Она – его одержимость - Николь Келлер
Определенно, моя дочь умна не по годам – она знает, как сделать человека счастливым одной лишь фразой.
Но неожиданно дверь палаты распахивается, прерывая нашу милую беседу и развеивая флер хрупкого доверия, установившегося между нами.
Кира стоит на пороге и внимательно смотрит сначала на дочь, а потом на меня. Глазами спрашивает, все ли в порядке. Едва заметно киваю ей.
– Все…хорошо? – Кира неуверенно задает вопрос, присаживаясь на край кровати и поглаживая Яну по волосам.
И непонятно, кому он адресован: мне или дочери. В любом случае, ответ у нас обоих будет одинаковый.
Кира хочет сказать что-то еще, но ее прерывает вошедший Максим Валерьевич.
– Извините, но вам пора. На сегодня хватит. Яна еще очень слаба, ей нужно отдыхать.
Я вижу в глазах Киры промелькнувшее разочарование, но она все же быстро берет себя в руки.
– Поправляйся, моя бусинка. Я уже скучаю, – целует дочку в щеку и обнимает, насколько это возможно.
Наблюдаю за ними двумя и понимаю, насколько бредовой была мысль отобрать Яну у матери. Кира – лучшая мать, какую только можно пожелать. Она до последнего борется за своего ребенка, жизнь за него отдаст, не задумываясь. Любит дочь без оглядки, и Яна отвечает ей взаимностью. Они бы просто не смогли быть друг без друга.
– Что-то не так? – Кира касается моей руки, приводя меня в чувство.
– Все в порядке. Задумался. Ну, пока, принцесса, – это уже Яне, которая улыбается мне из последних сил. Все же ее очень вымотал наш разговор. – Поправляйся.
– Ты еще придешь? – летит жалобное мне в спину, а у меня сердце сжимается. В этом простом вопросе столько надежды, столько скрытой просьбы не разочаровывать и не бросать…
– Обязательно. Я же обещал, – подмигиваю, скорее хватаю Киру за руку, пока она не опомнилась и не начала задавать лишних вопросов при ребенке, и мы выходим из палаты.
Глава 41
Стас
– Я смотрю, вы быстро нашли общий язык с Яной, – осторожно начинает Кира, когда мы садимся в машину, и я выруливаю со стоянки.
– А не должны были? – пожимаю плечами, как будто каждый день общаюсь с детьми, и я с ними на короткой ноге.
– Просто Яна тяжело сходится с посторонними людьми… О чем вы с ней говорили?
Молчу, поворачивая в сторону дома.
– Стаааас, – испуганно тянет Кира, догадываясь обо всем по моему молчанию. – Ты что…Да ты с ума сошел?! Я же просила!! Что, без году неделя узнал о дочери, и все – надо орать об этом на каждом углу?! Господи, я даже не представляю, что она чувствует! Немедленно разворачивай машину!
И Кира вцепляется в руль, толкая его влево, чуть не спровоцировав аварию. Паркуюсь у обочины, стараясь себя держать в руках, чтобы не начать «воспитывать» свою женщину прямо на улице.
– Успокойся! – рявкаю, и Кира тут же притихает, удивленно хлопая глазами. В подобном тоне я еще с ней не разговаривал. И мой «метод» срабатывает, как шоковая терапия. – Ведешь себя, как глупая истеричка. Во-первых, – продолжаю жестко. Нужно пресекать подобное сразу, иначе в дальнейшем не будет смысла. – Никогда не смей повышать на меня голос. Ни при каких обстоятельствах. Я этого не потерплю и тут же выхожу из себя. Во-вторых, наша дочь, Кира, в курсе, кто я такой. И без наших подсказок.
Глаза Киры округляются еще больше. У нее в буквальном смысле челюсть падает на пол, и она не может вымолвить ни слова.
– Но…откуда?!
– Ты ей рассказывала про меня и подробно описывала. Ей этого было достаточно. Может, гены взяли свое, может, сработала интуиция. И, кстати, спасибо, что сказала ей правду.
Кира опускает глаза на свои руки, которые снова не знает, куда деть. Она всегда так делает, когда волнуется.
–Я бы не смогла и не хотела врать ей, Стас. Потому что очень надеялась, что однажды вы встретитесь, – тихо бормочет, не поднимая на меня глаз.
И я произношу то, что должен был сказать давно. Но почему не сделал этого раньше, не могу объяснить.
– Спасибо за дочь.
Кира медленно поднимает голову и изумленно смотрит на меня. Как будто я сказал что-то из ряда вон выходящего.
В ее глазах слезы. И я понимаю, что именно в этот момент моя женщина уязвимее всего. А мне хочется, как и раньше, защитить ее. Сделать самой счастливой, чтобы улыбка на ее губах была предназначена только мне.
Впоследствии мы поймем, что именно в этот момент наши отношения берут свою точку отсчета. Но до того, чтобы стать счастливыми, нам придется еще через многое пройти.
Я протягиваю руку к лицу Киры, костяшкой указательного пальца проводя по ее щеке. Запускаю пальцы в волосы, высвобождая их из хвоста. Зарываюсь пальцами, слегка массируя затылок. Очень хочется намотать эти пряди на кулак и оттянуть ее голову, обнажив шею. Но потом. Все будет потом. Сейчас я на грани экстаза только от этих невинных прикосновений.
Слегка сжимаю пряди в кулаке и резко притягиваю голову Киры к себе, захватывая ее губы в плен. На вкус они, как мед – сладкие и нежные, податливые. А вот язычок у моей женщины очень даже дерзкий – она сама просовывает его в мой рот, углубляя поцелуй. Кира царапает мой затылок, ощутимо схватывая пряди волос.
Внутренне усмехаюсь – узнаю мою гейшу.
Рядом с этой женщиной мое тело живет само по себе, не подчиняясь голосу разума. И вот моя ладонь уже спускается к ее груди и массирует ее, сжимая сосок прямо через ткань футболки.
Кира издает громкий стон, но все же отстраняется, тяжело и глубоко дыша.
– Прости, я не должен был…– провожу ладонью по лицу, стараясь выиграть несколько секунд, чтобы унять бешеную эрекцию и тоже восстановить дыхание. – Просто ты…
– Я такая только рядом с тобой, – выпаливает, словно читает мои мысли.
И мне это, охереть, как нравится.
Следующий месяц проносится со скоростью бумеранга. С самого раннего утра я впахиваю, как проклятый, чтобы освободить вечер и со спокойной совестью, как белый человек, в восемнадцать ноль-ноль поехать к дочери в клинику.
Яна идет на поправку просто семимильными шагами, чем удивляет своего лечащего врача. Мы же с Кирой ничего не загадываем. С некоторых пор я тоже стал суеверным. Мы просто любую свободную минуту проводим рядом с ребенком. Вместе. Как самая настоящая семья.
К слову, Яна приняла меня целиком и полностью, и общается легко и непринужденно. Постоянно «папкает», и я
