О чем он молчит (СИ) - Ставрогина Диана

В своем одиноком безумии Денис варился долго. Новость о том, что Катя уехала в Петербург, настигла его с опозданием. Никто не пожелал сообщить ему о ее переводе заранее. Ни Юра, ни Аверинцев, ни тем более сама Катя. Денис узнал от местных сплетников: и о том, что Катерина Морозова в их бюро больше не работает, и о том, что уехала она в одном поезде с Иваном Черновым.

Следующие полгода жизни, аккурат до оправдательного приговора в отношении Марии Жуковой и встречи с Леной, в памяти Дениса сохранились обрывками. Он работал как одержимый. Пил по выходным. Появлялся у родителей раз в две недели, но уезжал быстро: не выносил восторгов матери о его свободе от брачных уз. Жил на съемной квартире и растеряно гадал, что делать со счетом в банке, где накопилась вполне приличная сумма на покупку дома.

Денис хорошо помнил, как примерно через месяц после отъезда Кати не выдержал и приехал к их — ее — квартире. У него все еще были ключи. Катя не попросила вернуть, а ему и в голову не приходило. Поначалу думал, что скоро вернется, потом просто забыл.

Полупустая квартира его добила. Окончательно утвердила правду: Кати нет и их прежней общей жизни — тоже. Знакомые и родные, любимые даже стены порождали внутри беспросветную тоску — хоть вой.

Всю ночь Денис бродил по квартире как неприкаянный. Заглядывал в шкафы, где уже не было Катиных вещей. На кухне пялился на холодильник, где раньше они оставляли друг другу записки рядом с закрепленными на белоснежной дверце общими фото. Сидел на своей половине кровати и не мог поверить, что конец действительно настал, что он никогда больше не будет жить в этой квартире. Никогда больше не увидит Катю. Это была страшная ночь.

Ранним утром Денис вышел из подъезда. В руках у него была коробка с фотографиями и акварель в золотой рамке — его Кате подарок на одном из первых свиданий. В тот день они обошли весь центр и уставшие, но счастливые, закончили прогулку у Новой Третьяковки. Неторопливо бродили по Вернисажу на Крымской набережной просто так: если Катя еще имела относительно приличные познания в искусстве, Денис был полный невежда.

Катя первой заметила ту самую акварель и восторженно вздохнула, привлекая его внимание. Художница, женщина за пятьдесят, продала им картину за смешные деньги. Улыбалась и приговаривала, что отдать свое творчество молодым да влюбленным ей только в радость. Катя сияла и без конца благодарила Дениса, пока он провожал ее домой.

Сейчас, снова оставшись единственным сотрудником в офисе после окончания рабочего дня, Денис задумчиво смотрел на картину, стоявшую на одной из полок забитого папками и дипломами стеллажа. За пять лет он приобрел привычку разглядывать изученную уже до мелочей пастораль в минуты размышлений над трудными вопросами. Фокусировался и успокаивался одновременно.

Вот и теперь сознание прояснилось, оставляя Дениса с единственным вариантом действий — тем самым, что он упрямо отказывался рассматривать даже гипотетически. Боялся не устоять перед соблазном.

На балконе ресторана он был очень близок к поражению. Оставить Катю, выйти из окружавшего их поля притяжения, разорвать вновь протянувшуюся между ними нить, связавшую их будто бы навсегда, было бы невозможно, забудь Денис, каких мучений ему стоило пережить их первое расставание. Он отказывался повторно проходить через ту запредельную агонию.

Больше всего он хотел бы поверить, что он и Катя действительно могут начать заново, но как? Как было убедиться, что их чувства, такие явные и острые сейчас, не временная иллюзия? Как можно было воссоединиться пять лет спустя, возможно ли?

Он изменился. Он совсем другой человек. Катя наверняка тоже. Не было шансов на успех, а пробовать ради пробы Денис не желал. Не мог позволить себе подобный самоубийственный риск. Он сказал Кате правду: ее второй уход он не вытянет.

Вопреки здравому смыслу и всем аргументам, вопреки страху и сомнениям в нем, однако, росла уверенность в том, как следует поступить. Несмотря на все только что приведенные себе же доводы против.

Эту уверенность Денис назвал бы осознанием неотвратимости. Чем упорнее он пытался отыскать в себе намерение держаться от Кати подальше, тем отчетливее понимал: не получится.

Он поднялся с кресла и вышел из-за стола. На часах было только восемь вечера. Не слишком поздно для внезапных визитов. Впрочем, будь сейчас полночь, время Дениса не удержало бы.

Он устал. В том числе — бороться с собой. И сдаваться устал тоже.

Путь до дома на Фрунзенской набережной занял у Дениса чуть меньше сорока минут. Дороги были свободны, светофоры загорались зеленым светом как по волшебству. Въезжая во двор, Денис испытывал острую потребность закурить. Оказалось, что сигарет при нем нет.

Изнутри его потрясывало от волнения. Он понятия не имел, что скажет Кате, когда она откроет дверь. Если откроет. Она ведь могла и не жить здесь больше, пусть Денису в это верилось с трудом.

Он не знал, на что рассчитывает, заявившись сюда без предупреждения. Он просто не мог не приехать.

На входе Денису сразу повезло: в подъезд он попал, забежав следом за одним из жильцов. Не пришлось даже ждать: набрать номер квартиры на домофоне и попросить Катю его впустить он бы точно не решился. Что могло быть нелепее?

Поездка в лифте стерлась из памяти, едва Денис ступил на лестничную клетку. У двери квартиры он не позволил себе лишних сомнений и, не медля, нажал на звонок.

Громкая трель прокатились по стенам и через несколько секунд загрохотали замки. Распахнувшая дверь Катя казалась взволнованной и ошарашенной.

— Денис? — спросила она с неверием в голосе, хотя наверняка посмотрела в глазок, прежде чем открыть дверь.

— Привет, — выдал Денис почти спокойно. Курить хотелось до тошноты. — Пустишь?

Катя отступила внутрь квартиры и растеряно пригласила:

— Заходи.

Переступив через порог, Денис заозирался по сторонам и на пару мгновений просто замер. С благоговейным удивлением он понимал, что в прихожей не изменилось ничего. Те же обои, то же старое трюмо слева по диагонали и трехстворчатый шкаф с правой стороны.

Жестокое и сладкое дежавю.

Напротив Катя не отводила от него напряженного взгляда, но молчала. Денис и сам не знал, что сказать. Вздохнув, он разулся и прошел вперед.

Катя будто бы очнулась, опустила глаза, дернулась на месте, словно не знала, что делать, и начала нервно поправлять блузку. Денис только сейчас понял, что застал ее сразу после возвращения с работы: она не успела сменить офисный костюм на домашнюю одежду.

— Будешь чай? — спросила Катя вдруг.

Денис бросил на нее осторожный взгляд. Между ними не было настоящей неловкости, скорее взаимное напряженное ожидание. Катя, конечно, догадывалась, каков повод его визита.

— Лучше кофе, — ответил он без обиняков. Провести несколько минут на кухне с чашкой в руках — хороший способ собраться с мыслями.

— В девять вечера? — Катя не скрывала сомнения в голосе.

Денис усмехнулся: то ли удивляясь, то ли сходя с ума от очередного дежавю. Никто и никогда не пытался запретить ему пить кофе по ночам. Никто. Кроме Кати.

— Виски? — предложил он полушутя компромисс. При серьезном размышлении алкоголь казался отличной альтернативой забытым в офисе сигаретам.

Катя посмотрела на него с беспокойством и сомнением:

— Ты ведь на машине?

— Возьму такси. — Денис пожал плечами.

— Ладно.

Он кивнул в сторону ванной комнаты.

— Пойду руки вымою.

— Да, конечно. Там… — Катя издала нервный смешок. — Впрочем, ты все сам знаешь.

Грустно усмехнувшись, Денис подтвердил:

— Да.

В ванной новшества все-таки были. Смеситель сверкал хромированным блеском современности, полочки впечатляли количеством баночек с косметикой — Денис не помнил, чтобы раньше Катя держала дома такой широкий ассортимент из мира красоты. Зато часто шутила, что после тридцати одного крема для лица станет маловато.