Галия Мавлютова - Лекарство от верности
– Димк, ты хочешь прогуляться? – сказала я как ни в чем не бывало.
Сын помедлил, ему явно хотелось пройтись со мной, ведь мы так давно не бродили по улицам города. И ему не хотелось предавать отца. Юношеский максимализм. Во всем и везде юному человеку мнится предательство.
– Собирайся, пойдем на причал. На Дворцовой катера простаивают, проветримся немного, – я ласково подтолкнула его нерешительность.
Сын молча и нехотя подчинился, после трудных и продолжительных раздумий начал собираться в дальний путь. Он медленно натягивал огромные кованые ботинки, долго завязывал непослушные шнурки, будто его посылали в разорившийся совхоз в составе овощной бригады. Мне нужно было набраться терпения. Рано или поздно все закончится. Мой возлюбленный полюбит другую девушку, юную и капризную, менее послушную, чем я. Вдруг это случится сегодня? И я внутренне похолодела от охватившего меня ужаса. Дмитрий медленно разогнулся, посмотрел на меня, проникая в мои тайные мысли. Он будто увидел бегущую строку, скрытую, но явную, сын читал и краснел от стыда за собственную мать. Сын догадался, что, глядя на него, я думаю о неверном любовнике, покрываясь ледяным потом от мысли виртуальной измены. Дмитрий мгновенно скинул куртку, ботинки, шнурки слетели сами, и скрылся в своей комнате. Я ничего не успела сказать в свое оправдание. Сын приревновал меня к Диме. Ревность поселилась в нашем доме, волею судеб став нашей соседкой, любопытной и вездесущей, она совала свой нос везде, куда он мог пролезть. Мои робкие попытки к примирению потерпели полный провал. Муж и сын отвергли меня, будто решили потопить свой личный «Варяг» в мое отсутствие. Они хотели утонуть без меня. Мои грешные мысли вызывали в них отторжение. Родственная ткань безудержно разрывалась, повсюду летали клочья. Мне пришлось приняться за уборку. Руки заняты. Движение отвлекает от тоски. Так легче оттолкнуться от навязчивых мыслей, как от далекого берега.
* * *Работа, спорт и подруги отошли в иную плоскость. Они остались в мирной жизни за чертой благополучия. От прошлого спокойного существования остался лишь мой дом и моя любовь, и они разрывали и без того истерзанную душу на части. Душа требовала умиротворения, покоя и благоденствия, она устала носиться в поисках космических оазисов, желая осесть на земле в привычных условиях. И я придумала выход, найдя лекарство для души: чтобы разрядить грозовую тучу, нужно выстрелить в нее из пушки. Во всех приличных домах изредка бывают гости. Нужно пригласить в дом людей – разных, знакомых и незнакомых, всех, кто сможет прийти, оставив нерешенными свои проблемы. В чужом доме можно увидеть недостатки и умилиться от собственного благополучия. Мне пришлось пригласить на помощь официанта из кафе, того самого, пролившего мне кофе на брюки. Наверное, подсознательно я надеялась, что неумелый юноша кому-нибудь из гостей плеснет на колени кипяток. Прием назначила на восемнадцать часов. Хорошее время. Ровно один час на сборы. Для ранних гостей мы с услужливым юношей установили столик у входа в гостиную, пусть немного посидят, расслабятся, отдохнут, выпьют чашечку кофе. Ноутбук залез в шкаф. Я расставила в просторной комнате стулья и кресла. Получилось много сидячих мест. Как на палубе. Кто раньше придет, может выбрать местечко поудобнее. В числе гостей значились мои коллеги по работе, несколько приятелей мужа и, разумеется, мои подруги. В моем хозяйстве числятся всего две. Пришлось долго мучиться над одной из них. Приглашать не приглашать. Мы когда-то учились в институте. Раньше подруга слыла красавицей – томная, тихая, скромная, обладающая яркой удивительной красотой. Черные, как смоль волосы, тонкая талия, узкое лицо, раскосые глаза. На Эльвиру оглядывались все, и мужчины и женщины. Прошли годы. Подруга застряла в своем диапазоне, будто проспала в летаргическом сне ровно двадцать лет. Она жила прошлым временем, словно хотела застыть в своей красоте, превратиться в мумию, лишь бы не поддаться тлению. Подруга не хотела покидать берег юности. Наверное, она сделала из своих фантазий тайное убежище, и ей в нем тепло и удобно, она спряталась там от житейских бурь и непогод. После нашей последней встречи прошло немало времени.
– Найди мне мужика, Варвара, – вдруг сказала Эльвира.
Чашка с ароматным чаем прилипла к моим губам. Она не выдержала неожиданного поворота событий, горячий глоток, отдающий бергамотом, застрял в пересохшем горле, явно не желая скатываться вниз, он торчал в пищеводе как штырь, как раз посередине. Между прошлым и будущим.
– Ты вся светишься, Варя, ты ведь влюблена. Я вижу, – сказала Эльвира, – а у меня никого нет. Только я и дочка. Хорошо, что дочь у меня – самостоятельная девочка, ее не нужно наставлять на путь истинный. А мне так тошно жить, хоть сейчас в петлю.
И миндалевидные глаза Эльвиры вдруг воссияли неземной красотой, дескать, подивитесь люди, до чего я красива, девственно прекрасна, будто до сих пор нахожусь в юности.
– Почему ты просишь именно меня, – сказала я, катая скользкий катышек в горле, бергамотовый ком наконец благополучно скатился вниз.
– У тебя есть муж, наверное, вдобавок ты завела любовника. Отличное лекарство от скуки. Не много ли одной? И в твоем доме всегда много мужчин, у мужа масса приятелей. Вот и найди мне мужика, можешь хоть немного подумать о людях? Ты – настоящая эгоистка, Варвара, – мягким и нежным, но жутко безапелляционным тоном упрекнула меня Эльвира.
Моя подруга вполне культурная и интеллигентная женщина, пока разговор не заходит о лицах противоположного пола.
– Почему тебе кто-то должен искать мужчину? – возразила я. – Сама ищи, сыщика найми, объявление дай в газету. Табличку на груди повесь, как человек-бутерброд, дескать, где вы, мужики, откликнитесь!
Я не на шутку разозлилась, разоралась, как иерихонская труба.
– Ты не злись на меня, Варвара, и не кричи, – спокойно, но твердо остановила мою запальчивую речь Эльвира, – лучше расскажи, кто твой любовник, тебе с ним хорошо?
– Да нет у меня никакого любовника, – нервно огрызнулась я.
На этом женская дружба закончилась, исчерпав себя до дна. Но я решила пригласить Эльвиру в гости, пусть немного развеется, посидит в разнокалиберной компании, построит восточные глазки холостым мужчинам. Вообще-то, Эльвире всегда нравился мой муж. Она еще со студенческой скамьи была безнадежно влюблена в Володю. Я совершала акт милосердия, разумеется, подсознательно. Пришлось пригласить Вениамина Григорьевича и Людочку. Говорят, что они никогда не расстаются, даже на совещаниях. Людочка боится оставить начальника одного даже на минуту. Людочка – славная девушка. Почти что сестра милосердия в культурной области. Позвала кокетливую Лидию. Это моя подруга под вторым номером, она обязательно распушит длинный павлиний хвост, обежит ухватистым взглядом всех мужчин за столом и примется обольщать почем зря первого же попавшегося, чтобы вечер не пропал впустую. Лидия не любит тратить время и деньги. В гостевой список попали многочисленные приятели мужа. Затем несколько родителей друзей Дмитрия. Мне не хотелось, чтобы сын скучал, пусть отцы и матери посидят с нами, выпьют-закусят, потанцуют, а Дмитрий в это время от души повеселится в компании сверстников. Праздник обещал вылиться в торжество, а торжество в семейное примирение. Примирение несло в себе зачатки здоровой семьи. Так почтальон несет сумку со святыми письмами: «Перепишите письмо, и оно принесет вам счастье…»
