Узнай меня, если сможешь - Лада Шведова
– Спасибо, – сохраняя серьезность, сказал Антон и вновь поднял на меня воображаемую палочку: – Империо, ищу корицу! Ох, черт! Ищи корицу, ищи! – уже давясь смехом, поправился он. Чтобы не свалиться со стула, ему пришлось облокотиться о стену – повезло, что тут все стены в максимальной близости и буквально негде развернуться.
Отсмеявшись, он взмолился:
– Замнем мой позор? – И Орешин не был бы собой, не обнаглев в тот же миг: – Что насчет непреложного обета? Ты должна будешь молчать о произошедшем под страхом мгновенной смерти!
– Согласна только на обед!
Это была шутка, но Антон вдруг ответил:
– Договорились. Завтра?
– Что завтра?
– Обед. Сходим куда-нибудь?
– Я не… не знаю. У вас планы, а я буду пытаться забраться наверх. Забыл? Я не ваш «мужик», хотя Кир и считает иначе. И приехала сюда тоже не с вами. Родители меня ждут и волнуются.
– Помню, что ты приехала без вещей, но со шлемом в рюкзаке, а остальное уже забыл, – он покопался в полках и спрыгнул на пол, держа в руке баночку, предположительно с медом. Понюхав содержимое, пожал плечами и предложил: – Рискнем? Если что, ты пьешь глинтвейн первая, а я наблюдаю. Выживешь, значит, и мне можно!
Я засмеялась и спросила:
– Почему я первая? Кто такое решил?
– Банальный вопрос выживания. Смотри: мы в горах, в снегу, в апокалипсисе. Сила всегда пригодится, а ты такой мелкий мужичок, что на тебе только и можно приготовленное испытывать! В условиях настоящего апокалипсиса это были бы жареные крысы, но у нас это всего-то странный мед из столетнего шкафа! – Орешин со смехом увернулся от моего удара и пожал плечами: – Что? Ты сама вспомнила эту историю с «мужиком»! Я и забыл, как это было смешно! А теперь вперед, на поиски корицы!
Корицу я так и не нашла, зато обнаружила пакетик с десятком гвоздичных… гвоздей? Антон усадил меня за стол, а сам занял место у плитки, помешивал вино и закидывал ингредиенты, изображая из себя опытного зельевара. Получалось у него артистично, я икала от смеха и едва успевала вставлять комментарии, а еще отнимать очки у Слизерина…
– Ты еще хуже Дамблдора! – пожурил меня Антон и изобразил чужим голосом: – Гарричек, ты должен победить, поэтому держи миллион очков! А Слизерин мы в очередной раз кинем, ха-ха-ха!
– Просто добро всегда побеждает – неужели неясно?!
– Ясно, что это полное кидалово!
Сейчас даже странно было вспоминать, что до той самой переписки с Антоном я не интересовалась фильмами о Гарри Поттере, мне все время казалось, что они старые и существуют для малышни или мемов. Но Антон убедил меня (а точнее, Зою!) посмотреть, и я окунулась в этот мир с головой. Зоя считала, что у Орешина детство в одном месте играет и в основном недоумевала со всего, что мы друг другу писали.
А для меня это был глоток свежего воздуха, ведь будем честны: большинство флирт-переписок похожи друг на друга как братья близнецы и в основном навевают скуку, ведь рассказывать в сотый раз, как дела и чем занималась днем – смерти подобно, и это я даже не говорю о попытках некоторых парней писать «остроумные» пошлости, которые зачастую выглядят скопированными из сборника старых анекдотов.
Рассуждать о дурацких зельях оказалось куда интереснее – это забавно, ни к чему не обязывает и сразу понятно, подходит ли тебе юмор собеседника и есть ли он у него вообще. И с самого начала я почувствовала, что мы с Орешиным на одной волне, просто два сапога пара. Но вот один ботинок оказался слегка… непредсказуемым и как будто от другой пары.
Антон сообщил о готовности глинтвейна, мы переместились в гостиную, сели на диван напротив друг друга. Из света были лишь новогодние огни, развешенные над полками, они отражались в глазах Антона разными цветами. Он смотрел на меня с хитрой усмешкой, как и всегда.
Он хочет что-то обсудить?
Мы вообще будем что-то обсуждать?
Под его взглядом я сделала несколько глотков и кашлянула:
– Кажется, мы перестарались с гвоздикой, но пить можно.
– Подождем несколько минут, вдруг не выживешь?
– Могу сказать, что в таком случае и ты не проживешь долго: за тобой придет моя мама. И ни один снегопад ей в этом не помешает, – хмыкнула я, припомнив, как мама писала мне до ночи, требуя паспорта всех парней. Каким-то чудом (новогодним, не иначе) мне удалось увильнуть от этого требования.
– Я не боюсь сильных женщин, – важно ответил Орешин, но глинтвейн все же отпил. И тоже закашлялся: – И правда, одна гвоздика! А я еще думал, что мало положил… Всего-то десять штук!
Впрочем, следующие глотки дались уже лучше, гвоздика перестала пробивать на кашель и слезы. Мне стало тепло и хорошо, я почувствовала, как загорелись щеки. Хорошо, что я успела закрутить непослушные кудри на затылке, иначе было бы совсем жарко.
Орешин сходил в свою морозно-снежную комнату, принес планшет и включил… что бы вы думали? Первую часть того самого «Гарри Поттера»! Мы смотрели, смеясь и комментируя бестолковость Гарри, а еще медленно пили глинтвейн. На моменте, когда Хагрид тащил в школу елку, у меня начали слипаться глаза – разморило после долгого, полного приключений дня, я подтянула к себе ноги и свернулась на месте калачиком.
– Ты смотри, если хочешь, а я тут немного глаза прикрою… – пробормотала я и некоторое время прислушивалась к происходящему – играла та самая атмосферная музыка, создающая новогоднее настроение даже летом, и я улыбалась сквозь сон. Все же день выдался совсем неплохим, а закончился еще лучше. Мне было тепло и хорошо, словно меня кто-то бережно, но крепко обнимал во сне.
Глава 38
– Может, хотя бы усы ей подрисуем? – Это странно, но проснулась я именно от этой фразы, произнесенной шепотом. Резко распахнула глаза и увидела… как надо мной склонились все соседи разом!
Я вскрикнула от неожиданности, резко приняла сидячее положение и ударила Рому Щербакова лбом. От удара, пусть и несильного, он отшатнулся назад, задел журнальный столик и свалился на пол, неудачно подставив подножку еще и Киру.
– Теперь понятно, почему ты беда, – прокомментировал уцелевший в этом человеческом боулинге Мишин.
В сонной еще голове пронеслись события дня вчерашнего, я перевела дыхание и немного расслабилась. Но потом опять напряглась, увидев, что рядом со мной… спит Антон Орешин! И спит так близко, что… В общем, очень близко. Я вдруг вспомнила, что ночью мне было ужасно жарко, теперь понятно, почему.
Щербаков потер ушибленный лоб и сказал:
– Между прочим,
