Юрий Каменецкий - Мелочи жизни

Мелочи жизни

«Мелочи жизни» — современный городской роман о жизни так называемого среднего класса, преимущественно интеллигенции — учителей, инженеров, врачей, художников-модельеров и др. Роман хорош тем, что будни этих людей, полные забот, радостей, тревог, описаны увлекательно, за ними наблюдаешь неотрывно, с возрастающим интересом — он читается как напряженный психологический детектив, написанный живо, с грустной веселостью и сочувствием к действующим лицам — нашим современникам..

Юрий Каменецкий, Эжен Щедрин, Георгий Полонский, Аркадий Ставицкий, Максим Стишов

Роман

Москва, Издательский дом "Дрофа", Издательство "Лирус" 1994

Часть первая

Глава первая. ИЗМЕНА

Ощущение того, что этот день закончится плохо, преследовало Марию Петровну Кузнецову с утра.

Справедливости ради отметим, что не с самого утра. Поцелуй мужа, сопровождавшийся поздравлениями с семнадцатилетием брачной жизни, звонок свекрови, уточнявшей, когда будет накрыт праздничный стол, даже забывчивость шестнадцатилетней дочери Юли и двенадцатилетнего сына Саши, так и не поздравивших родителей, — все было в порядке вещей.

Ощущение возникло позже. Но от чего?!.. Она сама не понимала этого.

Уроки в школе тоже прошли как всегда. Двоечники получили двойки. Пятерочники пятерки. Ни русский, ни литературу, которые, собственно, и преподавала Мария Петровна, не знали ни те, ни другие.

Да, она плохой учитель! Да, она не любит свой предмет! И детей она не любит! И людей! И братьев наших меньших! И больших! И себя! Никого она не любит...

В кабинете директора она сорвалась. Надо было пропустить, не заметить колкое, но в общем-то беззлобное замечание, но...

Но не смогла!

Ладно. Если бы это, по крайней мере, был конец дня... Но нет. Всего лишь полдень. А ощущение того, что худшее еще впереди, оставалось.

Сорокин пришел в четыре часа. Как всегда опоздав на урок. Богатый сын богатых родителей. Наглый сын наглых родителей. Бестолковый сын бестолковых... Хотя нет. Вот это уже неправда. Родители у него более чем толковые. Дипломаты. Именно их связям среди иностранцев она и обязана...

— Сорокин! Ты туп как пробка! Шестнадцатилетний балбес лениво поднял глаза.

— Это не педагогично.

— Ты прав, — вздохнула Маша.

— Вы тоже.

Сорокин был в общем-то неплохой парень. Что называется, равный самому себе.

— Ты занята? — Дверь в комнату, где Маша вела свой частный урок, приоткрылась, и на пороге возник муж. — Я спрашиваю, ты занята?

— А что? Не видно?

Идиотская привычка Сергея. Как он не понимает, что она сейчас не жена, а учитель! Когда он наконец запомнит, что во время урока она для семьи не существует...

— Трудно сказать!.. Дверь громко хлопнула. Он еще недоволен!

— Сделай это упражнение. — Маша ткнула пальцем в учебник.

— Учебник я мог бы и дома изучать. Причем бесплатно. Маша застыла в дверях, глядя на Сорокина с таким остервенением, что он почел за благо ретироваться.

— Хам. Дурное воспитание. Без русской и иной классики.

— Оттого и родного языка не знаю. Все потому, что грамоте не обучен.

— Передай родителям, что это был последний урок.

— И не подумаю, — ухмыльнулся Сорокин.

— Это еще почему?

— Все равно вы передумаете. Вам же деньги позарез нужны, правда?

Все-таки он подонок.

Молча хлопнув дверью, Маша устремилась на кухню.

А на кухне Юля смотрела телевизор. Показывали французскую моду.

На кухонном столе скучала без дела мясорубка. Непровернутое куриное мясо покоилось рядом, в миске.

«Полтавские котлеты» — фирменное блюдо их дома. Ничего нельзя Юльке доверить. Ведь гости будут через час. О чем она думает?!

— Где отец?

— К Никоненко пошел, — не отрываясь от телевизора, проговорила дочь.

Совсем со своей модой с ума сошла! Главное, посмотрит на последнюю французскую коллекцию и заявит, что это все чушь, у них в театрально-художественном училище двоечницы и то лучше шьют. Самомнение...

— Чушь! Полная чушь... Ну правильно.

— Зачем папа к соседям пошел?

— Не мешай мне! Я работаю.

— Тоже мне, модельерша!

— За анальгином. У него зуб болит.

— Так они ему и дадут. У меня не мог спросить? В сумке лежит... — кинув в мясорубку кусок курицы, — проговорила Маша. — В конце концов, ты можешь провернуть?!

Юля ничего не ответила.

— Ты что?! Не понимаешь, гости через час придут?! Юля! Я с тобой разговариваю!

Показ мод закончился, и Юля наконец соблаговолила повернуться.

— Ну?

— Проверни мясо!

— Бегом можно?

— Хамка!

Сполоснув руки, Маша уже собиралась выйти из кухни, когда вдруг заметила в вазе букет цветов.

— Отец принес?

— Цветы-то? Да нет. Мне этот подарил. Писатель.

Писателем дочь называла мальчика из своей группы. Безнадежно влюбленный в Юльку, он заваливал ее письмами с признаниями.

— Писатель, Дима... — Маша уткнулась носом в цветы. — А отец?

— Ну вот еще! В твоем возрасте, дорогая, цветы от мужчин уже не получают.

— В кого же ты такая!.. — Маша была в бешенстве. Ничего не ответив, Юля начала крутить мясо.

Когда Маша вернулась в комнату, Сорокин смотрел телевизор.

— Ты с ума сошел? — бессильно проговорила она.

— Я пытался выполнить ваше упражнение, но оно такое сложное... — выключая телевизор, беззлобно проговорил Сорокин.

Урок продолжался...

Отец вернулся в квартиру, держась рукой за щеку.

— Бо-бо зубик? — сочувственно спросила Юлька. Сергей печально кивнул.

— Не освободилась?

— Мегера? Являлось чудное мгновение.

— Опять поругались?

— Мы не ругались. Мы никогда не ругаемся. У нас конфликт отцов и детей. Она — отец. Я — Базаров. И вообще я папина дочка.

— Что ты несешь?.. — обнимая дочь, проговорил Сергей.

— Посмотри у нее в сумке. Они дозволили.

Найдя в коридоре сумку, Сергей открыл ее, вынул бумажный кулечек, развернул. В нем ничего не было. Залез в карманчик... и он был пуст. Только вчетверо сложенный, аккуратный листик бумаги. Удивленно поглядев на него, развернул, прочел первые слова и замер...

— Нашел? — раздался с кухни Юлин крик.

И тут же из комнаты выскочила рассвирепевшая Маша.

— Можно не орать?!

Увидев сумку в руках мужа, Маша перестала кричать и уже спокойнее добавила:

— Нашел?

Сергей не отвечал. Чуть прищурившись, словно не вполне осознавая, кто перед ним стоит, он смотрел на жену.