Элизабет Адлер - Персик
В такси, направляясь домой на Иль-Сен-Луи, Леонора решила, что завтра утром поедет на Ривьеру поездом. Дверь открыл Оливер, новый английский дворецкий.
— Сегодня утром заходил какой-то джентльмен, чтобы встретиться с вами, мадемуазель де Курмон, — доложил он. Леонора никого не ожидала.
— Он не представился, Оливер?
— Нет, мадемуазель, он только сказал, что зайдет еще. Леонора устало поднималась по лестнице. Единственное, чего она хотела, это принять горячую ванну, выпить чашку чая и лечь в постель. Дом был таким тихим, что только сейчас Леонора поняла, до какой степени привыкла за эти несколько недель к шуму уличного движения, сиренам и парадам Нью-Йорка. Уютно засунув руки в карманы мягкого белого махрового халата, она прижалась лбом к стеклу и увидела с детства знакомую картину. Сена, как всегда, была расцвечена гирляндами огней, а фары машин вырисовывали мосты и улицы красными и желтыми огоньками, движущимися в разных направлениях.
Казалось, весь Париж сегодня был на улицах. Леонора знала, что кафе на Сен-Жермен будут переполнены. Уличные артисты выбиваются из сил, заставляя маленьких забавных собачек прыгать через обруч или ходить на задних лапках, жонглируя тарелками и исполняя джазовые мелодии на расстроенных саксофонах. Кто-то будет нежно петь под гитару, а влюбленные — бросать долгожданные монетки в их кружки. Красивые мужчины будут сопровождать шикарно одетых женщин в модные рестораны на элегантной Райт Банк, а парочки, держась за руки, медленно прогуливаться по набережным волшебной реки. Как можно ложиться спать в восемь часов, когда Париж ждет! Леонора торопливо, как будто опаздывала на свидание, надела черные брюки и изумительный зеленый кашемировый свитер, быстро застегнув крошечные жемчужные пуговки. Расколов привычный пучок, распустила длинные светлые волосы. Сегодня Париж будет только ее, и она станет смаковать его, бесконечно долго бродить, заходить в кафе что-нибудь выпить.
Решив побездельничать, Леонора бежала через две ступеньки, повесив через плечо маленькую сумочку, торопливо прошла холл, и огромные двойные двери выпустили ее в теплую парижскую ночь.
Какой-то мужчина входил во двор дома, когда Леонора выходила, и, чтобы не столкнуться, оба отступили в сторону.
— Извините, — сказал он по-немецки.
— Извините, — одновременно с ним произнесла она по-французски.
Свет уличных фонарей выхватил его высокую фигуру и прямые светлые волосы.
— Ферди, — изумленно выдохнула Леонора.
— Лоис! О, Лоис! — Его руки уже обнимали ее а губы нашли ее губы. Крепко прижавшись к нему, она утонула в этом поцелуе… С трудом Леонора высвободилась, отняла свои губы.
— Ферди, нет… нет. Пожалуйста, Ферди!
Он держал ее лицо в своих ладонях и говорил как завороженный.
— Лоис, это действительно ты. Я думал, Крюгер убил тебя. Они посадили меня в тюрьму после того, как я застрелил его. Но кто-то сказал мне, что ты в госпитале и тебя увезли в Америку. Другие говорили, что ты умерла… Я хотел верить, что ты жива, надеялся, что ждешь меня. Я вернулся, как только смог, чтобы разыскать тебя. О, Лоис, Боже мой, Лоис!
— Ферди, пожалуйста, — умоляла Леонора. — Пожалуйста, послушай меня, Я не Лоис, я — Леонора.
Ферди взял прядь ее светлых волос, пропуская их сквозь пальцы. — Нет, — сказал он. — Нет. У Леоноры были другие волосы.
Неожиданно Леонора сообразила, что сегодня она действительно похожа на Лоис, иначе одетая, с распущенными волосами. Ведь Леонора всегда носила наглухо застегнутые костюмы и гладко причесывала волосы. Но у нее были другие глаза, Ферди поймет, что она не Лоис, как только увидит цвет ее глаз.
— Сейчас, Ферди. — Взяв его за руку, она подвела его к свету. — Посмотри на меня теперь.
Он так пристально смотрел в ее глаза, что Леонора почувствовала, что он хочет, чтобы они стали голубыми и каким-то чудом она превратилась в Лоис.
— Мне очень жаль, Ферди, — прошептала Леонора, когда его руки соскользнули с ее плеч.
— Да, это правда, — спокойно сказал он. — Лоис умерла. Было бы чересчур, вопреки всему надеяться, что она жива.
Леонора колебалась всего одно мгновение. Лоис лежала в нью-йоркской больнице, проходя мучительное лечение в надежде оправиться от шока, в котором находилась со дня рокового выстрела. Все уже потеряли надежду, что когда-нибудь кусочки ее разбитого сознания соединятся, и к ним вернется их прежняя Лоис. На самом деле этого не может произойти, и никакое лечение не поможет Лоис вновь начать ходить. Для нее будет лучше, если Ферди никогда не увидит ее в таком состоянии, пусть лучше думает, что она умерла.
— Мне очень жаль, Ферди, — прошептала она.
Рассеянно он погладил ее по голове.
— Вы всегда были хорошей сестрой, — нежно ответил он.
— Ферди, я хотела бы знать, что случилось с вами, как сложилась ваша жизнь после всего происшедшего?
Вместе перейдя мост Мари, они нашли маленькое кафе, где за бутылкой красного вина Ферди рассказал ей об аресте и суде. Он был приговорен к десяти годам заключения, лишился своего звания, но его семья, используя свое влияние, добилась, чтобы заключение было заменено на домашний арест до конца войны, аргументируя это тем, что он необходим в управлении смейными заводами. Но времена третьего рейха подходили к концу. Каждую ночь Ферди наблюдал, как союзники бомбили город, уничтожали фабрики, военные заводы, шахты. И при этом чувствовал радость. Он думал, что Лоис погибла, но кто-то сказал ему, что она осталась жива и ее лечили в больнице сначала в Ницце, потом в Париже.
— Я не мог вернуться в отель, — объяснил Ферди, — не мог видеть место, где все произошло. У меня перед глазами всегда будет Лоис, лежащая на полу в крови, с закрытыми глазами. Сюда я пришел в погоне за ее призраком…
Леонора вспомнила, как маленькая Пич представляла Ферди прекрасным принцем, но красивым и молодым принцем он уже не был. Лицо в морщинах, голубые глаза в поисках воспоминаний пусто устремлены куда-то вдаль.
Когда Ферди проводил ее домой на Иль-Сен-Луи, он пожал ей руку, прибавив:
— Я должен извиниться за поцелуй.
Леонора почувствовала, как кровь прихлынула к щекам.
— Это вполне понятно, Ферди.
— Леонора, сегодня был первый день, когда я хоть с кем-то заговорил. Теперь я чувствую, что смогу жить дальше. Я должен был знать все точно, ты понимаешь?
Леонора кивнула, избегая его взгляда.
— Могу я еще раз встретиться с тобой? Обещаю, что не буду все время говорить только о себе.
У него была совсем мальчишеская, немного печальная улыбка, и Леонора, все еще чувствовавшая вкус его губ, тихо сказала.
