Сара Монк - Романтическое приключение
— Раби смелее его. — Том кивнул на Годрича.
— Она научит его и многим другим вещам. Он любит Раби.
На самом деле Годрич обожал щенка и испытывал к Раби преданное, братское чувство. Куда бы Раби ни пошла, Годрич никогда не отставал от нее, а Алекс замыкал шествие. Пес во всем подражал ей. Для него словно наступила вторая молодость, что было очень хорошо, и именно это имел в виду Том, когда уговаривал Лизель взять щенка. Казалось, Раби показывала ему, какой должна быть собака.
И сейчас, когда Том учил Раби сидеть, стоять и идти рядом, Годрич тоже учился.
Лизель наблюдала за ними, засунув руки в карманы пальто.
Он был так терпелив с ними. Они выполняли то, что он просил. И получали угощение: маленький кусочек цыпленка или что-нибудь другое. За час он научил Раби садиться по команде, лежать, идти радом, и она почти всегда прибегала, когда ее звали, в зависимости от того, что еще было интересного кругом иневольно отвлекало любознательное маленькое животное.
Лизель никогда прежде не держала собак, но всегда хотела завести. Ее изумляло, как она за такое короткое время настолько привязалась к Раби.
— Она такая умная, — гордо сказала Лизель, когда Раби, проигнорировав набежавшую волну, самоотверженно продолжала идти рядом с Томом, — не представляю, как вам удается так быстро их учить?
— Годрич уже знал многие команды.
— Да, но он вряд ли выполнял их до этого.
— Он не глупый, просто очень самостоятельный и не любит никого слушаться.
— Вы не можете винить его за это. Разве люди не такие же?
— Но он не человек, он собака.
— Ш-ш-ш-ш… — пошутила Лизель, приложив палец к губам. — Не напоминайте ему, он расстроится.
— Он думает, что он человек?
— Возможно, но с тех пор как у нас появилась Раби, он очень изменился. Например, он обычно подходил к своей миске с едой с большой осторожностью, как будто это была еда, которая собиралась съесть его, а не наоборот. Каждый раз, когда мы кормили его, он словно думал, что мы хотим его отравить. Теперь, когда Раби просто утыкается в свою миску, так делает и он. Он даже стал спать, как она. Если она выглядит очень забавно с лапами, задранными вверх, то Годрич при этом выглядит довольно странно — как мертвый осел посреди поля.
Лизель умолчала о том, что когда Раби спит в ее комнате, она часто просыпается посреди ночи от того, что Годрич открывает ее дверь своим носом. Или, проснувшись, видит его крупную фигуру в дальнем углу кровати.
А спит пес так крепко, что можно использовать одну из его четырех лап как вешалку для шляп, и он этого не заметит.
Самая удивительная часть ею поведения заключалась, в том, что он был очень предан Алексу и никогда не спускался в комнату Лизель, прежде чем Алекс не заснет. Зато всегда исчезал утром и возвращался в комнату Алекса, прежде чем тот проснется.
— Вы правы, когда говорите, что Раби оказывает хорошее влияние на него, — заметила Лизель и, достав из кармана коробочку с лимонным щербетом, протянула ее Тому. — Иногда необходимо, чтобы кто-то новый достал вас из вашей коробки и заставил испытать новые ощущения. Потому, что так просто погрязнуть в болоте привычных эмоций! Вы понимаете, что я имею в виду? — Лизель посмотрела на Тома, смущенно прикусив нижнюю губу.
Нет. Нельзя сказать, чтобы он смотрел на нее открыв рот, но она подумала, что эмоции, отразившиеся на его лице, близки к удивлению.
— Извините. Яиногда слишком много болтаю… Мэрилин подтвердит. Просто спросите о чем-то, а дальше наблюдайте, как меня понесет…
— Не наговаривайте на себя. Все, что вы говорите, очень основательно.
— Основательно глупо, согласна.
— Я этого не говорил.
— Может быть. Но наверняка вы так подумали.
— Нет, просто ваши слова, заставили меня кое-что понять, вот и все.
Лизель позвала собак и теперь в отчаянии наблюдала, как Годрич галопом бросился в другом направлении. Раби, тем не менее, сразу же засеменила к ним.
— Хорошая девочка! Она более послушная, чем Годрич! — воскликнула Лизель.
Она схватила собачку на руки и покрыла ее душистую мордочку поцелуями. Раби, под впечатлением ласк хозяйки, убежала прочь. Она прыгала и каталась по песку, пока вся не вывозилась в нем, а Лизель весело смеялась, когда Раби осыпала ее песком.
Том улыбался, наблюдая за ними. Лизель так естественна и так безыскусна, и сама похожа на маленького щенка, подумал он, не подозревая, что повторяет слова Мэрилин. Просто в ней была такая полнота жизни, что сравнение было вполне логично.
Он был так поглощен мыслями, что не заметил, как совсем стемнело, и единственный свет был светом луны да еще от домов на берегу реки, поэтому, когда он взглянул на часы, то удивился. Оказывается, уже половина одиннадцатого.
— Который час? — Лизель подняла голову.
— Уже поздно. Нам пора идти.
— Завтра рабочий день?
Том кивнул.
— Но не ночью?
— На этой неделе нет. Официально нет.
— Вам далеко ехать?
— Не очень. Я живу дальше по побережью в Порт-Исааке. Отсюда минут сорок.
— Вы не проголодались? — спросила Лизель, когда они шли по саду.
— Еще нет.
— Может, съедите тарелку вкуснейшего цыпленка от Эрика? Это нечто!
— Звучит заманчиво, но, к сожалению, мне пора.
— Несколько минут в микроволновке, и когда вы доберетесь до дома, у вас будет готовый ужин. Вот увидите, это фантастика.
— Что ж, если это не хлопотно, то я готов.
— И потом, вы заслужили. Вы столько сделали для Раби и для моего пальца…
— Плата натурой? — пошутил Том.
— Я возьму еду, — смутилась Лизель и бросилась в отель. А через пару минут вернулась с пластиковой коробкой, в которой был еще теплый цыпленок.
— Спасибо. Такой аромат, что слюнки текут.
— Очень вкусно.
— Значит, в следующий раз встретимся на той неделе?
— Это свидание? — сказала Лизель, не подумав.
— Увидимся на следующей неделе, — улыбнулся Том. — А сейчас просто подержите секунду руку.
Лизель подумала: что он хочет сделать? Он быстро повернул ее руку ладонью кверху и перочинным ножом снял с пальца швы.
— Теперь можете идти. — Он улыбнулся, отпуская ее руку. — Дело сделано.
Лизель смотрела, как Том уходит. А потом прижала к себе Раби и, взяв ее лапку, помахала вслед его отъезжающему автомобилю.
— Хорошо погуляли? — Голос Мэрилин заставил Лизель обернуться.
— Мы не гуляли. Просто тренировали собак, — поправила ее Лизель.
— И как тренировка?
— Была бы хорошая, если бы я не вела себя как полная идиотка.
— Я уверена, Том не считает тебя идиоткой. Что ты ему сказала?
