Неудачница (СИ) - Медведева Анастасия "Стейша"

— Лёх, ты не видел мою… — дверь в подсобку открывается так неожиданно, что мы оба резко замираем, тяжело дыша.

Я кое-как поворачиваю голову в сторону голоса и сквозь пелену, что всё ещё застилала глаза, вижу два больших удивленных глаза над рыжей бородой… да, где-то там ещё нос и губы были, но чуваку реально пора бриться…

— Бесов, имей совесть! — вдруг искренне выдаёт рыжий, — Это кладовка для инструментов! Вдруг вы чего поломаете?!

— Я куплю новое, — охрипшим от нашей общей страсти голосом, отвечает Бесов.

— Мозги себе новые купи! — возмущенно выдает рыжий, — А ты, принцесса! — он переводит такой же возмущенный взгляд на меня (на сидящую на Бесове, меня), — Неужели хочешь познать тело этого эпического кретина в грязной подсобке?

Перевожу обалдевший взгляд на Беса.

— Ты сейчас не только гитары лишишься, — спокойно предупреждает мужчина, продолжая удерживать меня на себе.

— Да пошёл ты, — совершенно беззлобно отвечает рыжий, — А ещё конкретней — иди готовься к выступлению. Мы выходим через пять минут.

И он преспокойненько подхватывает чехол с гитарой с пола и выходит из помещения.

На Бесове сидеть удобно. Вниз я не хочу. Нет, я хочу совсем другого…

Но у мужчины своё мнение на происходящее: он спускает меня на пол и стягивает мою футболку вниз; затем застёгивает свой ремень, проводит рукой по слегка растрепанным, благодаря моим стараниям, волосам, и опускает взгляд на меня.

— Ты, — произносит с недовольством и одновременно — с плохо скрываемой страстью.

— Ты, — в ответ «тыкаю» ему.

А нечего мне тут «тыкать»! Нашелся, блин!.. Капитан Очевидность!

— Ты никуда не уйдёшь, — гипнотизируя меня своими черными, из-за увеличившихся зрачков, глазами, произносит Бесов, — Дождёшься конца выступления, стоя у самой сцены — чтобы я тебя видел.

— Не командуй, — процедила в ответ, — Я сама решу, что буду делать!

Бесов мгновенно сократил расстояние между нашими лицами, останавливаясь в одном миллиметре от моего рта… но больше ничего не сделал. Сдержал себя. Прикоснулся лбом к моему лбу и медленно выдохнул. Не могу сказать, что всё это завело меня меньше, чем если бы он меня поцеловал …

Я хочу этого мужчину. Причём не понимаю, чего хочу больше: иметь или убить.

— Дождись. Меня.

Медленно произносит Бесов, и в его глазах я читаю свой приговор. Он действительно хочет, чтобы я осталась… И, в отличие от голоса, глаза мужчины просят меня об этом.

— Хорошо, — тихо отвечаю, совершенно не понимая, зачем соглашаюсь.

Бесов выходит из подсобки быстрее, чем я успеваю прийти в себя и сказать «нет».

Странно. Странно и холодно — вот два слова, что могут охарактеризовать сейчас моё состояние. Без тепла Его тела мне сразу становится зябко, а без Его рук на моём теле я начинаю чувствовать себя… не-пол-но-цен-ной. Такой, словно от меня что-то отрезали — что-то очень важное.

Я оборачиваюсь вокруг себя, впервые осматривая помещение, в котором оказалась: пыльная подсобка с кучей чехлов от инструментов… барабанная установка в углу, несколько стоек для микрофонов, какой-то старый синтезатор…

Готова ли я была пойти до конца вместе с Бесом? Теперь я никогда не узнаю ответ на этот вопрос. Я знала точно только одно: этот мужчина распалял мою кровь. И только рядом с ним я чувствовала себя живой — не скованной сотней правил, не ограниченной десятком пунктов контракта… Да, Бес не был идеальным, но он заставлял моё сердце стучать быстрее, он заставлял меня забывать, что сейчас я — лишь марионетка в руках Бондарёва, «офисная единица», винтик в системе по зарабатыванию денег одной очень богатой семьи…

И пусть этот Эпический Кретин, как назвал его рыжий, порой убивал меня своими перепадами по отношению ко мне, — делая резкие скачки от арктического холода до дикой страсти, — я не могла отказать себе в желании общаться с ним… быть около него… ощущать его присутствие рядом… Он стал моим наркотиком, моим глотком свободы, моей отдушиной от жизни в пещере Золотого Дракона. И я не стану себе врать: я готова сбегать к нему вновь и вновь… Другое дело, что нужно как-то проучить этого представителя крупного сельскохозяйственного скота — привыкать к этим американским горкам в нашем общении я не собираюсь.

Мысль уйти, не предупреждая, и не отвечать на его звонки, пронеслась в голове торпедой и улетела в неизвестном направлении: я не хотела его обижать. Он попросил… пусть только глазами…

Чёрт, ну, что я за бесхребетное существо?..

Плетусь из подсобки в коридор и выруливаю к сцене: участники Haron’s cry уже настраивают инструменты под одобрительный свист фанатов. Не думаю, что смогу пробраться через всю эту толпу к сцене, так что… С удивлением наблюдаю, как двое громил, что утаскивали полу-нокаутированного Чиверса из тёмного коридора в неизвестном направлении, встают передо мной и раздвигают визжащих от восторга неформалов в разные стороны, освобождая мне проход. Это что за чудеса чудесатые?..

Иду, слегка огорошенная подобным обращением секьюрити к моей скромной персоне; подхожу к сцене, встречаюсь взглядом с Бесовым… и пропадаю почти на целый час. Он играл для меня. И смотрел он только на меня, лишь временами возвращая взгляд струнам гитары… Эти ощущения невозможно передать: когда ты понимаешь, что талантливый человек посвящает своё творчество лично тебе… Не кому-то в толпе, не бесплотной музе… Тебе.

Я не заметила, как пролетело время; я хотела еще и еще слушать их странную, порой грубую, а порой — удивительно лиричную музыку… Я была уверена, что завтра буду весь день напевать мотивы из уже полюбившихся песен…

Когда выступление закончилось, ребята ушли со сцены, а двое охранников, что, как выяснилось, простояли весь час за моей спиной, защищая от толчков бушующих вокруг фанатов, провели меня в служебное помещение за сценой, где я вновь оказалась наедине с мокрыми от пота, но буквально пышущими тестостероном, мужчинами.

— Ну, как тебе, принцесса? — подмигнул мне рыжий, как только дверь за амбалами закрылась с другой стороны.

Я не успела и рта открыть, как оказалась в руках Бесова, с прижатой к горячей груди головой… Кофта Беса пахнет каким-то терпким, но приятным с горчинкой, запахом, а ещё немножко — потом, и я могу с уверенность заявить, что этот запах в одночасье занял вершину моего личного хит-парада ароматов и отныне властвовал там безраздельно.

— Мне очень понравилось, — выдавила смущенно, пряча лицо на груди Беса; его неожиданный собственнический жест заставил щеки пылать от стеснения и… легкой гордости.

Он показал всем, что я — его девушка.

Он заявил на меня права перед своими друзьями, — пусть их никто и не оспаривал.

Мне было безумно приятно.

— О следующей репетиции договоримся завтра, — говорит Бесов участникам Haron’s cry и ведёт меня в кабинет владельца клуба (судя по обстановке внутри), где висит одежда ребят.

Похоже, их группа — привилегированная… по крайней мере, человек, сидевший в кресле за столом с компьютером, быстро встаёт и жмет руку Бесу, не имея претензий к тому, что его кабинетом пользуются, как раздевалкой. Мне от него досталась вежливая улыбка с дежурным кивком. Смотрю на этого не молодого тучного мужчину с залысинами на круглой голове, и понимаю, что так владельцы клубов не выглядят… Но табличка на двери гласила, что в этом помещении сидит «администрация заведения»… Неожиданно перед лицом появляется моё утеплённое пальто. Я поднимаю взгляд: Бесов стоит, держа предмет верхней одежды так, чтобы помочь мне облачиться…

Когда он успел?..

Просовываю руки в рукава, застёгиваю пуговицы и выхожу, ведомая Бесовым за руку, едва успевая на ходу попрощаться с мужчиной в кресле. Остальные участники группы уже успели одеться и теперь стояли на улице перед входом в клуб. Мой Бес коротко пожал всем руки и повёл меня к… я уже просто недоумеваю… повел меня к дорогому тонированному внедорожнику представительского класса! Кажется, даже у Бондарёва машина дешевле…