Будет больно, моя девочка (СИ) - Мария Николаевна Высоцкая
Нервная система сбоит. Резкий выброс адреналина словно блокирует систему вентиляции легких. Я медленно задыхаюсь. Мое тело зажато в тиски, губы в ловушке. Мозг бьет тревогу, а сердце сжимается до размера шарика для пинг-понга.
Я в ужасе. В шоке. Стресс накатывает волнами. Штормит. Я будто на берегу разбушевавшегося моря, и меня вот-вот смоет в пучину этой непогоды. Я уже чувствую, как ледяная вода подступает, накрывает с головой, выбивая остатки самообладания.
Я на грани. Надломлена. Трещина становится больше.
Понимаю, что глаза наполняются слезами. Зажмуриваюсь, а он продолжает меня целовать. Тело становится ватным. Все мое сопротивление оказывается безуспешным.
Всхлипываю. Собираю куртку на его плечах гармошкой, впиваюсь ногтями, а потом снова совершаю попытку оттолкнуть. Безуспешно.
Первая слеза прокатывается по щеке. Бессилие. Злость. Страх. Смирение.
Сердце кровью обливается. Я не понимаю, почему все происходит именно так. За что? Почему?
Я же громко озвучила свой отказ. Не давала согласия ни на что из здесь случившегося.
Секунда. Мейхер отрывается от моих губ. Это просто мгновение. Но я слышу свой очередной громкий всхлип. Давлюсь выступившими слезами.
Пугаюсь. Сама себя пугаюсь в этот момент. Я ведь всегда была сильной, смелой, справедливой, отважной и никогда, ни перед кем не плакала. Всегда могла найти нужные слова, выход из ситуации, а сейчас? Что со мной происходит сейчас? Что он со мной сделал?!
Я всю ночь уснуть не могла. Ворочалась. Если засыпала — видела кошмары. То это было поле и лай собак, то полная темнота и его настойчивые поцелуи. Я все время пыталась увернуться, но у меня не получалось. Он целовал меня, и это было сладко. Приятно. Там, во сне. Но это чувство полета было ровно до момента его громкого, издевательского смеха. Он целовал меня, а потом смеялся. Надо мной. Вместе со своими друзьями.
Чувствую, как дрожит подбородок. Открываю глаза. Сталкиваемся с Арсом взглядами. Он по-прежнему удерживает меня за талию. Вцепился как коршун. Шею тоже все еще фиксирует. Не могу даже голову повернуть.
— Ты… Ты, — растираю губы пальцами в попытке избавиться от вкуса, ощущения, стереть все, что только что случилось. — Ты все испортил!
Накатывает какое-то разрушающее отчаяние. Эмоции рвутся наружу.
— Что именно?
Мейхер присматривается. Разглядывает меня как зверушку под микроскопом. Ни на миллиметр не отстранился. Все еще близко. Все в том же полукольце рук.
А я… Я озвучиваю в моменте то, что в здравом уме никогда бы ему не сказала.
— Все должно было быть не так, — повышаю голос. Перехожу на сверхвысокие частоты. — Не с тобой! Я должна была влюбиться, Мейхер. Должна была поцеловать того, кого люблю!
— Это твой первый поцелуй? — шепчет. Обхватывает ладонью мою щеку. — Так? — прижимается к моим губам своими. — Да?
Он спрашивает и закрывает глаза. Темная челка падает ему на лоб. Не шевелюсь в это мгновение. Застываю подобно статуе. Это оцепенение длится примерно полминуты. Арс меня больше не целует. Не давит. Просто касается губ губами.
К моему полнейшему ужасу, именно это оказывается приятным. Это ранит до глубины души, потому что отзывается. Меня словно прихлопывает бетонной плитой от такого осознания. Это неправильно. Ужасно…
Пульс частит. Дыхание сбито. Каждый вдох дается с трудом. Я словно босиком иду по стеклам. Они впиваются в ноги. Ступни кровят, но останавливаться нельзя. Нужно ускорить шаг, чтобы сбежать. Чтобы вырваться и остаться собой.
— Не трогай меня, — бью его в грудь. — Не смей меня больше трогать! Ты самый ужасный человек на земле! Я не встречала никого хуже тебя. Никого, — шмыгаю носом, переходя на шепот.
Арс моргает. Смотрит мне прямо в глаза. Его захват слабеет, но до конца он меня все еще не отпустил. Замечаю, как дергается уголок его губ. Как меняется взгляд. Становится жутко. Чувствую, как по спине ползет холодок.
— Прям самый? — он прищуривается. Говорит сквозь зубы. Так, будто его мои слова задели. Словно ему есть дело до всего, что я тут говорю.
— Самый, — вытираю слезы.
Тру глаза, щеки, губы. Только сейчас понимаю, что машина остановилась у дома Бушмановых. Вижу в окно знакомый забор ЖК, через который просматривается детская площадка и фонтанчик.
Мейхер в этот момент отстраняется. Это происходит резко, и меня ведет. Чуть не заваливаюсь на него. Снова.
Едва успеваю упереться ладонями в подлокотник. Ловлю воздух губами. Волосы падают на лицо. Сижу так буквально секунды, прежде чем слышу его голос.
Металлический. Густой, но в то же время лишенный эмоций.
— Ты выбрала, — произносит, глядя мне в глаза. — Я тебя услышал.
— Я ничего не…
— Твоя остановка, — кивает мне за спину.
— Почему ты такой? — спрашиваю уже от бессилия. — Что я тебе сделала? Мы же не в каменном веке. Почему ты не уважаешь чувства и выбор людей?
Арс смотрит на меня пристально. Его челюсть плотно сжата, так, что аж углы сильнее выступают.
— Приготовься, Майя. Теперь тебе будет по-настоящему весело.
Глава 17
Арсений
Ты самый ужасный человек на земле! Я не встречала никого хуже тебя. Никого.
Понятия не имею, почему ее слова до сих пор сидят в голове. Крутятся на репите уже неделю.
Никого хуже меня…
Отрываю взгляд от стакана, до краев наполненного апельсиновым фрешем. Столовая гудит, как набитый доверху пчелами улей. Выхватываю глазами Панкратову мгновенно, взгляд сам к ней приклеивается.
Губы трогает улыбка. Не та, когда ты рад кого-то видеть. Вовсе нет. Я улыбаюсь в ожидании того, что произойдет дальше. Семь дней прошло с момента, как она приняла решение. Сделала выбор. Сама. Добровольно.
Откидываюсь на спинку стула, кладу раскрытую ладонь на крышку стола, вытягиваю ногу и наблюдаю.
Майя берет поднос и направляется к столику. Мельникова семенит за ней следом, вжав голову в плечи.
Сколько наша Вера еще продержится? Можно смело делать ставки. Я уверен, что не больше десяти дней.
Майя отодвигает для себя стул. Отвлекается на телефон. Как раз в этот момент поднос, что держит Мельникова, чисто случайно вылетает у нее из рук, буквально в метре от стола.
Парни, кажется из десятого, третий раз за неделю так развлекаются. Мельникова уже даже не взвизгивает. Стоит и обтекает.
Пономарева с подружками подключаются мгновенно. Как из-под земли вырастают рядом с Мельниковой. Хихикают. Стебутся на всю столовую.
Лизка делает это громче всех. Яд из нее сочится по полной. Я был уверен, что после нашего маленького урока для нее Пономарева ко мне больше
