Игры на раздевание книга 2 (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна

- Допустим, - соглашается, не проявив при этом ни единой эмоции, даже глазом не моргнув.

Тут одно из двух, думаю: либо у него с потенцией полный порядок, и он всё-таки ищет извращённых развлечений, либо настолько самодостаточен во всех прочих областях своей жизни, что неработающий член не способен сбить его с ног. А вот это уже достойно уважения.

Он составлял свой план на ходу:

- Викки нужны уроки рисования - очередная попытка её психотерапевта, но нам это на руку. Неподалёку от места её работы есть студия. Я позабочусь о том, чтобы они начали искать преподавателя живописи.

- Но,  я никогда не…

- Рисовать можешь? Значит, разберёшься, как учить этому других.

Моё лицо, очевидно, слишком откровенно выражает недоверие:

- Ну, я не знаю… посмотри видео в YouTube. Это не сложнее прыжков с парашютом, - добавляет, зацепившись взглядом за одну из фотографий на моей стене.

Но его женщина, оказавшись почти в ловушке, не реагировала на приманку.

- Она не заинтересована, - объясняю ему ситуацию пару недель спустя.

- Она вообще мало в чём заинтересована, - отвечает. - Для этого ты мне и нужен – заинтересуй! Продерись, пробейся, развей туман!

- Нет никакого тумана,  она меня видит, но не допускает мысли.

Он молча кивает, долго смотрит сквозь оконное стекло вдаль, потом задумчиво говорит:

- Значит, нужно, чтобы допустила.

Я не знаю, что он сделал. Но вскоре взгляд её изменился, стал… ожидающим. И я сбавил обороты, притормозил, давая семени прорости, пустить корни. Чем меньше я проявлял активности, тем живее выглядела она, и уже очень скоро мне оставалось только протянуть руку и сорвать распустившийся бутон.

А хозяин сада, тем временем, уже подготовил для своего цветка подходящую вазу – пентхаус в высотке на набережной даунтауна с видом на Коал Харбор. Всё, что требовалось от меня – заставить этот цветок благоухать.

И мне это почти удалось.

Пока я снова не облажался – дерьмо прорвало плотину и затопило мой разум.  Я позвонил ему и сказал, что она сбежала.

- Она сбегает, когда ей плохо. Ты её обидел, - констатирует, - а я нанял тебя для обратного.

Да, в этом вся соль: ты меня НАНЯЛ. Я могу переспать с любой женщиной, любого возраста, национальности, внешности, не важно, в удовольствие или нет - это уж как получится. Но быть проституткой - это чересчур. Это нахрен выносит мозги. Да, всё дело в этом - мне поручили секс с этой женщиной, и это напрочь убило естественное влечение.

- Я отправлю за ней такси, а ты думай, как всё исправить.

Только в тот момент я окончательно понял, с кем имею дело - он всё держит под контролем, а я - слабое звено в его отлаженной системе.

Я понял, что игра вышла за рамки сюжета в одно редкое совместное утро, когда, опаздывая на встречу, не смог отказать себе в желании поцеловать её на прощание. Не открывая глаз, она обвила меня руками и с силой притянула к себе, уткнулась носом в мою шею и продолжила спать.

Виктория никогда не делала ничего подобного в ясном уме. И я вдруг понял, как сильно нужны ей объятия, как остро нуждается эта с виду зрелая женщина в защите, и в то же самое время ощутил нечто объёмное, щемяще поскрипывающее в груди. Я обнял её сонное тело в ответ, прижал к груди и стал целовать её лоб, волосы. И только услышав мой голос, она открыла глаза, вгляделась в моё лицо и отстранилась.

- Уже уходишь? - слова, лишённые даже банального огорчения.

В моей грудной клетке лопнула струна, повредив внутренности. Оглушённый свирепостью нежданной боли, я понял две вещи:

Не мои объятия ей нужны.

Я люблю. Её. Взрослую, поломанную, чужую жену.

Это оказался самый болезненный вывод в моей жизни. Я потерял близких, научился выживать в условиях, не совместимых с жизнью, много и часто рисковал, видел болезни, нищету, боль и искренне считал себя чёрствым индивидуумом, с огрубевшей, невосприимчивой ни к боли, ни к яркости эмоций душой.

До этого момента. Перед глазами цветные пятна, и алый среди них - ярче всех. Я вдруг понял, с какой махиной мне предстоит тягаться: дело вовсе не в его успешности и деньгах, а в том, на что он способен. Кай Керрфут – одно из громких глянцевых имён, парень, построивший IT империю, совершивший прорыв, и не один, заработавший миллиард, написавший книгу о бизнесе и потерявший ребёнка с диагнозом «синдром Дауна». Он муж. Он МУЖ.

Я задал себе вопрос, изрезался о его острые края, но ответить так и не смог: нашёл бы я в себе достаточно мудрости и сил, чтобы сделать то, что сделал он? Человек, свернувший шею своей гордости, вручивший самое дорогое - любимую женщину - другому мужчине с одной только целью – помочь ей очнуться, ожить.

Его легко можно было бы понять, если бы он не любил её, если бы руководствовался только долгом, но я видел его глаза в моменты, когда он говорил о ней. И в них не усомнишься.

Сентябрь 2019

Сейчас она просит о встрече в кафе, и я знаю, что речь пойдёт вовсе не о её чувствах ко мне.

Я закрываю глаза и дохожу до точки, где мой язык боготворит её терпкую, приторно сладкую зрелость, глаза смиренно провожают ускользающую молодость, а губы просто просят  любви.

Я ментально на коленях, впервые в жизни молюсь Амуру и падаю. 

Это свободное падение в искажённом, не подчиняющемся ни одному из законов физики пространстве, путешествие в космическом тоннеле из одного измерения в другое, где, чем дальше ты от точки отрыва, тем ослепительнее свет и громче стук твоего собственного сердца.

Глава 44. Ансель: Брауни

- Ты помнишь нашу самую первую встречу? – спрашиваю её.

- Да, ты был одним из десятков студентов в аудитории и вызывающе разглядывал мои ноги.

- Нет, впервые мы встретились не в аудитории, и ты отлично это помнишь – такое нельзя забыть.

- Какое, такое?

- Уникальное событие: двое предназначенных друг другу людей пересеклись в одной точке и узнали один другого. Почувствовали, ощутили вибрации той самой энергии.

- Красиво. Но я не помню.

- Около двадцати мучеников собственного тела, зажатых в тесном помещении, а среди них – женщина, от взгляда которой мой член распирает ширинку. А между тем, я в этом одновременно неловком и звенящем эмоциями моменте не один – с сестрой. И вот представь, я, который никогда в жизни не реагировал на женщин так необузданно, сижу в клинике для стариков рядом со своей сестрой и прячу собственный пах, чтобы она не заметила моего конфуза. А женщина, она всё ещё здесь, и хотя я боюсь смотреть на неё, мне безумно этого хочется, но ещё больше – затащить её в укромное место, раздвинуть её ноги и… снять это дикое напряжение в паху.

Я умолкаю, и во внезапно возникшей тишине слышу, каким предательски шумным оказывается моё дыхание.

- Такое со мной случилось в первый раз в жизни… но не в последний. Потому что я встретил эту женщину снова.

Мои веки опускаются. Я дышу, как дышится, потому что все усилия по сокрытию эмоций бессмысленны.

- Двадцать семь лет я хожу по земле. В пятнадцать впервые переспал с девочкой. Потом их были… десятки. Всегда сверстницы или немногим младше меня - к тем, кто старше, никогда не влекло, чего нельзя сказать о них самих. Но всё это история до той встречи. Я помнил тебя, я запомнил. До мельчайших деталей, и даже хранил в памяти твой запах: когда ты закончила свои дела и прошла мимо меня к выходу, я сделал вдох, чтобы поймать и оставить себе хотя бы часть твоих клеток. И сделал это неосознанно. Знаешь почему?

- Почему?

- Потому что в те моменты, когда ты находишь нечто для себя ценное, то, что важнее всего, ты перестаёшь думать – тебя ведут инстинкты. Вы, женщины, называете их сердцем, но на самом деле это просто инстинкты. Я нашёл свою женщину, и не важно, как она выглядит и насколько старше меня – она моя, и решение это принято совсем не мной и не ею. Это просто данность, спорить с которой бесполезно. Такой спор и упорство способны принести только боль и разочарование.