Слабо в меня влюбиться? - Кэрри Прай
Я тянусь к Яну. Сама. Тянусь за жаром крепкого тела, за короткой вспышкой боли, за долгим поцелуем, заглушающим мой вскрик. Мой мир переворачивается, чтобы никогда не стать прежним. Именно в этот момент настигает осознание, что назад дороги нет. И я счастлива этому как никогда!
Никто ещё не прикасался ко мне так нежно. Никто не видел меня такой уязвимой. Всё ему: каждый стон, каждый вдох и выдох — я вся целиком. Бери, не робей. И Ян берёт. Долго до испарины, пробившейся на коже, сладко до хрипов в сорванном голосе, неутомимо до ранних сумерек, накрывающих наши вымотанные тела тенями.
Чего между нами не случается за часы тотального безумия, с короткими перерывами, на то, чтобы восстановить дыхание, так это лишних слов. Вместо нас говорят изнеможённые улыбки и сила объятий, в которых я чувствую самое главное — нежелание куда-либо отпускать.
Ян
Никогда не возжелай её как девушку.
Единственное правило, что я поклялся соблюдать. Единственный закон, не терпящий отмены. Но я не смог сдержать обещание и впервые этому рад.
Маски сняты. Границы разрушены. Запреты на замке.
Наблюдая за спящей Лерой, что приютилась на моей груди, я едва цепляюсь за реальность. Всё происходящее сегодня утром кажется мне сном. Безмятежным и до неприличия сладким. Таким манящим, что я готов продать душу Морфею, чтобы сделать его бесконечным.
Ни одна из десятков пылких ночей не сравнится с этой. Ни одна из сотен интрижек не вскружит голову так, как эта долгожданная взаимность. Ни одна мелодия не покажется мне более убаюкивающей, чем этот робкий пульс её сердца.
Моя. И только моя.
Согласившись стать моей, Лера понятия не имела, какую дверь открывает, но доверилась. И теперь я буду стоять за каждой из них.
Проведя годы в тесных рамках дружбы, мы никогда ещё не были настолько близки. И сейчас, покинув душащие пределы френдзоны, я вдыхаю полной грудью. Кожу покалывает от небывалого воодушевления, перед которым пасует верный азарт.
Я не хочу играть. Все следующие ставки больше не имеют смысла.
Не помню, как долго её целовал, ведь потерял счёт времени, наслаждаясь вкусом сладких губ и нежностью прикосновений. Жар шёлковой кожи Леры свёл меня с ума. Я растаял подобно мальчишке и в эту же секунду превратился в помешанного. Стал одержим желанием быть всегда рядом, заполняя собой всё её время. А времени у нас предостаточно. И пусть я не устану жалеть о каждой потерянной секунде, теперь мне известна её цена.
– Доброе утро, – шепчу с улыбкой, заметив дрожь её ресниц.
Готов поспорить… Нет, я почти уверен, что Лера боится посмотреть мне в глаза. Боится вникнуть в реальность и снова напороться на острые грани игры.
– Не думал, что когда-нибудь скажу это, но твоё молчание меня напрягает. Скажи хоть что-нибудь. Я готов стерпеть даже мат.
Однако Лера не думает отвечать, притворно сопит и прячет улыбку.
– Так, значит? Одной уступки мне было достаточно? Хорошо.
Оторвав голову от подушки, нависаю всем телом над девушкой. Своей девушкой. И, пользуясь новыми полномочиями, пускаю в ход жадные руки, а после и губы.
Чёрт, до чего же хорошо…
– Льдов! – наконец-то отзывается она. Неохотно отбивается, дразнится, сдувая розовые пряди с лица. – Не веди себя как животное!
Наперекор приказу Леры, слегка надкусываю девичью шею. Пазухи заполняет пьянящий аромат её кожи, что дурманит похлеще всякой победы.
– Перестань, Ян, – уже со смехом противится Бойко. – Нас могут услышать.
– Батя будет только через час, – отвечаю на выдохе, не в силах оторваться от тонкой ключицы. – Давай не будем тратить это время на болтовню.
Мне хочется большего. Мне всегда будет хотеться большего.
– Запомни, ты сам напросился.
И вот Лера берёт реванш, притягивает меня к себе и пылко целует. В её действии нет ни капли сомнений. Во мне же не остаётся сил сопротивляться растущему голоду. Не верится, что яркий «сон» вот-вот повторится...
И судьба не жалует неуверенного Яна.
Входную дверь пронзает требовательный стук, и Лера скидывает меня с себя, спешно кутаясь в одеяло.
– Проклятье, кто это? – неоправданная паника так и пляшет в её глазах.
– Почтальон. Соседка. Совесть. Нам какая разница? – снова тянусь к девушке, но получаю толчок в грудь. – Серьёзно?
Тем временем стук продолжается, удары становятся крайне навязчивыми.
– Меня они раздражают не меньше твоего. Открой, Ян, пожалуйста.
Посетовав на справедливость матом, я срываюсь к двери, по пути натягивая шорты. И не зря, ведь на пороге меня ждёт сам чёрт с клюкой. Последние волосы Ивановны готовы вспыхнуть пламенем, а вставная челюсть вцепиться мне в горло.
Оставив всякие приветствия, она танком прёт в комнату.
– Вот ты где, коза ужаленная! – разносится по всей квартире, и я закатываю глаза. – Я, значит, валидолом завтракаю, а она тут в нимфу вырядилась и лужайкой по койке растелилась! Тьфу! Срамота!
– Спокойно, Лидия, – прихожу на помощь Лере, в попытке взять весь удар на себя. – Лерка вчера за учебником уснула, так вот я её будить не стал. Биологию повторяли. Признаюсь, косяк за мной.
– Совсем до белки доелозился, придурь? – злостно гремит старушка. – Какая, к чёрту, биология? Ты мне в уши тут не сыпь! Знаю я ваши гуманитарные предметы! Одна книжки раздвигает, другой тычинкой машет!
– Бабушка! – охает Лера.
– Может, тогда и географию между делом освоим? Педагогический не заканчивала, но на возвышенность пошлю в два счёта!
– Ба, ну хватит! Сейчас опять давление подскочит!
– Правда, ба, хватит, – по-доброму улыбаюсь, держа Ивановну за плечи. – Мы теперь, походу, родственники. Снисходительнее к друг другу должны быть.
– Чего? – как от чёрта шарахается старушка.
– Остынь, говорю. У нас тут любовь намечается. Форева из лав. Теперь вареники на двоих лепить будешь.
Морщинистый палец Ивановны утыкается мне в лоб.
– Лучше сам вареник прихлопни, пока я из тебя всю начинку не вытряхнула! Герань мне подпортил, теперь на внучку переключился? Борзометр-то свой подкрути – барахлит аппарат.
– Да я серьёзно, вообще-то. Могу на библии поклясться.
– А лбом об стену не желаешь? Так, для большей убедительности.
– Могу и лбом… – соглашаюсь на всё, дабы услужить старушке. – Ну да, влюбились. Жалко, что
