Торжественное открытие (ЛП) - Майлс Эйва

— Что? — Неужели у нее гудит в ушах?

Его смех вырвался наружу.

— Обычно я… довольно быстро восстанавливаюсь, но… возможно, тебе придется дать мне немного времени. Боже, Пег.

Да, Господи, подумала она, пытаясь отдышаться. Это был секс? Что, черт возьми, тогда у нее было всю жизнь? Сейчас было такое чувство, что она перешла из начальной школы в аспирантуру.

Он сделал несколько глубоких вдохов. Погладил ее по руке. Поднес ее руку к своим губам. — Я столько раз это представлял, но в реальности было лучше.

— Это было… — Что она могла ему сказать? Лучшее, что у нее когда-либо было в жизни?

Он покусывал кончики ее пальцев, что казалось нелепым.

— Ну, говори.

Правда попала в цель. Она сделала это. Наконец-то она легла с ним в постель. Почему ей так чертовски повезло, что между ними вспыхнуло такое притяжение?

— Это было хорошо.

Уголки его губ приподнялись.

— Я знаю, что ты не склонна к излишним эмоциям, так что позволю этому жалкому слову быть засчитанным.

Она попыталась высвободить руку.

— Разве ты не должен… — она указала на ванную в другом конце комнаты.

Он поцеловал ее в губы и отстранился.

— Как пожелаешь.

Она резко развернулась, когда он вошел в ванную. Почему он не закрыл за собой дверь? Ей показалось его действие более интимным, чем то, чем они только что занимались. Она нырнула за рубашкой и уже просунула в нее руку, когда услышала кудахчущий смех. Оглянулась.

Он совершенно голый стоял в дверях, в расслабленной позе. У нее пересохло во рту.

— Я думал, что ты не из тех, кто любит прикрываться в такие моменты.

Обычно она так не делала. Никто никогда не вызывал у нее желания сбежать, кроме него. — Ах…Я должна приготовить Киту ужин.

— Эбби и Дастин пойдут с ним в пиццерию, если ты не против.

Он не двигался со своего места. «Хоум Депот» продал бы гораздо больше дверей, если бы у них была такая модель, как Мейвен, в рекламе. Она купила бы двадцать, если бы к дверям прилагалась фотография с его автографом.

— Я…

— Ретт сказал, что в холодильнике есть стейки. Почему бы нам не приготовить ужин? А потом, если захочешь, мы снова займемся любовью.

У нее пропал голос. Она прижала руку и проглотила комок в горле.

— Тебе не нужно готовить мне ужин. Я могу что-нибудь приготовить, когда мы вернемся домой.

Наконец он перестал поддерживать плечом косяк двери и зашел в комнату. Она и раньше восхищалась его грациозностью и задавалась вопросом, не его ли дорогая одежда придавала ему грациозность.

Но это было не так.

Он сел на кровать.

— Но тогда ты лишишь меня своего общества, а именно быть с тобой я и хочу.

Она моргнула.

— Тебе нужна моя компания? — Никто раньше ей не говорил ничего подобного.

— Да, мне нравится с тобой общаться. Находиться рядом с тобой. — он поцеловал ее в нос, отчего она почувствовала себя странно. — Я уже слышу, как крутятся колесики в твоей голове. Ты сказала, что поняла мою позицию еще до того, как мы начали это дело.

Ее взгляд опустился на руки. Она просто не представляла, каково это — находиться рядом с ним. Как будто все в ней вышло из-под контроля.

Хуже было то, что она нуждалась в нем.

Хотеть его — одно. Но нуждаться совсем другое.

Он приподнял ее подбородок.

— Не сожалей, говоря, что ты передумала.

Она всплеснула руками.

— Почему ты продолжаешь говорить мне подобные вещи? Это все усложняет.

Его лицо смягчилось.

— Я понял, что один из нас должен быть чрезмерно откровенным, если мы хотим, чтобы у нас что-то получилось. Понял, что ты не готова быть чрезмерно откровенной, поэтому вызвался добровольцем.

Она натянула простыню на грудь.

— Мне не нравится, что ты говоришь мне такие вещи.

— Почему?

Снова этот проклятый терпеливый взгляд.

— Не знаю. Просто не нравится и все.

Он встал и подошел к шкафу. Накинул на себя халат. Вытащил белую мужскую рубашку на пуговицах и протянул ей.

— Ну, тогда, возможно, тебе стоит об этом подумать. Я хотел бы время от времени слышать от тебя что-нибудь приятное, хотя могу прожить и без этого. Я самодостаточный мужчина и знаю, что из себя представляю и на что способен.

Она дернула рубашку к себе.

— Я не из тех, кто пускает слюни.

— Вранье, — произнес он самым тихим голосом, который она слышала от него.

Она вскочила с кровати.

— Только не говори мне, что знаешь меня.

Он завязал пояс халата.

— Я знаю немногое, но хотел бы знать больше. Наблюдал, как ты общаешься с Китом. Знаю, каково это — испытывать нежность к ребенку. Это чувство растет внутри тебя, и оно также может излиться и на другого, в зависимости от того, кого ты выберешь. Мое изливается на тебя.

Он направился к двери, она сжала руки в кулаки.

— Я не хочу, чтобы твоя нежность изливалась на меня.

— Прости, но это уже происходит.

Ее тело задрожало.

— Останься. Это всего лишь ужин, Пег. Если ты не хочешь снова заняться любовью сегодня вечером, мы можем подождать, пока ты сама не захочешь.

Ее желудок сжался. Она не хотела ждать. Секс — это все, как она думала, могла ему предложить, но даже такой секс…

— Это новая территория для меня. — Произнесла она настолько честно, насколько была способна.

Он потянулся к ее руке. Нежно поцеловал ее в губы, как мальчик, впервые целующий свою девочку в школе. Ее глаза увлажнились, ей стало стыдно. Когда они оказались лицом к лицу, он погладил ее щеку.

— Для нас обоих это новая территория. Ну, давай же.

Он погладил ее по ладони и вывел из комнаты. Она оглянулась на кровать. Подушки валялись на полу. Одежда была разбросана повсюду. Все выглядело так, будто у них была оргия.

И все же сокрушительное давление в груди, борющееся с трепетом сердца, заставило ее кое-что понять.

Она действительно занималась любовью.

Возможно, впервые.

24

Эбби была фанаткой — футбольной мамой и совершенно этого не стеснялась. Кто-то расслаблялся на танцполе. Она же перед ярдами травы на поле и яркими оранжевыми воротами. Она кричала и выражала себя здесь, поддерживая своего сына. И шокированные взгляды новоиспеченных родителей всегда забавляли ее. Они должно быть, увидев ее консервативный костюм от Энн Тейлор, подумали: «Святые угодники, под такой внешностью скрывается заядлая болельщица».

Мак поддразнивал ее по этому поводу. Уши Дастина несколько раз краснели за время игры от энтузиазма матери, особенно в старшем возрасте, но он никогда не говорил ей перестать так болеть за него.

— Давай, Дастин. Отрежь его. — Произнесла она, не крича, но так как это была тренировка, ее голос разнесся по всему полю.

— Ух ты. Он действительно хорош. Не так ли, мисс Мейвен?

Ее маленький компаньон хрустел батончиком мюсли, который она протянула ему из своего хорошо укомплектованного мини — холодильника. В Ките присутствовала та детская непосредственность, которая ей так нравилась у второклассников, пока она работала волонтером в школе Дастина. Он уже начинал иметь свои взгляды на многие вещи, но ему все еще нравилось обниматься.

Она обняла мальчика одной рукой. Мак рассказал ей историю, как они с Дастином нашли Кита плачущим за сараем. Это разбивало ей сердце, она расплакалась, когда Мак прислал ей фотографию его сына и Кита, сидящих на большом дубе, держась за руки. Мак был прав. Они обожали друг друга. Ей стало тепло на душе, что ее сын хорошо общается с мальчиком младше его по возрасту.

Ей все еще не нравилось, что Мак проводил время наедине с Пегги, но к Киту это не имело никакого отношения. Он был милым, его теплое маленькое тельце прижималось к ней, как будто он знал ее целую вечность. Ей нравился его запах — запах маленького мальчика, играющего на улице. Их пот почему-то казался чище, как и их мысли.

Эбби понимала детей. Именно взрослые иногда ставили ее в тупик.