Александра Плен - Долгий путь от любви до любви
Она словно сбросила оцепенение и хрипло расхохоталась в тишине спальни.
– Все может быть, Софи. Лет через десять-пятнадцать, когда постареем, мы опять начнем ценить общество друг друга. Но не сейчас.
– Вы так подходили друг другу, – улыбнулась я грустно.
– Мы слишком похожи, чтобы из нас получилась крепкая хорошая семья. Упрямые, неуступчивые, взбалмошные. Но ты права. Возможно, я дам ему последний шанс, – и ее голос внезапно зазвучал лукаво. – Любовью он занимается лучше всех.
Я вздохнула. Лили, Лили… Трудно будет склеить разбитую жизнь, семью, отношения. Почти невозможно. Столько всего произошло.
– Ты можешь не бояться оставлять меня одну, – произнесла я через некоторое время, – я не настолько глупа, чтобы что-то с собой сделать. Наверное, давно нужно было бросить эту детскую мечту о Роберте и заняться собственной жизнью всерьез.
– Софи, мне так жаль… – прошептала подружка.
– Не переживай. Я выдержу. Я пережила наше с ним расставание тогда, двенадцать лет назад, переживу и сейчас. Тогда было хуже, мне было всего восемнадцать.
– Конечно, переживешь, – голос Лилии зазвенел гордостью, – ты сильная. Пусть и выглядишь как маленький эльф, но у тебя стальной стержень и тебя не сломать.
Я улыбнулась в темноте. Сейчас скажу.
– Я решила, Лили. Я уезжаю из Лондона.
– Как?! – воскликнула она пораженно, переворачиваясь на живот и впиваясь в меня пристальным взглядом.
– Мне нечего здесь делать, дорогая. Роберт решил уничтожить меня, и ему это почти удалось. Смотреть на его счастье с этой милой девочкой… Встречаться в свете… Читать газеты… Видеть его детей… Я просто не смогу!
Мой голос задрожал и рассыпался хрустальными осколками. Хмыкнула, словно насмехаясь над собой, над своей наивной детской мечтой о счастье, и добавила:
– Если я не хочу превратиться в скулящую, молящую о любви женщину, мне нужно срочно уезжать отсюда.
– Наверное, ты права, – прошептала Лилия, – но куда ты поедешь? Что будешь делать? Где жить и на что?
– Не знаю пока. Может быть, поеду в Италию к Адель, может во Францию… Стану художницей, сейчас это модно, – пошутила я грустно. – А вообще… Я просто хочу найти свое место в этом мире. Быть счастливой. Нормальным женским счастьем, не детскими мечтами, не сказочными выдумками, не наивной восторженностью. Хочу любить и чтобы любили меня. Хочу детей, мужчину рядом, семью, дом, сад. Хочу ничего не бояться. Просто жить, наслаждаться каждым днем, запахами, ветром, солнцем, дождем, снегом. Жить настоящим. Не вспоминать прошлое и не гадать о будущем. Простые человеческие желания.
Лилия всхлипнула.
– Ты плачешь? – я удивилась.
– Софи, – обняла меня Лилия, – ты чудо! Я всегда буду любить тебя, даже если нас будет разделять океан.
– Не волнуйся за меня, – я обняла ее в ответ, – я стала намного сильнее, чем была. С этого момента я начинаю новую жизнь и обязательно буду счастливой, Лили, даже не сомневайся.
* * *Эта ночь стала переломной. Я твердо решила уехать. Мы с Лилией, проснувшись утром, оделись (фигуры у нас были примерно одинаковые, поэтому ей чудесно подошло одно из моих платьев), заложили карету и поехали в Адмиралтейство. Ближайший пароход «Королева Виктория» уходил из Саутгемптона через неделю. Место назначения – Нью-Йорк. Я тут же загорелась идеей. Америка – великолепный вариант. Достаточно далеко. Титулы там не в чести. Меня никто не знает. Буйный рост экономики и благосостояния позволит мне (возможно) найти работу по душе. Правда, я никогда не работала. Но если я решила изменить свою жизнь, то менять нужно все и свое паразитическое существование в том числе.
– Это же так далеко, – вздохнула Лилия, – целый океан… Может, лучше Франция?
– Нет, – улыбнулась я, – чем дальше, тем лучше.
Денег с собой было не много, но на каюту первого класса хватило. Мы с Лилией отметили начало моей новой жизни, пообедав в уютном кафе. Она только грустно вздыхала и умоляюще смотрела на меня. А я… Я ни о чем не думала. Плыла по течению. Авось куда-нибудь вынесет. Потом я отвезла Лилию домой, а сама направилась к себе на Пикадилли. Паковать чемоданы. Максимилиан передал, что в мое отсутствие приходил джентльмен и «настойчиво требовал встречи с герцогиней». Ждал в гостиной около трех часов, но так и не дождался. Оставил визитку с запиской. Я дрожащей рукой взяла клочок бумаги.
«Нужно поговорить. Завтра в это же время. Роберт».
Сердце сжалось от боли, как всегда при воспоминании о нем. Точнее, я никогда и не забывала. Просто заперла память на засов, загнала вглубь мучительную горечь и старалась не думать. Получалось плохо. Вот и сейчас, при одном взгляде на знакомый почерк в памяти возникло любимое лицо. Далее подтянулись, как привязанные на веревочке, воспоминания о помолвке, обидные слова, раздирающие внутренности ревность и обида. Нет! Стоп! Не хочу! Я смяла карточку и выбросила в мусорную корзину. Роберт – это мое прошлое. И этого человека нет в моем будущем. Я забуду! Почти забыла раньше, забуду и сейчас. Я смогу. Решительно поднялась по лестнице и нашла свою горничную, перестилающую постель в одной из спален.
– Мэри, ты поедешь со мной в Америку?
Моя верная служанка удивленно обернулась и на мгновенье застыла с простыней в руках. В глазах отразились понимание и сочувствие. Слуги всегда знают все о своих хозяевах.
– Конечно, госпожа, – ровно ответила она и вернулась к своему занятию.
– Отплываем через неделю, – добавила я, чуть улыбнувшись, – собери багаж. На твое усмотрение. Но без бальных платьев, естественно.
Мэри серьезно кивнула. Я пошла в кабинет подсчитывать финансы. Денег было не очень много. И то все, что оставалось от герцогских щедрот. Открыла шкатулку с драгоценностями. Естественно, фамильные бриллианты и сапфиры лежали в сейфе, и трогать их я не собиралась. Но эти… Я смотрела на мамин жемчуг, подаренный мне на восемнадцатилетие. На рубиновый гарнитур, купленный назло герцогу после очередной его лекции о моем мотовстве, который я так ни разу и не надела. На многочисленные броши, браслеты, кольца. Решено – возьму с собой. Далее… Нужно написать письма. Маме. Адвокату. Герцогу.
Глубокой ночью, уставшая как никогда в жизни, я отложила три запечатанных конверта. Самые короткие письма были адвокату и герцогу. Сухие формальные фразы, я просто доводила до их сведения информацию о своем отъезде. Маме писать было тяжелее всего. Как объяснить? Так, чтобы не расстроилась, не заболела, не почувствовала себя виноватой? Она же ничего не знает о Роберте. В наших письмах, которыми мы обменивались, я так ей ничего и не сообщила. Теперь пришлось сделать самое трудное – рассказать об инженере Робе Вайтере, о своем разводе, о желании начать новую жизнь в другой стране. «Мама, я вернусь обязательно. Немного развеюсь, поживу другой жизнью и вернусь к тебе». Я словно наяву слышала ответ: «Почему, если ты хочешь развеяться, ты не приедешь в Неаполь? Мы все будем рады видеть тебя». Я писала: «Хочу одиночества и независимости. Хочу научиться самостоятельности, научиться зарабатывать деньги и узнать жизнь, такую, какая она есть. Настоящую, а не ту, которую видно из окна кареты».
