Вероника Кузнецова - Горбун

Когда Ларс ушёл, я откинулась в кресле и приготовилась наслаждаться ярким ковром цветника, но, по-видимому, моей натуре не хватало ни поэтичности, ни стойкости, потому что смириться с бьющим в глаза солнцем я не могла и встала, чтобы передвинуть кресло. Шедший ко мне Ларс остановился и помахал рукой, чтобы привлечь моё внимание.

— Жанна, где мне взять кофе? — поинтересовался он.

— На полке над плитой. В красной банке.

— Ясно. Вам не понравилось, как я поставил кресло?

— Вид очень красивый, но слишком яркое солнце, — объяснила я. — Жаль, что оно встаёт на востоке.

— Ну, я пошёл, — сказал датчанин. — Скоро я принесу кофе.

На последнее я не надеялась, но Ларс выполнил своё обещание и довольно скоро появился в дверях с подносом в руках.

— Я нашёл пирожное в холодильнике! — обрадовано сообщил он от двери. — Я знаю, что вы любите сладкое.

Есть люди, испытывающие благодарность за любой пустяк, а есть такие, в которых при рождении не заложена способность быть благодарными. Хорошо, что Ларс не знал о моих мыслях, а то он бы причислил меня к последним. А подумала я о том, что лучше не знать о пристрастии девушки к пирожным и принести их в подарок, чем обладать познаниями на этот счёт и оставить её с тем, что может предоставить её собственный холодильник.

— Как же вы правы, Ларс, — сказала или, вернее, хотела сказать я, но резко затормозившая у живой изгороди машина прервала деятельную работу моих мыслей и вялый ручеёк слов.

Ларс вздрогнул и чуть не выронил поднос. Кофе при этом пролилось, и что-то упало на землю, по-моему, ложка.

— Какой… сумасшедший?..

Мне показалось, что Ларс хотел применить эпитет покрепче, но изменил своё намерение из-за моего присутствия.

— Это, наверное, Леонид, — сказала я. — В прошлый раз он подкатил с таким же визгом.

— Это и сейчас он, — растерянно произнёс писатель. — Вы его звали?

— Мы договорились, что он заедет за мной сегодня утром, — объяснила я.

— Не ожидал, что он появится здесь после того рисунка, — признался Ларс и, ставя поднос на стол на веранде, нечаянно уронил пирожное на пол. — Как нехорошо получилось! Не придётся вам его попробовать. И кофе залил весь поднос. А Леонид вам сам позвонил?

Я дала утвердительный ответ самым непринуждённым и даже слегка удивлённым тоном, словно не только не видела ничего особенного в том, что горбун забыл об обидевшем его портрете (а я, и правда, не видела в этом ничего особенного) и позвонил мне, но и сочла бы странным, если бы он не позвонил.

Дружинин приближался к нам неторопливо, и поэтому хромота его была не так заметна. Имей он другую внешность, он был бы неотразим, но даже при своих данных он вызывал невольное уважение умением хорошо и к лицу одеться. Уродство обычно вызывает жалость, но если при этом человек перестаёт следить за собой, то жалость уступает место отвращению.

Когда Дружинин подходил ко мне, я встала.

— Доброе утро, Леонид, — приветствовала я его.

По его взгляду было видно, что мои старания по выбору одежды оказались ненапрасными. Я ясно чувствовала, что ему очень нравится, как я выгляжу, а невольное восхищение, порой прорывающееся даже у самого сдержанного человека, очень поднимает настроение.

Горбун поцеловал мне руку, и сейчас этот жест выглядел естественнее словесной похвалы, да и руки мои не пахли луком. Ногтям, возможно, и не мешало бы быть поровнее подпиленным, а ещё лучше — покрашенным, но ведь всего не предусмотришь. Если бы только этот противный запах, пропитавший воздух, не портил сцену из старинного романа!

Дружинин заговорил по-английски, чётко и внятно выговаривая слова, без излишней спешки, но и не нарочито и медленно, а именно так, чтобы было удобно для восприятия и, в то же время, не возникало чувство собственной неполноценности. Половину слов я, разумеется, не поняла, но смысл был ясен и выражался в том, что выгляжу я восхитительно и мне очень идут голубые и серые цвета. Была ещё какая-то сложная фраза про погоду, но я так и не разобрала, сравнивает ли он меня с солнечным днём или хочет сказать, что мне будет приятно гулять в этот солнечный день, а может, смысл был в чём-то другом, но это неважно, потому что главное я уловила: комплимент мне был сделан от чистого сердца.

Дружинин перестал говорить и вопросительно поглядел на меня. У меня было только два пути: или признаться, что я кое-что поняла, или не признаваться. Если бы мне предстояло продолжительное знакомство с этим человеком, я бы ухватилась за возможность выучить английский язык, но это была только игра. Сегодня он развлечётся, поговорив со мной, и упростит, насколько это возможно, фразы, делая вид, что очень доволен моими познаниями, а завтра у него изменится настроение, и он забудет про английский, а может, и про меня. Принимая во внимание кратковременность моего пребывания здесь и проблематичность наших будущих встреч, я решила, что лучше всего не позориться и играть в абсолютное непонимание, тем более что это близко к истине.

— "Век с англичанами, вся английская складка", — произнесла я фразу из "Горя от ума".

— Уверен, что вы прекрасно меня поняли, — заметил горбун по-английски.

— Что вы сказали, Леонид? — спросила я с непроницаемым видом.

Как же всё-таки приятно называть этим именем умного, воспитанного и образованного человека! Обращаясь так к своему сотруднику, я не могла даже сопоставить его с моим братом, а узнав горбуна ближе, я не только не отгоняла от себя мысль об одинаковых именах, но мне это даже нравилось. Пусть он, по общему мнению, урод, но не внешность красит человека, а душевные и умственные качества.

Дружинин повторил последнюю фразу по-русски, но звучала она теперь несравненно красивее.

— Уверен, что вы прекрасно меня поняли.

— Излишняя уверенность может навредить человеку, — сказала я, захотев пошутить, но вышло слишком зловеще.

— Приму к сведению, — пообещал горбун с такой неохотой, что я поневоле рассмеялась. — Я так понимаю, что Ирины нет дома? Почему вы вчера сказали, что она вернётся?

Мне было очень стыдно, что он поймал меня на обмане, и я даже не сообразила, насколько это не его дело и насколько он не имеет права допрашивать меня с таким пристрастием. Я вообще терпеть не могу ложь и не из-за болезненной приверженности к истине, а из-за неизбежных последствий обмана. Люди, часто говорящие неправду, обычно забывают, о чём именно они наврали, и обязательно попадаются. Порой не знаешь, куда деваться от стыда, когда сотрудница или подруга начинает рассказывать какую-то историю, которую я от неё уже слышала раньше, но в другом варианте. К сожалению, совсем избежать обмана в нашей жизни не удаётся из-за назойливого любопытства окружающих, но, раз солгав, приходится помнить о своей лжи годами, а иногда возвращаться к ней ещё раз, так что я стремлюсь лгать как можно реже и, если это удаётся, избавляться от мелкой лжи, когда представляется случай, ну, вот как сейчас.