Сесилия Ахерн - Игра в марблс
Я рассмеялся, смех вырвался сам собой. Она покорила меня сразу же. Я стал изучать расписание, не потому что надеялся разобраться, но потому, что хотел быть с ней рядом, от нее так хорошо пахло. Наконец она глянула на меня, спустила к кончику носа очки с леопардовыми пятнами, и передо мной оказалась ошеломительная пара глаз – они освещали ее лицо целиком, как будто внутри нее разливалось сияние.
Видимо, эти чувства вполне отчетливо проступили у меня на лице: она улыбнулась, польщенная, понимающая:
– Так что же?
– Ничего не могу понять, – признался я, и она расхохоталась, закинув голову.
– Мне нравится ваша честность, – сказала она, снимая очки, и позволила им упасть вместе с цепочкой на грудь – небывало большая и соблазнительная у нее грудь. – Вы тоже новичок в мире автобусов?
– Пожалуй. Я только что продал свою машину, и все, что мне известно, – сесть на автобус в семь пятьдесят и проехать восемнадцать остановок. Так мне дочка велела. Заботится обо мне.
Она снова рассмеялась:
– Да, я тут тоже из-за машины. Вчера утром она вдруг решила сдохнуть. Пуф – и нету.
– Могу продать вам новую.
– Вы торгуете машинами?
– С нынешнего дня. – и я тоже засмеялся.
– Ну что ж, вы уже нашли клиента, а еще даже до работы не добрались, – вторила она мне.
Вместе мы разобрались, как платить водителю – он не желал брать деньги, но требовал, чтобы мы сунули их в автомат. Она пропустила меня вперед, я занял двухместное сиденье и гадал, сядет ли она рядом или пройдет мимо. Слава богу, она села рядом, и меня обдало теплом.
– Меня зовут Кэт, – сказала она. – Катерина, Кэт.
– Я Фергюс. – Мы пожали друг другу руки, кожа у нее гладкая и теплая, обручального кольца нет.
– Шотландец?
– Папа был. Мы уехали оттуда, когда мне было пять, перебрались в Дублин. А вы? У вас своеобычный акцент.
Она засмеялась:
– Вот спасибо. Я из безымянной деревни в Германии. Дочь честного фермера. Переехала в Корк после университета, в двадцать четыре года.
Она словно наркотик. Мне бы хотелось знать о ней все, я забыл, что работаю первый день, перестал нервничать, расслабился так, что чуть свою остановку не проехал. Я задавал слишком личные вопросы, но она с готовностью отвечала и спрашивала в свою очередь. Я рассказывал о себе слишком откровенно, о долгах, о здоровье, о своих неудачах, но все это не мрачно, а честно и бодро, так что мы вместе продолжали смеяться.
Выходя из автобуса, я чувствовал себя как ребенок, у которого лопнул шарик. Не хватило ни времени, ни куража спросить номер ее телефона. Я и так чуть не проехал, она вовремя нажала кнопку. Автобус остановился, все ждали, пока я протиснусь со своего места в проход, все на меня смотрели. Я не мог попросить ее о свидании, слишком это было бы поспешно, панически. Я вылез из автобуса в ярости.
Первые часы на работе я провел, что понятно, чувствуя себя лишней деталью, которой никак не находится место. Другие работники не в восторге от моего появления – Ларри Бреннан, владелец гаража, мой старый знакомый, один из немногих, к кому я еще могу обратиться за помощью, и больше после пяти месяцев поисков работы никаких шансов у меня не было. Мы выросли вместе, и он не мог отказать мне. Может быть, и хотел, но не смог.
Поскольку я им чужой, то и к клиентам меня не подпускают. Подлетают к покупателю первыми или как-то их отвлекают, уводят. Такой мир: хищники поедают друг друга.
– Нет, мне нужен он, – послышался знакомый голос.
Это было уже во второй половине дня, когда я подумывал вернуться домой и сожрать в одиночку коробку конфет от Кэдбери.
Это была она. Яркая, живая, живее самой жизни – мой иноземный брильянт. В первый день работы я продал первый автомобиль.
В нарушение профессиональной этики я воспользовался номером из договора и позвонил ей. Она была рада слышать меня и вместо свидания пригласила пообедать у нее. Я пришел к ней в пятницу вечером с букетом, бутылкой красного вина и твердым решением: рассказать ей все.
Никаких больше секретов. Моя жизнь не будет больше расколота. Я стал ненавидеть того человека, в которого я превратился. Довольно секретов. Только не с Кэт. Она – мой шанс начать все сначала.
Ее квартира – миленькая гостиная, две спальни, ее и дочери, которую никак не удается выпихнуть в самостоятельную жизнь. На стенах ее собственные рисунки, на подоконнике сохнут раскрашенные вазы и пресс-папье, карабкаются вверх лиловые и розовые цветки, пресс-папье в завитках и спиралях. Я рассматриваю их, а из крошечной кухни, где она готовит, доносится чудесный аромат.
– Я только что записалась на курсы рисования. Рисования на стекле, точнее говоря.
– Это отличается от рисования на бумаге? – спросил я.
– Еще бы – и чтобы это выяснить, пришлось выложить семьдесят пять евро.
Я присвистнул.
– У вас есть хобби?
Простой вопрос, такой простой для многих людей. Но я замер. Я колебался, несмотря на твердое решение, которого я держался всю неделю в ожидании этого вечера.
Почувствовав мою нерешительность, она прервала свою работу и перешла к проему, соединяющему кухню со столовой-гостиной. За ее спиной на плите горел огонь. Зеленые глаза смотрели на меня в упор.
Внезапно перехватило дыхание, словно я должен был признаться в чем-то очень важном. Меня даже пот прошиб, я чувствовал капли на лбу. Давай же, Фергюс. Скажи ей.
– Я играю в марблс. Собираю шарики. – Единой фразы не вышло, я даже не был уверен, насколько осмысленны мои слова, но я отчаянно цеплялся за спинку стула, и она, окинув взглядом меня, мою позу, мою тревогу, широко улыбнулась:
– Это чудесно! Когда у вас ближайшая игра?
– Завтра, – прокашлял я.
– Мне бы хотелось прийти посмотреть. Можно?
Совершенно растерянный, я согласился.
– Знаете, я сегодня тоже играла с шариками. – Она засмеялась и продолжала болтать, давая мне время прийти в себя: – Я ветеринар. И какие-то умные люди додумались использовать стеклянные шарики, чтобы предотвращать течку у кобыл. Сегодня я засовывала в матку кобылы шарик диаметром 35 миллиметров. Первый раз – и для меня, и для лошади. И знаете что? Она, похоже, тренировалась играть в пинг-понг – вытолкнула шарик обратно. В ту же секунду и прямо мне в руки. Пришлось все проделывать по второму разу. А эта компания выпускает свои шарики под названием «ло-шарики», само собой.
Я расхохотался, осчастливленный и тем, как легко она приняла мое хобби, и какую смешную рассказала историю.
