До конечной - Елена Николаева
— Ян, а де папа госик? Пациму он к нам не плиходит? Ты есё долго будис болеть? Када нас отпустят дамой?
— А бабушка где? — отрываю голову от подушки, замечая пустой диван.
— Навелное к дяде доктолу посла.
Обессилено падаю на постель. У Тима снова много вопросов, на которые мне сложно находить ответы. Всё, что касается его отца — для меня слишком болезненная тема.
Всё как в тумане. Ни о чём не хочу думать. Ничего не хочу объяснять. Не хочу вспоминать о причине моих бед. Сейчас я должна заботиться о своём малыше, которого ношу под сердцем. Раз уж от него отказался родной отец, не выслушав меня, значит он будет только моим и больше ни чьим.
Хочу ли я, чтобы он пришёл навестить меня здесь?
Господи, конечно хочу. Настолько сильно, что не могу сдержать слёз. Потому что не способна его забыть, не могу перестать думать о нём ни единой секунды. Ненавидеть тоже не могу…
Все мои мысли заняты им.
Это какая-то нездоровая болезнь. Отрава, которая не выводится из моей крови. Наваждение. Проклятие. Настолько сильные чувства к нему, что пугают меня до чертиков. Он — моё дыхание. Моя жизнь. Он всё для меня. Весь мир и вся моя боль…
— Ян, пациму ты плацис? Тебе бойно? Де боит? Паказись? — Тим встаёт на коленки рядом со мной и волнительно рассматривает меня, особенно мой живот. Он знает, что там растёт малыш. Уже знает…
— Вот здесь, родной, — беру его ручонку и прикладываю ладошкой к солнечному сплетению. — Здесь находится наша душа. Она болит.
— Пациму? Скуцяись по папе?
— Скучаю, милый. Очень сильно скучаю, — начинаю рыдать, закусывая зубами скомканный верх от пижамы.
— Када он плиедет, Ян? Я този скуцяю. У меня този здесь боит, — касается пальчиком того же места, где у меня находится его ладонь. Мой маленький повторюха.
— Как только дядя доктор вылечит его голову, — ляпнув первую пришедшую мысль, обнимаю Тима и крепко прижимаю к себе. — Только ты не переживай. Он всё равно нас очень любит.
— Осень-плиосень?
— Очень-приочень. Справится со своими проблемами и скоро вернётся.
Говорят, если во что-то сильно верить, оно обязательно сбудется. Беременным Бог не отказывает. Я верю, что он соскучиться по нам и вспомнит, как сильно нас любил…
Евгений
В спальне неделю как пусто.
Сегодня впервые смог подняться на второй этаж после аварии. Нога всё ещё болит, но я отчаянно пытаюсь вспомнить хоть что-то ещё. Ищу любые зацепки, детали, которые смогут спровоцировать хоть какой-то очередной проблеск в памяти. Чувствую себя полуинвалидом. С этим, конечно, можно жить, но как смириться с тем, что ты потерял какую-то часть себя? Важную часть. Всё остальное, что помню, не приносит облегчения. Я опустел. Настолько морально опустел, что у меня уже закончились нервы, эмоции, слова. Мне просто стало плевать. На всё и на всех, кроме сына, родных и этой маленькой дряни, которую не могу вырвать из головы.
Блять! Как же мне её не хватает...
Она просто взяла и ушла. Унесла с собой сына. А я не смог ей противиться. Не смог. Потому что с родной тёткой ему будет лучше, чем с гувернанткой. А у меня на носу несколько командировок в Европу. Снова.
Устал…
Подхожу к кровати, притягиваю подушку к лицу. Насквозь пропитана её запахом.
Я скоро начну ненавидеть персики. Вдыхаю этот сладкий дурман и схожу с ума. С глухим рычанием швыряю подушку подальше от себя. Следом срываю с матраса постельное бельё.
Всё пропахло её телом. Всё! Даже воздух в этой комнате. Она не забрала самого главного — мыслей о ней.
— Аааа!!! Сууукаа!!! — взревев от ярости, переворачиваю прикроватную тумбочку с настольной лампой. Стекло вдребезги. Душа тоже. Внутри жжёт, словно наглотался кислоты. Хочется разодрать грудь и вырвать оттуда гнетущее чувство. Вырвать, на хрен, с корнями, чтобы не думать о ней.
Срываю с шеи галстук, выдёргиваю верхнюю пуговицу из петли. После выплеска энергии дышать становится легче. Но только дышать. Больше нечем похвастаться. Я всё ещё разбит…
Яна ушла, черт возьми! Ушла, но не отпустила. Держит за горло на расстоянии. Насколько же сильно я её любил, чтобы сейчас сходить по ней с ума, испытывая внутренний ад?
— Евгений Дмитриевич, машина готова, — прозвучавший голос охранника выдёргивает меня из омута противоречивых дум. — Если намерены заехать к Стелле Маратовне, нужно поторопиться. У вас самолёт через три часа.
— Иду, Стас. В гардеробной чемодан захвати. Вика готова?
— Она приедет в аэропорт.
— Скажи, чтобы не опаздывала, — бросаю и выхожу из спальни.
По пути заглядываю в кабинет. В ящике стола нахожу загранпаспорт и ещё кое-что, что сразу привлекает моё внимание — бархатная коробочка из ювелирного магазина и кружево на резинке с засохшей кровью. Интимная деталь, которую Яна потеряла у ЗАГСа.
Пальцы сгребают вещицу в кулак, а мозг снова начинает генерировать отрывки информации. Причём быстро, но я пытаюсь их уловить: Яна в свадебном платье. Руслан — именно тот мужик, с которым она была в студии. Чётко вижу нахмуренное лицо своего соперника и его настороженный взгляд.
— Он тебя вынудил? — спросил я тогда, пристально глядя в её блестящие от влаги глаза.
— Нет, — заверила Яна, прижимаясь щекой к плечу мужа. Именно в этот момент она потеряла подвязку с ноги, а я отшвырнул розу, шипами которой исколол руку в кровь. Поднял с земли единственный трофей. Забрал его себе.
— Я сама так решила. Я приняла предложение Руслана по собственной воле. Нужно было это сделать прошлой весной. Тогда я не понимала, от чего отказывалась. Теперь у меня есть муж, и ты не имеешь права встревать в нашу жизнь. Займись своей семьей. Ты им нужен.
— Ты себя слышишь вообще, Ян? Что за бред ты несёшь? Выходит, ты выскочила за него замуж из жалости к моей жене, которая невесть от кого беременна? Тест ДНК я ещё не получил на руки, чтобы окончательно смириться с отцовством. Каких-то гребаных две недели нужно было подождать! А сейчас что?
Её обручальное кольцо на тонкой кисти сводило с ума. Я был готов убить Исаева за то, что отнял у меня мою женщину. И, как
