Лина Дорош - Новые туфли хочется всегда
Мама, мама, и как мне теперь быть? Как? Одна скажет о новых туфлях и потом станет такой, как ты, а другая скажет то же самое и точно так же, а тобой так и не станет ни потом, никогда! Система в целом мне ясна, но алгоритма действий – нет! Какой он, этот алгоритм? Кто знает?
Раньше у меня был идеал. Пусть не существующий в реальности, но я-то его считал абсолютно реальным и стопроцентно не мог ошибиться. Не 99,9, а сто процентов гарантии не совершить ошибки. Потому и держался за него так крепко! Я не хотел ошибиться и стопроцентно не ошибался. А теперь? Идеала нет вовсе. И я не могу делать вид, что он есть. Мне не оставили такой возможности. Есть образец некой хитрой конструкции-трансформера. И мне известно, что при первой встрече он, в смысле она, будет выглядеть и вести себя вовсе не как образец, а станет таковым, образцовым, только потом. Если, конечно, станет. Гарантии нет. Но и другого пути нет.
Ты встречаешь ее, говоришь заклинание, которого не знаешь, и она либо превращается в идеал, либо не превращается. Кажется, я пошел по кругу. Но об этом позже. И вот что важно! Теперь важно найти этот полуфабрикат, у которого, правда, точных признаков нет, и примет, знаков, подсказывающих, что это и есть тот заветный полуфабрикат, тоже нет! Но найти его надо. Чтобы он превратился в мой идеал. Потом. И лучше без заклинания, потому что я его всё равно не знаю. Как-нибудь взял, стоп, взяла и превратилась. В идеал… Мама, мама… Да и ты, отец, тоже помог!
Мама, мама, а ты знала, что я захочу тебе позвонить и сказать всё это, и захочу спросить, и буду ждать ответа. Потому и попросила сразу по прочтении тебе не звонить. Я и так знаю, что бы ты мне сказала. Ты, как обычно, сказала бы, что всё просто и даже примитивно, хотя закон Эшби никто не отменял.
Я запомнил это с детства, я нашел формулировку закона и не хуже, чем «Отче наш» до сих пор могу воспроизвести формулировку закона необходимого разнообразия: системой управляет то, что проявляет наибольшую гибкость. Только какое отношение понятие «система» имеет к женщине? Мужчина, понятно, – системен во всех проявлениях и по структуре своей является системой. Сложной системой. Точнее, сложно-примитивной. Мы состоим из обозримого количества сложных компонентов, например, инстинкт охотника или жажда победы. Эти сложные элементы связаны и взаимодействуют друг с другом предельно просто. До совершенства просто, то есть примитивно. Инстинкт охотника помогает наладить процесс, способ действия, а жажда победы фокусирует на результате. И всё понятно, и сила нашей «системы» бесспорна, и она сильнее всего, кроме женских капризов и непредсказуемости. И если в порядке бреда предположить, что женщины – тоже система, хотя это будет преступлением против логики, и хотя бы какие-то общие принципы в нашей организации должны быть, то… Всё сходится…
Я начал рисовать на листке бумаги схематически мужчину «как систему», а рядом женщину как, прости Господи, «систему». Получается, что женщины состоят из примитивных компонентов, т. е. таких, что не поддаются логическому разложению на составные части, например, дурь, капризы, хлопание глазами и их закатывание, надувание губ и так далее, но зато количество этих компонентов сосчитать невозможно. Количество этих элементов стремится к бесконечности, потому что так система адаптируется к изменяющимся условиям. Они, эти элементы, взаимодействуют хаотично и меняются друг с другом местами, не подчиняясь никаким законам природы или логики. Получается, что нестабильно как количество взаимодействующих элементов, так и их состав. И всё-таки, возможно ли как-то посчитать, хотя бы приблизительно, количество элементов в системе? Конечно, в данном случае, количество определяется наступлением момента усталости считающего. Получается интересная картина: хаотично существующее огромное количество примитивных по сути элементов, взаимодействующих на пределе возможной сложности. Именно поэтому такую примитивно-сложную систему почти невозможно обозреть и назвать системой. Тогда по закону Эшби, чтобы управлять этой бессистемной системой, нужно обладать гибкостью большей, чей у нее. Возможно ли это? Если я отвечу на этот вопрос, то в следующие десять минут изобрету вечный двигатель.
Пойдем от частного. Разобраться хотя бы в ситуации с этими несчастными туфлями. Если все примитивно-сложные системы зациклены на одном и том же, то есть ли смысл менять женщину, еще не надоевшую тебе, только из-за ее нытья по новой паре туфель? Да уж, закон Эшби работает даже здесь. Мама опять права. Меня ведь всё устраивает, только на туфлях всё время спотыкаюсь. Есть ли рычаги управления? Можно начать работать на опережение: самому предлагать ей покупать туфли и отслеживать, что покупается, чтобы мне доставляли эстетическое удовольствие и ее туфли тоже. Или предупредить, что со мной не надо говорить о туфлях. Никогда. Покупать – пожалуйста, молча и не афишируя.
Надо подвести итог. Вопрос с туфлями закрыт. Кроме туфель надо еще отслеживать устремления в прическе – особенно тенденцию к отстриганию волос. А то мундан придет всем, и мало никому не покажется. И еще опасность – ощущение дружбы, на которое ведешься, а потом психуешь. Что-то еще… Кто я? Я устал. Смертельно. Мне по-прежнему скоро двадцать три. Я сложно-примитивен. Я дурак. Я робот…
Прямо так, в момент очень ясного сознания и активного мыслительного процесса, я заснул.
Проспал часов двенадцать. Разбудил звонок телефона. Позвонил друг и позвал на вечеринку. Как смог привел себя в порядок, прибрался на даче и поехал. По пути заехал в магазин – купил женские туфли, чтобы был аргумент для предстоящего примирения, и решил на вечеринку всё-таки заехать. Без спутницы. А потом – домой и мириться.
Веселье вовсю набирало обороты. Охота-рыбалка у девчонок была в самом разгаре. Так забавно их рассматривать на таких вечеринках. По их прикиду можно точно определить, на кого именно каждая из них сегодня объявила охоту. Цвет волос определяется не природой, модой или ее собственным цветовым пристрастием, а предметом охоты. «Говорят, что Клаус любит блонди». И возле Клауса вьется стайка очень похожих барышень-беляночек.
Глаз споткнулся об одну – сидит без «удочки» и без «ружья». Она на фоне целеустремленно одетых девушек выглядела странной. Слишком короткая стрижка – такая только на очень узкий круг любителей, представители коего на этой вечеринке замечены не были. Макияж тоже напрочь лишен прагматизма. Хотя нет. Дело было даже не в макияже. Прагматичного блеска лишены были ее глаза. Ее глаза вообще были лишены блеска. Они зияли. В темноте казались совершенно черными. И зияли. На фоне общего мерцания и блеска зияющие глаза выглядели очень странно. Она сидела одна. Кругом довольно громко звучала музыка, а вокруг нее будто бы была тишина.
