Немного о потерянном времени - Дора Шабанн
Преступление, ах, какой кошмар. Как вы могли такое про меня подумать?
Ой, что-то меня несет.
Не к добру.
Выдыхаю и чувствую, как голову и меня с ней опять ведет. Тут же жесткие ладони фиксируют в пространстве за талию с двух сторон.
Бодрит лучше нашатыря. Вздрагиваю и пробую освободиться, но куда там.
— Ваш кофе, Дина Робертовна, да вместе с проректорским коньяком и вашей фотосессией, чуть не отправил меня на тот свет. Так что я на вас никогда ни при каких обстоятельствах не женюсь. Не зашел мне клофелин.
— Да там было-то всего ничего, — всплескивает руками Анна.
А Дина тянет:
— И что, еще и нажалуетесь, чтобы меня уволили за такую мелочь?
Судя по тому, как переглядываются мои мужчины, мы все снова изумляемся. Я уж со счета сбилась — в который раз за сегодня.
Но не в последний, явно, потому как голос Сокольничева сбоку добавляет сюра в наше цирковое шоу:
— Ну вот и славненько! Эти фото и видеоматериалы приобщим к делу. И свидетельские показания тоже. Вот знал же, не зря встреча затевалась. Тех, кто еще у меня сегодня не был — приглашаю в кабинет, а вы, — кивает мне, хмыкает, обнаруживая руки Степана там, где им не место. — Роковая женщина Маргарита Анатольевна, и ее герои — свободны. Спасибо.
Влад резко разворачивается к следователю:
— Это что за подстава? Ты кем себя возомнил? Бессмертный? Думал, я не разберусь с этими… не найду как наказать?
Спокойный и довольный Владлен Изосимович фыркает:
— Ты реши, тебе надо, чтобы дело было раскрыто и виновные наказаны по закону или в Зорро поиграть?
Чуть не заржала от неожиданности, ибо любимый супруг был очень похож на «лучшего Зорро всех времён и народов», о чем я не единожды говорила, в том числе и ему самому. Должен был заценить комплимент от следствия.
Но нет.
Муж, вероятно, собирался вступить в дискуссию, но в этот момент увидел нас со Степаном Тимофеевичем, и весь его порыв доказывать свою точку зрения тут же угас.
— Руки, бл* убрал, — рыкнул, выдергивая меня как репку из загребущих лап телохранителя. Прижал к себе, ощупал, в глаза заглянул. Выдохнул после моего успокаивающего кивка.
А затем, процедив в пространство: «Счастливо оставаться», злющий Владимир Львович, вновь подхватив меня на руки, поволок, как трофей, на выход.
Рус и Степан понеслись следом.
А на пути к долгожданной свободе, около турникета, нас ожидал товарищ полковник и был весьма лаконичен:
— Влад, на пару слов.
Благодарно кивнула избавителю, благополучно опустившись на пол.
Мы с Русом в сопровождении Степана Тимофеевича потопали на улицу, ибо душа требовала простора и свежего воздуха. Ну и уйти уже отсюда.
Остановились на крыльце, в попытке урвать хоть немного лучей холодного ноябрьского солнца.
— Мам, чего ты молчишь? Чего ждёшь? Пока тест сделают, и эти уроды будут ему указывать, как жить?
Вздыхаю. Ну, как еще объяснить? Я столько раз уже свою позицию подчеркивала, а как какой-то шухер — у них из головы все вылетает, вот что за мужики?
— Нет, жду, когда он со своей детской травмой разберётся. Да и в целом я его люблю и хочу для него счастья, каким бы оно ни было для меня.
Степан, курящий чуть в стороне от крыльца, презрительно фыркает, а Рус откровенно негодует:
— Ну, ты, конечно, мам!
— Не веришь мне до сих пор, Марго? — Влад бесшумно подходит со спины, укутывая в такие родные и привычные объятья.
С ним, как всегда, тепло. И сердце стучит быстрее, и воздух пахнет грядущими чудесами, и даже небо кажется светлее и выше.
Мысли, кстати, тоже проясняются:
— Твое счастье и спокойствие для меня в приоритете. Я тебе верю, но любить и беречь меньше не проси.
Муж фыркает в затылок, сжимает руки крепче, делая наш контакт очень плотным, ведет горячими губами по шее, а после неожиданно целует в висок:
— Только больше.
— Это как? — несколько недоумеваю.
— А вот так, — протягивает мне сложенный вчетверо лист.
Разворачиваю, а это рисунок Ника, где изображена вся семья плюс ещё некоторое вполне узнаваемое прибавление. Причем с двумя детьми.
Внезапно.
Вырастили мини-версию Пикассо периода кубизма! Вот зачем Рус ему эти художественные альбомы выдал, а?
Я так мечтала, что мальчику классика понравится. Ну, какой Суриков, Васнецов или Верещагин теперь? После Пабло-то?
Тут в лучшем случае — Врубель.
А у меня от него голова болит.
Глава 51
Влад
Нах*, теперь я понимаю, почему так не любят ментов. Как в дерьме искупался.
Да, большая его часть перепала от дорогих кровных родственничков, но кто все это организовал? Вот.
Полкан, ясен пень, просил не серчать на коллег, и зла не держать, а я не смог. Пообещать.
Кивнул только и поспешил к своей Королеве, потому как Стапашкина инициатива меня, откровенно говоря, несколько зае*ала.
С хера ли он постоянно и демонстративно тянет свои лапы к моей жене?
На крыльце Марго со старшим выясняли, что и почему. Звезда моя, как всегда сначала обо всех думает. Ну, да ладно, о ней и ее комфорте я позабочусь. Тем более, здоровье мы ей основательно своими травмами подорвали, бл*. Три барана.
Притягиваю любимую в объятья, чувствую, как привычно расслабляется в руках. Как льнет. Доверяет.
Набью я чью-то наглую морду, вот сука, только до зала доберусь: форма моя сейчас ни к черту. Но это не значит, что я ему спущу эти поползновения просто так.
Нет.
Пора домой, там разберемся.
— Короче, родители, я несколько перебрал охренения сегодня, — Рус морщится.
Шагает к нам, целует мать. Хлопает меня по плечу:
— Впечатлений мне хватило, так что я к девочкам в больницу. Ночевать тоже у них буду, если не выпрут.
Сын с сияющими глазами коротко стукает кулаком о мой, автоматически сжавшийся в ответ, и отбывает к своим на нашем семейном Тигре.
Так, еще же надо адвоката им организовать для развода, бл*. Забыл.
Что же, теперь мой выход:
— Давай, Степан Тимофеевич, доставь в последний раз нас до дома, да разойдемся с миром.
Королева прячет лицо у меня на плече.
Я чувствую, как она тихо хихикает.
Нет, он ей не просто «никак», он ей активно не нравится. А то, что я сказал — радует.
Милая, прости, я же, как лучше хотел. А получилось сука, как всегда.
Ну, будем исправлять.
Демонстративно устраиваюсь на заднем сидении и сгребаю любимую в охапку. Она тихо и радостно мурлычет мне свои кафедральные новости, а я внимательно слежу за теперь уже, похоже, бывшим другом.
Степан Тимофеевич морду привычно держит кирпичом, но руки как сжались на баранке, так и не разжались. Вон, костяшки все аж побелели, как бы не свело лапы-то.
Дома мы не успеваем толком выйти из лифта, а в раскрытые объятья Марго уже влетает Ник. Научился у Руса караулить у окна, молодец. Чует.
Пока любимая супруга уходит привести себя в порядок да проведать младшего, приглашаю Степашку на кухню. На прощальный ужин бл*.
— Степ, расстаемся, в память о прошлых годах, мирно. Сегодня наши дороги расходятся. До скончания времен.
Открываю холодильник и спокойно поворачиваюсь спиной после того, как он устраивается за столом.
— Чего это? Ты себя видел? Тебе из зала пару месяцев не вылезать, пока форму вернешь. Старший Ритин тоже мимо: и не боец сейчас, да и башка его теперь другим занята. Думаешь, родня твоя успокоится?
Достаю контейнеры с пловом и салатом. Не зря с утра приготовил, как чувствовал, что весь день через одно место пойдет.
— Я свою жену от своей же родни сам в состоянии защитить, — холодно уведомляю.
Степа хмыкает:
— Допустим. Но ты не думал, что они кого-то пободрее тебя нанять могут.
— В смысле? — как-то чрезмерно дох*я для меня сегодня удивления.
Коньяка бы.
Но, увы, Марочка не одобрит. Режим же.
— Бл*, да ее же заказать проще, чем тебе мозги полоскать, — кривится Степан мать его Тимофеевич. — Нет человека — нет проблемы. А Дина тебя и с детьми от первой жены примет. Видел же — на все согласная.
Ставлю плов разогреваться. Со всей дури хлопаю дверцей духового шкафа.
Сам сколько раз ругал сыновей за несдержанность, объяснял, что предметы не виноваты.
Да.
Хорошо, никто не видит. Отец года, бл*.
Но бесит же, сука.
— На хер мне такое не сдалось, — коротко отрезаю.
От мыслей о Дине передергивает.
Степашка развалился на кухонном диване, носом тянет в попытке уловить запахи, поглядывает на дверь.
Бесит,
