - Марина Сумцова
— Они и работают, — моментально прокомментировала. — Из дома. А у меня дома интернет не очень, да и ноутбук уже старенький, не потянет таких программ.
— Ладно, — со вздохом согласился Женя, поднялся и пристально посмотрел на меня. — Может хотя бы кофе?
Я не понимала, как себя вести, и всё же совесть просилась наружу, скреблась и молила высказать кое-какие соображения прямо в лицо Морозову.
— Вообще-то Маргарита права, ты выглядишь уставшим, — слова давались тяжело. — Тебе стоит поехать домой, ключ у меня есть. Всё проверю и закрою. А кофе и сама налью.
Я вскочила и схватилась за свою кружку как раз в тот момент, когда к ней протянул руку Женя. Наши ладони соприкоснулись. Всего на мгновение. Но этого хватило, чтоб по мне пробежал электрический заряд и заставил думать только об одном.
Он смотрел прямо в мои глаза, и не двигался с места. Мы стояли всего в полуметре друг от друга, и никто не решался сделать следующий ход.
«Нельзя рушить чужую семью! — уговаривала себя мысленно. — Нельзя оставлять ребёнка без отца!»
Не помогало. Я решила позорно сбежать на кухню, поэтому схватила проклятую кружку и попыталась прошмыгнуть мимо Морозова без потерь. Так как проход между соседними столами был достаточно узким, а Женя его почти перекрыл, мне всё же пришлось задеть его ненароком, хоть я и попыталась проползти, как уж.
Он не отошёл, не дал мне шанса на побег. Молча повернулся вокруг своей оси и схватил одним движением за талию. Я чуть не уткнулась носом в его грудь, только и успела поставить чашку на соседний стол, пока она не вывалилась из окончательно ослабевших рук.
Это было так похоже на те чувства, которые когда-то давно захлёстывали нас обоих с головой. И всё равно не то. Нечто новое, неведомое. Опасное. Совсем не приносящее счастья. Я с немой мольбой подняла голову и уставилась в глаза Жени. Они казались совсем затуманенными.
Мне вдруг почудилось, что Морозов догадался обо всём, понял, что мои эмоции, старательно захороненные в учёбе и новой жизни, не пропали бесследно. Скорее наоборот, проснулись и дали новые ростки сомнений в моём сердце.
Всё происходило, как в голливудском фильме. Женя сначала медленно наклонился ко мне, не предпринимая никаких действий, а потом поцеловал. Требовательно, жёстко, рызмыкая языком мои губы и нагло врываясь в рот. И я отвечала: со всем пылом и страстью, на которые была способна.
Горячие руки опустились на талию и стали медленно поднимать платье вверх. Я не сопротивлялась, только отчаянно цеплялась пальцами за рубашку. Женя, словно таран, заставлял меня пятиться, пока я не упёрлась попой в нечто холодное, а уже в следующий момент Морозов легко подхватил меня и посадил на тумбу, где раньше стоял принтер.
Он одним рывком притянул меня к краю, поцеловал и начал расстёгивать брюки. Послышался звон ремня, рухнувшего на пол. Морозов без прелюдий отодвинул намокшие трусики и резко вошёл в меня, заставляя выгибаться дугой в его руках и кричать от удовольствия.
Где-то на задворках сознания билась мысль, что всё происходящее — неправильно. Она быстро стёрлась, когда мужчина начал двигаться. Яростно, неистово, как блуждавший сотню лет по пустыне странник, наткнувшийся на оазис.
Горячие ладони исследовали моё тело, дерзко стянули верх трикотажного платья и оголили грудь. Пальцы нащупали сосок и принялись лихорадочно его сжимать, причиняя боль и одновременно тонну наслаждения.
Темп всё нарастал. И когда наслаждение почти настигло пика, Женя наклонился к моему уху и с рыком прошептал:
— Ты моя. Только моя!
То ли его слова подействовали на мой организм, то ли резкие движения, то ли всё вместе, но я сдалась и с криком отдалась волне экстаза. Женя ещё пару раз толкнулся во мне и замер. Лишь тогда я вспомнила о предохранении.
Он тяжело дышал, как и я, взмок, на лбу появилась испарина, а рубашка прилипла к телу. Морозов отодвинулся, быстро оделся и отвернулся, так ни разу больше не посмотрев мне в глаза. Пришлось последовать его примеру.
Я понимала, что мой личный лимит ошибок не был исчерпан. Но не надеялась побить рекорд тупости и наступить снова на те же грабли, как и пять лет назад. Стыд, желание забиться под одеяло и разочарование овладели мной полностью. Пока Морозов стоял без движений, мысленно я успела переехать в другую страну, сменить имя и прожить одна до старости лет.
Но что, если у Жени уже никого нет? Что, если он свободен? Мечты приняли совершенно другой оборот, и я вновь стояла, как дурочка, придумывая имена нашим будущим детям. Разве семейный и преданный мужчина мог так поступить? Вряд ли. С долей облегчения выдохнула, пока не услышала холодное:
— Давай никому не скажем? Это была ошибка, подобного не должно было произойти.
Глава 23. Незримый бой
Словно тысяча воткнутых в сердце игл — примерно так больно мне было после того, как Морозов спешно убежал из офиса. Будто бы это я была виновата в случившемся. Он только оглянулся на прощание и умчался, как от прокажённой, совершенно не обратив внимание на стоявшие в моих глазах слёзы. И лишь когда громко хлопнула дверь, я на ватных ногах осела на пол и разревелась.
Размазанный макияж и опухшие глаза были малой долей того, с чем мне пришлось мириться. Вместо того, чтоб остаться и поговорить, обсудить случившееся, он позорно поджал хвост и ушёл — это ранило сильнее всего. Даже наличие у него девушки или жены — кем она там ему приходилась — не волновали в тот момент. Лишь нежелание всё выяснить.
Я захлёбывалась собственным воем и слезами, судорожно пытаясь прикрыть ещё оголённую грудь. Воздуха в лёгких не хватало, они разрывались и саднили. Кафельный пол приятно холодил кожу ног и позволял хоть немного остыть. Если бы в таком состоянии меня видела Катька, то сразу же заругалась бы и заставила пить вино, повествовать об ощущениях и не давать закрываться в себе.
Но её не было рядом. И она не могла знать, что со мной произошло. Даже хуже — я не собиралась рассказывать о своём очередном позоре, клейме, от которого так просто уже не отмыться.
На улице стемнело, зажглись фонари, а я всё сидела и пыталась успокоиться. Охранник пару раз заглядывал в офис и бурчал, что безалаберные арендаторы оставили всё открытым, правда, сам мужчина так и не заметил меня — забившуюся в угол, замершую от страха,
