Юрий Каменецкий - Мелочи жизни

—А собственно, по какому случаю праздник? — поинтересовался Сергей.

— А не по какому, — решительно ответила Маша. — Просто захотелось дома побыть, отдохнуть. Хоть на мужа посмотреть не впопыхах.

Звонок в дверь прервал их разговор.

— Кого это еще несет?

Маша вышла в прихожую, открыла дверь. На пороге стояла сестра Сергея — Катя.

— Привет! Я к вам. Шла мимо, дай, думаю, родственников порадую. Что, братец, приуныл? — Катя поцеловала вышедшего навстречу Сергея. — Как я удачно, прямо к столу. Да тут целый пир. По какому случаю?

— Вот и я спрашиваю.

— Да ну вас — почему обязательно случай нужен? — пожала плечами Маша. — Просто жизнь мчится, бежит, идет, а иногда и проходит.

— А это что? — Сергей кивнул на рубашки.

— Где? — почему-то испугалась Катя. — Тьфу, я-то думала. Рубашки! Глаженые.

— Не успела их в шкаф повесить. Брызгала — они чуть влажные были. Сейчас все нормально.

Маша взяла рубашки, открыв шкаф, отодвинула плечики...

Катя подскочила к шкафу, выхватила рукав блузки, в которой Маша была в салоне Шведова, вытащила вешалку с блузкой на свет.

— Я рыдаю. Мария, где брала? Почем опиум для народа? Ограбили, что ли, кого-нибудь? Серега не иначе в какой-то стене на клад наткнулся, когда сверлил? Поделись с родственниками! Нам ведь и надо-то самую малость!

— Кстати, а что это за кофточка? — с подозрением поинтересовался Сергей.

— Да бросьте! Кать, что ты сыр-бор подняла? Не видишь, что ли, самострок, как Юлька говорит. Материал эффектный, вот и кажется, что цена миллион. Но ты-то всегда разбиралась, что к чему!

— Я и разбираюсь, — многозначительно бросила Катя.

— Да перестань ты! Это Наталья удружила.

— Что за Наталья?

— Я говорила, у нас географичка новая. Она только что изза границы. Из Финляндии. Пятнадцать лет с мужем там прожила. Материал оттуда, а шили здесь. Естественно, испортили, а мне в самый раз. Сама предложила мне померить. Как на меня сшили. И деньги взяла символические, и согласилась в рассрочку их получать.

— Могла бы и подарить, не обеднела бы. Но вообще-то они там становятся эконо-о-омными! — Катя вернулась к столу. — Раз уж вы решили кутить, то я тоже хочу внести свою лепту. Слушай, Серега, в вашем гастрономе шампанское дают. Бутылку я не потяну, но половину...

Катя протянула брату деньги.

— Да ладно, — махнул рукой Сергей. — Обойдемся, у нас там водочки немного в холодильнике еще есть. Дождалась, родимая, своего часа. /

— Братец, не вредничай. Ты же знаешь, я ее терпеть не могу. Давай быстренько. Мария, поддержи!

— Сережик, раз уж Катя так просит, сходи. Я присоединяюсь, вот мой пай.

— Ладно. Остальное добавлю.

Едва за Сергеем закрылась дверь, как Катя начала допрос с пристрастием.

— Ну-ка, Мария, пока твоего благоверного нет, давай, колись. Не зря же я его спровадила, последними денежками пожертвовала.

— Кать, ты о чем?

— Ладно, это мужики дураки доверчивые, им любую лапшу на уши повесить можно. Это ты ему про самострок заливай, про то, что у нас шить не умеют. Я-то вижу класс! И глазки горят. И прическа новая. Я шуму не поднимала, значит, имею право на информацию к размышлению.

— Ну я же сказала — Наталья...

— Ой, я тебя умоляю, не надо про Наталью. Не смеши старую женщину! Сколько?

— Не знаю. Авторская работа.

— Даже так? Браво! — Катя зааплодировала.

— Тебе правда нравится?

— Дай померить!

Быстро переодевшись, Катя подбежала к зеркалу.

— Ну как мне?

— Отлично, — невесело ответила Маша.

— Я тоже так считаю! Передай своему кавалеру, что я тоже такую хочу! Кстати, это у него белый «мерседес»?

— А ты откуда знаешь? — испугалась Маша.

— Высокий, импозантный, одет с иголочки.

— Катя!

— Не бойся. — Катя покровительственно подмигнула. — Ничего и никому.

— Ты нас видела?

— Я?! Нет! Но... У нас ведь не спрячешься. Моя соседка тебя приметила. Говорит, ваша Маша из белого «мерседеса» вылезала, там, у овощного, и такой мужчина роскошный вышел, дверь открыл, ручку поцеловал. Чтой-то он, говорит, ее до дому не мог довезти, там всего-то два квартала осталось. Я сразу смекнула. Кто он?

Маша не ответила.

— Ну колись! Колись!

— Художник-модельер.

— Привет от блузочки! Нет, глаз у меня алмаз. Я хорошие вещи кожей чувствую.

— У него, между прочим, свой салон. Его модели и в Париже выставлялись, и в Нью-Йорке, — с плохо скрываемой гордостью проговорила Маша.

Маша произнесла это так торжественно, словно сама была причастна к созданию упомянутых коллекций.

— Скромница ты наша, где ж ты его взяла? — дивясь услышанному, поинтересовалась Катя.

— Нигде я его не брала, — отрезала Маша. — Случайно познакомилась. Мой голландец, ну ученик мой великовозрастный, так он его приятель.

— Мне бы такое знакомство.

— Катя, здесь все слишком серьезно.

— Маш, ты, по-моему, вообще все драматизируешь. Ну встретила настоящего мужчину, ну подвез пару раз на машине, подарок, конечно, дорогой, но для него это нормально.

— Это уже не на машине подвез...

— А что, далеко зашло? Маша кивнула.

— Вот бы не подумала, что ты на такое решиться сможешь. Надо же!

— Катя, мне вообще кажется, что все это не со мной происходит. Когда я с ним — все нормально, а когда прихожу домой, смотрю на Сергея, мне кажется, что я преступница, что он сейчас подойдет и спросит что-нибудь или скажет.

— Так ты это, значит, грехи замаливаешь! — Катя снова обвела взглядом стол. — Не доведи братца до нервного стресса своей заботой. То-то, я смотрю, он сам не свой.

— Катя, я не знаю, как себя вести, как вообще ведут себя неверные жены.

— Это по-разному бывает.

— Но мне-то что делать?! /

— Что делать?! А ты брось того модельера и будешь спать спокойно.

— Ни за что!

— Блузочку жалко?

— Катерина! — возмутилась Маша.

— Ладно, ладно! Не буду. Извини. Значит, ты действительно влюбилась?

— Не знаю... Я с ним впервые себя по-настоящему женщиной почувствовала.

— Вот как. И что же это — быть женщиной?

— А это когда ты ни о чем не просишь — твои желания угадываются. Это когда ты забываешь, где у тебя лежит кошелек и есть ли он вообще. И не думаешь судорожно, хватит денег или нет и не придется ли мне за него платить. Это когда ты начинаешь понимать, что ты еще не совсем старая и даже очень привлекательная. Это когда тебя жалеют, оберегают. Когда ты не моешь посуду и у тебя не шелушатся руки после очередной стирки. Когда ты не думаешь с ужасом о том, что поехала последняя пара колготок, а новые покупать не на что. Кать, это, может быть, мой последний шанс... Да что последний — единственный!