Горечь и сладость любви - Наталия Николаевна Антонова
От их дома до Вериной работы идти было совсем ничего, но в мастерскую Эдуард всегда ездил на машине, поэтому и встречать Веру он отправился на автомобиле. Припарковавшись на стоянке перед зданием, он стал ждать, не выбираясь из салона.
Минутная стрелка указала на то, что отведённые на чаепитие полчаса истекли. «Ага, – злорадно подумал Эдуард. Но додумать он не успел, так как двери раскрылись и на крыльцо высыпали несколько женщин. Они шли гурьбой, о чём-то весело переговариваясь между собой. Эдуард выбрался из машины и облокотился на капот.
– Ой, а вот и мой Эдик! – весело воскликнула Вера, совсем забыв о том, что собиралась знакомить своих «девочек» с женихом накануне или даже после свадьбы.
Все женщины торопливым шагом направились к нему, а потом обступили его полукругом.
– Какой красавец, – одобрительно сказала одна из них.
– Да, очень даже ничего, – согласилась другая.
Третья просто прыснула и прижала руки к лицу.
– Да ладно вам, девочки, – сказала Вера, – вы совсем засмущали моего Эдика.
– Эдика, как мило!
– Так его зовут Эдуард!
Третья, самая молодая, воскликнула:
– А я знаю его! Это Прилунин!
Вера сердито посмотрела на девушку, в её взгляде Игнатова прочитала: «Ты же обещала» – и прикусила язык.
– Алёна! Рассказывай, где ты познакомилась с женихом нашей Веры Матвеевны, – стали допытываться две другие.
– Да мы вовсе и не знакомы, – стала отбиваться девушка, – просто мы были на выставке с подругами, там я услышала имя художника, и какая-то женщина показала на него другой.
– С тобой всё понятно, – отмахнулась самая старшая.
– Тихо, девочки! – сказала Вера. – Познакомьтесь, это мой жених Эдуард Прилунин. Он действительно художник. А это, – Вера указала на одну из девочек, – Марина Уфимцева.
– Очень приятно, – Прилунин галантно коснулся губами протянутой ему руки.
Марина Аркадьевна не ожидала поцелуя и, расчувствовавшись, погрозила пальцем:
– Ах, какой проказник.
Младшая девочка снова прыснула от смеха, и Уфимцева бросила на неё неодобрительный взгляд.
– Ирина Елизарова, – представила Вера ему очередную «девочку», и Прилунин догадался, что она представляет их ему по старшинству. Он повторил ту же процедуру знакомства, что и с Уфимцевой. Елизарова томно вздохнула.
– А это Алёна Игнатова, – сказала Вера.
– Только меня, пожалуйста, не целуйте, – попросила девушка.
Все рассмеялись.
– Не буду, – пообещал Прилунин, он прекрасно помнил, что Вера уже знакомила их с Игнатовой, и просто пожал протянутую ему девушкой руку.
Шумно распрощавшись, девочки собрались отправиться по домам. Прилунин предложил довезти их на своей машине. Но оказалось, что у Уфимцевой и Елизаровой есть собственные автомобили, а Алёна сказала, что она не домой, а к подруге, и идти до её дома всего ничего, так что не надо, спасибо за предложение.
– Моё дело предложить, – пожал плечами художник и, взяв под руку Веру, подвёл её к машине со стороны пассажирского места. – Прошу, моя королева, – проговорил он, помогая ей забраться в салон.
– Эдик, я так рада, что ты заехал за мной, – сказала она и положила голову ему на плечо.
– Я тоже рад, – он чмокнул её в макушку.
Проехав с полквартала, он спросил:
– Может, заедем куда-нибудь поужинать?
– Я даже не знаю, – растерялась Вера.
– А тебе не кажется, – улыбнулся он, – что мы ещё и пожениться не успели, а стали вести жизнь замшелых стариков.
– Нет, мне так не кажется, – тихо засмеялась Вера, – но если тебе хочется поужинать не дома, то поедем в «Надежду»!
«Что ж, в Надежду так в Надежду», – подумал он.
Эдуард уже выруливал на стоянку, а Вера рассуждала вслух:
– Ведь у нас начиналось всё именно с «Надежды».
Он хотел что-то ответить, но тут они увидели оцепление, Эдуард вышел из машины и спросил:
– Что случилось? Почему оцепили кафе?
Один из полицейских обернулся и охотно пояснил:
– Какая-то идиотка на «Мицубиси» подрезала фуру.
– Какая идиотка?
– Мне откуда знать? Мажорка какая-то, накупят на папкины деньги машины и права и людям портят нервы.
Эдуард почувствовал, как сердце его ухнуло вниз, мажорка…
– Она жива? – спросил он.
– Кто?
– Девушка?
– Нет, вместе с машиной всмятку. Но мужик жив.
– Какой мужик? – машинально спросил Эдуард.
– Водитель фуры.
– А.
– Хотел бы я знать, кто будет возмещать ущерб кафе. Ни одного целого стекла не осталось.
– Наверное, отец девушки, – всё так же машинально отозвался художник.
– Щас, дождёшься от этих богатеев, – презрительно процедил полицейский, – чем богаче, тем жаднее. Зажрались уже совсем.
«Вот она, классовая ненависть, – вздохнул про себя Прилунин, – никуда она не делась, хоть с семнадцатого года больше века прошло».
Вернувшись к автомобилю, он забрался в салон.
– Что там? – спросила Вера, глядя на него тревожным взглядом.
– Девушка погибла.
– Девушка?
– Ну да, авария, «Мицубиси» столкнулась с фурой.
– Жалко, – протянула Вера, – но она, наверное, сама виновата, гоняют как оглашенные.
– Ни в чём она не виновата! – зло выкрикнул Эдуард.
– Что с тобой? – удивлённо спросила Вера.
– Со мной ничего! Поехали домой!
– Поехали, – кивнула она и подумала грустно: «У нас всё начиналось с «Надежды». Неужели «Надеждой» всё и закончится?».
Вернувшись домой, они почти не разговаривали. Даже ужинали молча. Потом так же молча каждый уткнулся в свой гаджет. Вера не понимала, отчего Эдуарда так сильно задела гибель неизвестной ему девушки. Сама себе она объясняла это его чувствительной натурой. Ведь он художник. И решила на всякий случай не тревожить его расспросами. К тому же от природы Вера хоть и была любознательной, но не любопытной.
Судя по тому, что к утру настроение Прилунина заметно улучшилось, Вера поняла, что она поступила правильно. Он ещё допивал кофе, когда она чмокнула его и убежала на работу.
Глава 19
Некоторое время Прилунин, едва закрывая глаза, видел перед собой белую искорёженную машину Раисы Ломакиной. Он боялся даже подумать, что там осталось от неё в сплющенном салоне. «Как она могла!» – укорял он мысленно девушку, ведь она хвалилась ему, что она опытный водитель, и уверяла, что пьяной за руль никогда не садится. Ведь и правда, когда они познакомились с ней в клубе, она приехала на такси. И вот не убереглась…
Но потом Эдуард почувствовал облегчение.
«Наверное, так и впрямь лучше, – думал он, – что всё закончилось, не успев как следует начаться». Его короткая интрижка канула в Лету, и Вера никогда не узнает о его измене. Хотя это и изменой-то назвать нельзя. Так, кратковременное помутнение рассудка, мгновенное торжество над ним алчной плоти. Но теперь всё прошло. И прошло безвозвратно. Ему даже дышать стало легче.
Весь день он с упоением писал начатую ещё месяц
