Правильные мечты (СИ) - Литт Ксюша

  Когда выяснилось, что Милке не грозит ни один из страшных диагнозов, он снова просил ее мать вернуться. Никто об этом не знает. Обозленные Вадькины родители ее бы и на порог не пустили, но он готов был и сам уйти в таком случае из дома. Ради дочери, ради нормальной семьи. Он обещал пахать днем и ночью, чтоб жена ни в чем себе не отказывала и продолжала учиться дальше, клялся, что будет сам смотреть за ребенком. Он опять готов был выполнить все мыслимые и немыслимые задачи. Все, что угодно, только, чтобы они снова жили вместе. Зачем? Кто его знает - зачем. Он никогда не любил ее, а последнее время даже ненавидел. Его раздражало в ней все: привычки, внешность, голос, манера говорить. Все. Абсолютно все. И тем не менее ждал ее возвращения, бредил им, как дурак. Он прощал предательство не задумываясь, даже не осознавая толком зачем ему это нужно. Просто прощал, в надежде что рыдания матери над своим уже немного подросшим ребенком способны искупить все. Слезы по щекам текли искренне и объятия не были наигранными. Она обнимала и целовала дочь изо всех сил, называла любимой малышкой, самой лучшей и красивой на всем белом свете. Вадька уверен, так невозможно сыграть. Наверное она Милку действительно любила, просто почему-то все, что обещала так в итоге и не выполнила. На заочное отделение не перевелась ни к лету, ни потом. Более того, она вообще перестала появляться в их городе, а через какое-то время еще и замуж вышла. Теперь у нее была новая семья, взрослый муж, не такой сопляк, как Вадька, а через какое-то время родилась и еще одна дочка. Дальше ждать и надеяться стало бессмысленно. Да уже и не хотелось ничего.

  После переезда к отцу жизнь Вадима круто изменилась. Вот где приблудному ребенку оказались неподдельно рады. Жена отца смогла воспроизвести на свет только незапланированного Степку, с другими детьми у нее не получалось, но мечталось. Вадька в лице Миланки ей эту мечту осуществил - позволил женщине во всю наслаждаться ролью матери, с удовольствием переложив на нее всю ответственность по воспитанию. Единственным существенным минусом было то, что девочка шла только строго в комплекте с ним. Вадим не собирался отказываться от нехитрых слов - "Папа, я тебя люблю" - сказанных от души и без притворства. Кому-то это покажется дурацкой мелочью, но он ее честно выстрадал. Нервами, бессонными ночами и даже слезами. Да, он плакал, как размазня, совершенно не по мужски. Стыдно вспоминать, но было дело. И пусть он самый хреновый отец на всем белом свете, но это его ребенок. Никто не смеет ему угрожать лишать его прав. Даже самой доброй женщине в мире - мачехе, не разрешается такое говорить. Это должны знать все. Иначе...

  Вадька снова посмотрел на грустившую рядом с ним девушку. Да, он хорошо ее понимал, знал, что она сейчас чувствует. Но...

  - Нет, ты не дура, - успокоил он ее. - Только не вздумай его прощать. И еще... Никогда никому не доверяй, только себе. Так проще.

  Глава 27

  Никогда не понятно, когда наступает тот момент, что начинаешь относиться к человеку, как к давнему знакомому.

  Наверное, все произошло после откровенного разговора поздним вечером, наверное, одинаковая боль сближает.

  И в эту ночь они, не задумываясь, снова легли в одну кровать, и еще долго перешептывались. Как друзья, как брат с сестрой, как два очень близких и родных обделенных судьбой существа.

  - Ты только не вздумай к нему возвращаться, - продолжал настаивать Вадька, - пусть даже будет просить и умолять. Не знаю. Даже если ползать будет. Скажи - нет и все. Понимаешь? Нет.

  - Хорошо.

  - Даже если очень хреново будет - стой на своем. Нет.

  - Поняла. Скажу - нет.

  - Это пройдет.

  - Скоро?

  - Не знаю, но пройдет. Будет совсем невмоготу, лучше звони мне. Мы снова куда-нибудь рванем.

  - Куда?

  - Без разницы. Куда вы там собирались?

  - В Таиланд.

  - Значит, в Таиланд. Снимем трансвеститов и закажем тайский массаж...

  "Трансвеститов. Какая глупость. Смешно".

  Инка улыбалась и старалась не шевелиться. Потому что казалось, если она позволит себе чуть-чуть повернуть голову, то шепот, едва щекочущий ухо моментально окажется возле ее губ. И тогда станет сложно угомонить все сильнее учащающееся дыхание. Лучше закрыть глаза и слушать, слушать, слушать...

  ***

  - Воооо-лей-бооооол, воооо-лей-бооооол, - утопая шлепками в песке, мимо проплелся аниматор, с растянутой улыбкой на безразличном лице. Он апатично перекидывал в руках мячик и заунывно зазывал, - воооо-лей-бооооол, воооо-лей-бооооол.

  Для кого-то отдых, а для кого-то нудные осточертелые будни.

  - Пойдешь? - Инна отложила в сторону мокрое полотенце, закончив вытирать сначала Миланку, а потом себя. Вадим весь покрытый мурашками едва заметно трясся, но предпочел обсыхать на солнце. Они только что вышли из воды, где зависли, чуть ли не на полчаса. Увлеклись немного - с маской, одолженной у близнецов, разглядывали дно. Конечно, кроме многочисленных камней, редких ракушек и еще более редких однообразных мелких рыбешек там, недалеко от берега, больше ничего интересного не было. Даже возле пирса разнообразия не намного больше оказалось. Тем не менее, в азарт вошли и проторчали в воде, как поплавки, до посинения и зубного стука. Подвижная спортивная игра, по мнению Инны, помогла бы им быстрее согреться. Поэтому она и спросила, провожая взглядом вслед массовика затейника.

  - Пойдешь?

  - Куда? - не понял Вадим.

  - В волейбол играть.

  - А, в волейбол. Не.

  - Почему?

  - Я не умею.

  - Как? В волейбол? Не умеешь?

  - Неа, - невозмутимо пожал плечами и поежился от порыва небольшого ветерка, - я вообще с мячом не люблю играть.

  Инна помолчала, переваривая сказанное.

  - А футбол?

  - Нет.

  - Ээээ. Перестрелка? В школе. Играл?

  - Нет. Я же сказал - нет.

  Даже в перестрелку - нет. Странно. Мировоззрение Инны рушилось - игры, казалось, на любительском уровне должны нравиться всем, особенно мальчикам. Осмотрела внимательно плечи, руки, грудь парня, бессовестно попялилась на плоский живот, отыскивая кубики. Явно выраженных накачанных мышц не наблюдалось, но и хилым Вадим не выглядел, равно, как и жирным его не назовешь. Вообще обычный.

  - А где-нибудь занимался?

  - В смысле?

  - Секции какие-нибудь. Бокс, кикбоксинг, айкидо.

  - Ага. Сумо.

  - Я серьезно. Ну, плавание какое-нибудь, лыжи, атлетика...

  Вадим все это время рассеянно разглядывающий пляж подозрительно уставился на Инну.

  - Что-то я не понимаю, что ты от меня хочешь? Ничем я не занимался. Не спортсмен я. Но с лыж, думаю, не упаду, если что. И на велосипеде тоже умею кататься. В шахматы знаю... как фигуры называются... И... - взгляд уперся в ее глаза, - ты на панду похожа.

  Инка зависла на несколько секунд, осмысливая, причем тут панда, потом спохватилась, старательно вытирая глаза. Немудрено. Про тушь она совсем позабыла, увлекшись нырянием. Вот что за вредный человек - Вадим, сразу не мог сказать, чтобы она смыла, еще в воде, и не распугивала тут народ на берегу своим видом. Неудобно как.

  - На одноглазую. Слева, - уточнил "вредный человек" расплываясь в улыбке. - Или нет. Ханыжка с фингалом. Лохматая.

  Ханыжка - "комплимент" еще лучше панды. Мокрые косы, выбившиеся из плетения пряди, повисшие сосульками, и разводы под глазами - все это явно не придавало ей красоты, но насмешки парня обижали. Инна нахмурилась, губы сжала. Вадька аккуратно прошелся пальцем по ее нижнему веку, потом так же чуть ниже по щеке.

  - Ладно, ладно, все уже давно смылось. Почти. Немного осталось. Не заметно.

  - Все?

  - Все.

  - Точно?

  - Точно, - он для убедительности потер ей еще и возле переносицы, убирая возможные последние следы краски. - Я пошутил. На самом деле уже ничего нет. Давай. Хвастайся. Ты куда ходила? Бокс? Футбол? Фигурное катание? Балет? Теннис отпадает - знаю.