Нарушая все запреты - Мария Анатольевна Акулова
От Марьяна по-прежнему воротит. Её максимум – не устраивать прилюдный скандал. Не дать по морде.
Она кладет на перилла свой мобильный. Отрывается взглядом от отцов, по которым видно – они искренне получают удовольствие от проводимого вместе времени. Опускает вниз.
Открывает переписку с Гаврилой, мучается в миллионный раз, не зная, что написать.
Не выдержит получить от него очередное сухое: «ок». Она хочет снова чувствовать, что в любую секунду можно нырнуть в Душевного и захлебнуться его любовью. Она привыкла к этому. Она нуждается.
Закусив губу, печатает:
«Я очень скучаю по тебе. Умру, если не оттаешь…».
Сознательно не пишет «простишь», потому что для прощения ему нужно, чтобы она поменяла поведение. А она… Его любимая слабачка.
Смотрит на экран, медитирует на галочку, ждет, когда появится вторая, но…
– Поль…
Вместо нее доносится обращение из-за спины.
Полина блокирует экран, смотрит через плечо. Надеется, что сходу понять дает: обратившийся извинительным тоном может сразу нахрен идти. Но похоже, что нет.
Потому что Марьян всё же останавливается рядом. Чуть дальше, чем встал бы, не случись того разговора с Артуром и не испытывай он… Вряд ли вину, скорее досаду, что так проебался.
А Поля даже поблагодарить его готова – у нее теперь есть официальное основание презирать парня, который в жизни не исполнит поставленную перед ним задачу… И которого совсем не жаль.
– Ну хватит дуться, Поль…
Марик почему-то считает, что ещё и так можно попытаться, а Полина игнорирует.
Снова поворачивает голову и смотрит перед собой. Лучше на поле, чем на эту кислую мину.
– Ты же не понимаешь, как меня бесит…
– Что я не тебе сосу.
Полина просто повторяет его же слова, проезжаясь взглядом, а Марьян кривится так, будто кисейная барышня – это он.
– Я помню.
Руки чешутся всё же дать мудаку запоздалую пощечину, но приходится сдерживаться. В их кругу не принято скандалить. Разве что кому-то приплатить, чтобы тот разобрался.
– Поль… Да перестань ты… Я не то в виду имел. Я по тебе с ума схожу… Вот как мне жить, зная, что ты с другим?
Не знай Полина Марьяна достаточно хорошо, чтобы не верить, она даже засомневаться могла бы. Если была бы дурой по типу Дины, конечно. А так…
– Закрыв свой рот? И ко мне не подходя? – Полина задает вопросы холодно, не испытывая ни намека на жалость. – Слово кому-то скажешь или пальцем меня тронешь – пожалеешь.
Знает точно: для Гаврилы её слова – всё равно слишком лайтовые. Он разговаривал бы не так. Хотя какие разговоры? Он вообще не тратил бы себя на них. Но ей становится чуточку легче.
Права ответить она не дает.
Отворачивается от перилл и движется к столу.
Им накрыли уже. Сейчас будут обедать.
– Если ты ему хотя бы в щечку себя поцеловать не дашь – отец ремень старый достанет и по жопе отходит… – Варвара перехватывает Полину на полдороги. Когда кажется, что обвинить её в том, что «увела подругу», не получится. Подруга сама хвостом махнула.
Почувствовав пальцы Вари на своем локте, Полина пережила новый приступ брезгливости. Она каждое сказанное Марьяном слово запомнила.
Варвара треплется обо всём, что от Полины получает. А значит – не получит больше ничего. А вот по нужде использоваться будет.
– Не мои проблемы. – Поля плечами дергает, потом наклоняет голову немного ближе к подруге. – У тебя есть планы на выходные? Давай снова…
Что «снова» можно не объяснять. Как и не отвечать, в принципе. Полина видит, что глаза Вари зажигаются.
– Санторини, – Полина складывает в слово губы. Варвара кивает.
– Санторини – это прекрасно… – У Полины нет желания разговаривать ни с одним из Кулиничей. Но не согласиться с Варей сложно.
Санторини – это прекрасно. Только вместо Санторини – любое место и Гаврила.
Поле становится чуточку легче. Этот день не бессмысленен. Он поможет ей вернуть всё в норму с Гаврилой.
– Ну что, садимся?
Голос отца разносится по террасе непривычно громко. Все присутствующие повторяют за Полей – подходят к столу.
Она садится первой. Знает, что рядом опустится Варвара. Хорошо бы, чтобы с другой стороны – мама. Но засечь этот момент не успевает.
Телефон жужжит в руках за секунду до того, как Полина отправляет его в сумочку. Под сбившийся сердечный ритм она переворачивает экраном к себе.
«Я тоже».
Это не прощение. Но огромный шаг к нему.
Улыбка рвется изнутри. Сжатые губы не помогают.
Щеки розовеют, настроение несется вверх…
Полина обводит блестящим взглядом стол, вдруг кажущийся более красочным…
– Марьян, рядом с девочками садись. Поухаживаешь…
И даже предложение невзначай отца Вари и Марика не злит так, как могло бы выбесить минуту назад.
Где-то там Гаврила приоткрыл краник. В неё снова потекла бесконечная любовь.
* * *Ухаживать за девочками не надо. Для этого где-то рядом постоянно находится официант. Благо, Марьян и не навязывается особенно.
За их столом ведутся негромкие беседы. Преимущественно между старшим поколением в то время, как младшее набрало в рот воды.
Артур такой всегда – к нему претензий нет. Остальные же…
Варвара только глазами стреляет, получая искреннее удовольствие от происходящего. Марик бесится, но глубоко в душе. Полина знает точно: обливает ее такими же словами как той ночью у окна, но мысленно.
А в ней для него даже слов нет. Не стоит он злости.
Его нахождение рядом отравляло бы воздух, но у Полины есть «очистительная» таблетка. Она потратит выходные на то, чтобы загладить вину перед Гаврилой. Убедится, что он
