Арина Ларина - Молодая жена на испытательном сроке
Оставалась последняя возможность, названивать Сергею на мобильник в ходе свидания, чтобы не дать ему настроиться на романтический лад. С другой стороны, после пары звонков и сопения в трубку, он просто выключит телефон и будет предаваться запланированному разврату.
Тамара Антоновна с аппетитом уплетала голубцы.
– Юля, куда ты пропала? Садись ужинать, – разулыбалась она.
– Спасибо. А кто звонил?
– Когда? – Свекровь отчетливо покраснела и опустила глаза.
– Да вот только что. – Юлька постаралась, чтобы голос звучал как можно более равнодушно. Но получалось плохо, поскольку ее трясло от злости и волнения.
– А, это мне. Там… По делу. – Тамара Антоновна внезапно перестала есть и начала отступать из кухни, пятясь задом.
Продолжать допрос было бессмысленно. Бабка – кремень, из нее растили пионера-героя, поэтому даже под пытками она ничего не скажет. Юлька окончательно упала духом. Бессильная злоба от того, что Сергей сейчас обнимается с какой-то девицей, а может, уже и не обнимается, а переходит к более решительным действиям, скручивала Юльку в тугой узел. Впервые в жизни ей хотелось бить посуду: швырять тарелки с чашками об стену, чтобы они острыми осколками рассыпались по полу. А еще хотелось запустить чем-нибудь, например, большим тяжелым блюдом, в отсутствующего супруга.
Расковыряв голубец, Юлька удалилась, даже не убрав со стола. Через пару часов она набралась мужества позвонить Сергею, решив угадать по голосу, чем он там занимается. Разговаривать с ним она не собиралась, посчитав, что это будет унизительно. Лучше, если она останется анонимным абонентом. Утеплившись, она вышла на улицу к автомату. Поскольку Юлька уже давным-давно пользовалась мобильным телефоном, для нее оказалось большим сюрпризом то, что из автомата нельзя позвонить по жетончику, а требуется непременно карточка. Пошуршав рукой в кармане и прикинув материальные возможности, Юлька направила свои стопы в сторону круглосуточного магазина, понадеявшись, что там продаются таксофонные карты. Густо размалеванная продавщица с тщательно всклокоченными волосами долго хлопала глазами, а потом, уперев руки в бока, завопила на весь магазин:
– Глаза разуй! Бомжа бесстыжая! Тута продукты продаются. Правильно говорят, надо вас всех из города вывозить за сто первый километр. Одна зараза от вас, паразитов: вши, туберкулез, СПИДы всякие!
Онемев от неожиданного хамства, Юлька нашла в себе силы спросить, навалившись спиной на дверь и покидая гостеприимную торговую точку:
– И давно вы от нас вшей подцепили?
Бабища замахнулась какой-то объемной коробкой, и Юлька выскользнула на улицу.
Оглядев себя, она застонала от стыда. Ну это же надо! Собравшись позвонить из автомата, висевшего на стене дома недалеко от подъезда, Юлька натянула только рейтузы под толстый домашний халат, а сверху набросила куртку. Поэтому немудрено, что ее посчитали бомжихой. Прячась в тени деревьев, она кралась в сторону дома, прижимаясь к стене.
«Только бы никто не заметил из знакомых!» – молила она про себя.
– Эй, выпить хочешь? – на плечо опустилась тяжелая рука. Юлька присела от ужаса.
– Нет, спасибо, – пролепетала она, боясь оглянуться.
– Ну, ладно, денег дам, – пробасил неизвестный, навалившись на Юльку так, что она начала проваливаться в утоптанный снег.
– Спасибо, я вам сама дам, только отпустите, – заикалась она, шаря в кармане. Выловленные бумажки оказались фантиками от конфет, какими-то квитанциями и мятой рекламкой городской службы ремонта. Денег в этом мусоре не оказалось.
– Сейчас, сейчас, – ошалев от страха, бормотала она, выгребая содержимое карманов на снег.
– Я не понял, – изумился голос. – Ты мне что дашь?
– Деньги, деньги! У меня есть, вы не думайте! – Пара сотенных наконец-то оказалась в трясущихся Юлькиных руках. К одной из них прилип неизвестно откуда взявшийся леденец без фантика. – Вот! А лица я вашего не видела, так что можете идти. Опознать я вас не смогу!
– Опознают, подруга, трупы в морге. Мне это пока что без надобности. Ты, это… Извини. Я думал, бомжиха ты, праздник тебе хотел устроить.
– Ничего, ничего. – Юлька по-прежнему не оглядывалась. – Меня и в магазине за бомжиху приняли. Со мной это часто бывает. Я не обидчивая! Привыкла даже… Можно, я пойду, а то холодно. Я ж из дома позвонить выскочила, а карточки нет.
– А, – гоготнул мужик и треснул ее по плечу. Вероятно, по его понятиям это являлось знаком дружеского расположения, но Юлька только пошатнулась и стиснула зубы от боли. Он тут же спохватился: – Прости, блин. А я смотрю – страшила убогая ковыляет. Дай, думаю, порадую чувырлу!
– Конечно, нет проблем. – Вывернуться из-под его руки не получалось, а она очень боялась, что у психа, решившего на ночь глядя облагодетельствовать бомжиху, период благодушия сменится вспышкой неконтролируемой ярости, и ее найдут только завтра, по ногам, торчащим из сугроба.
– У меня-то радость, – поделился он, дыхнув ей в ухо алкогольными парами. – Сын родился! Кстати, ты тут живешь?
– Да, – просипела она и сразу же испугалась: не надо было говорить, что здесь. Может, он маньяк и будет теперь ее караулить каждый день, если, конечно, в его планы не входит прирезать ее прямо сейчас.
– Тогда ты меня знать должна. Участковый я ваш, Балалайкин.
«Точно псих», – утвердилась в своем мнении Юлька.
– А я сижу, слышь, а мне звонят: три восемьсот, пятьдесят один сантиметр рост. Богатырь! А я трезвый! Мужики домой отпустили, завтра к Райке в роддом поеду. Ты, случайно, не знаешь, что бабам в таких случаях носят?
– Цветы, – пискнула она, поддерживая выбранную им тактику игры.
– Что она, корова, цветы жрать? – искренне удивился псих. – Хотя, Райка, она, конечно, корова.
Он заржал, чрезвычайно довольный своим выводом.
– Цветы в подарок, – пояснила Юлька, чтобы не раздражать мужика.
– Дак завянут же, на фига такие подарки. Мне Райка за такие подарки холку намылит. Не, из пожрать чего им носят?
– Не знаю, – вздохнула она, пытаясь сообразить, может ли это быть правдой или он всего лишь усыпляет ее бдительность.
– Ладно, у тещи спрошу. Она учить любит, пусть сегодня оторвется по полной. Устроим ведьме праздник. – И он загоготал, выпустив изо рта громадное облако пара, словно дореволюционный паровоз. – Пошли, провожу, чтобы не пристал никто.
Юлька хотела сказать, что, кроме него, никто на нее пока что не покусился, но потом передумала: на дверях был кодовый замок, если постараться, то можно успеть закрыться и спастись, конечно, при условии, что это действительно маньяк, а не пьяный участковый.
Доведя Юльку до парадного, по привычке вцепившись в плечо, словно конвоир, Балалайкин от полноты чувств обнял ее напоследок и жарко прошептал в ухо:
