Сандра Мартон - В то давно минувшее лето...
Пульс ее замедлился.
– Никакой суд не разрешит тебе опеки, – ответила она быстро. – И не важно, сколько у тебя денег.
Он отошел, распрямился и сунул руки в карманы.
– Ну, ну… Даже Уитни Тернер поняла, что за деньги нельзя купить всего. – Он тихо рассмеялся. – Не волнуйся, любовь моя. Я не намерен предоставлять тебе роскошь судебного побоища.
– Тогда о чем мы говорим? Алекс улыбнулся.
– Приготовься к еще одному разочарованию, моя дорогая. Никакого развода не будет.
Она уставилась на него в недоумении.
– Не будет развода?
– Правильно, не будет развода. Ни один из моих детей не будет расти, как вырос я. Ребенку нужны мать и отец – и дом, о котором я позаботился, а не этот… не этот мавзолей. – В изумлении она смотрела, как он развернулся и зашагал к двери. В последнюю секунду он остановился и повернулся к ней. – В это время на следующей неделе мы уже будем жить в доме, в котором и не пахнет Тернерами.
Уитни пристально смотрела на него, пытаясь осмыслить то, что он сказал.
– Подожди минутку, Алекс, подожди! – Она села и наклонилась вперед. – Ты не можешь принимать такие решения и… и…
Он засмеялся.
– Не могу? Я?
Дверь за ним затворилась. В изнеможении она упала на подушки и закрыла глаза.
Он был абсолютно прав. Он – Александр Барон и может делать все, черт его возьми, что хочет.
Он погорячился, сказав, что через неделю они съедут из дома Тернеров. Потребовался почти месяц, чтобы найти дом, который бы ему понравился, – современный дом, разместившийся в укромном местечке на холмах над Гонолулу. Несмотря на то что дом находился недалеко от города, он стоял в уединении, добраться до него можно было только вертолетом или по узкой, мощенной осколками скал проселочной дороге, которая змеей вилась из низины, петляя такими крутыми поворотами, что дух захватывало.
– Его необходимо будет отремонтировать и покрыть заново, – заявил Алекс, – когда закончится сезон дождей.
Уитни не сомневалась, что при других обстоятельствах ей понравилось бы это место. Дом был просторным и полон воздуха и прекрасно обставлен – Алекс умудрился убедить самые лучшие магазины на островах поставить все, что ему было необходимо, чуть ли не за один день. Вокруг было много разных пристроек: гараж, который вмещал «блейзер» и, если Алекс был дома, «рэнджровер»; конюшня для пары арабских скакунов и зимний сад. Овальный бассейн блестел за домом, как голубая жемчужина, вокруг был разбит сад с живописными тропическими цветами невообразимой расцветки и разнообразных сортов.
В усадьбе было полно слуг. Алекс нанял экономку, повара, горничную, садовника, конюха и шофера. Он решил, что Уитни не должна готовить обеды, стелить постель, копаться в саду, ездить на лошадях и не должна никуда ездить на машине одна.
– Что же мне остается делать тогда? – требовательно спросила она.
Он одарил ее короткой улыбкой.
– Ты должна заботиться о моем ребенке. Бесполезно было говорить, что с ребенком и так все в порядке. Доктор сказал, что она совершенно здорова, но, видимо, Алекс был убежден, что здоровье у нее хрупкое. Не то чтобы он волновался за нее – не нужно было быть очень сообразительной, чтобы понять, что им движет беспокойство о благополучии младенца.
Временами она чувствовала уколы ревности к этому не родившемуся еще ребенку. Как может Алекс питать такую любовь к нему и быть совершенно равнодушным к ней? Но эти моменты были непродолжительными. Она тоже любила этого младенца – он был зачат если не в любви, то в радости. И в этом было некоторое утешение.
Алекс редко бывал дома. «Прибыльный» сезон в Сан-Франциско был в полном разгаре: она полагала, что он был занят тем, что появлялся то тут, то там. И кроме всего прочего, у него появилась новая секретарша, которую она никогда не видела. Но однажды она услышала мягкий голос женщины и ее хрипловатый смех, когда та ответила Уитни по телефону, и ледяная рука сжала ее сердце. Неужели Алекс так быстро нашел кого-то, кто заменил ее в его объятиях?
Он сказал, что развода не будет. Но ведь он не клялся ей в верности, и у нее не было причины ожидать ее. Их брак закончен. Они были двумя чужими людьми, которые носили одну и ту же фамилию. И если она все еще безнадежно любит своего мужа, что это может изменить?
Уитни понимала, что жить таким образом невозможно. И такая жизнь была бы ужасной и для ребенка. Детям нужна не только мать, им нужны оба родителя. Им нужна любовь – кто лучше ее знает об этом? Она пыталась сказать это Алексу, но он был несгибаем. Он не любил ее, она ему была не нужна – но он ее никогда не отпустит.
«Эта жизнь запуталась, как лабиринт, – думала Уитни поздним солнечным осенним утром, медленно бродя по саду. – Должен же быть какой-нибудь выход, но где он?»
Она быстро себя одернула. Ей нужно чем-то заняться: если она этого не сделает, то сойдет с ума. Прогулки верхом отпадали – Алекс считал их слишком требующими усилий и распорядился, чтобы ей не давали лошадей. А если она попытается работать на цветочных клумбах в саду, то садовник, также выполняющий инструкции Алекса, вежливо, но твердо положит этому конец.
Тогда остается поездка в город. Там есть магазин, в котором продается приданое для новорожденных, расшитое вышивкой ручной работы, туда она ездила на прошлой неделе, но…
Но и это отпадало. «Блейзер» требовал ремонта. Шофер вчера здорово перепугался, когда тормоза чуть было не отказали. Он договорился отправить автомобиль в ремонт в конце недели, и до тех пор она была лишена транспорта.
Уитни вздохнула. Ну, тогда она пойдет и искупается. Плаванье – хорошее упражнение. Даже Алекс не сможет поставить ей это в вину.
Она пошла в дом, в свою комнату. Торопливо сняла свое легкое хлопковое платье и белье. Проходя мимо зеркала, она увидела свое отражение, остановилась, повернулась и стала себя внимательно рассматривать.
Теперь ее тело и в самом деле изменилось. Груди стали более полными, живот округлился, а в лице и в выражении глаз появилась какая-то мягкость, которой не было прежде. Она улыбнулась и прижала руки к животу. Этот ребенок начнет вскоре шевелиться – так сказал доктор. Она не могла дождаться, когда же это произойдет.
Улыбка ее увяла. Алекс никогда не почувствует, как он будет шевелиться в ее чреве. Для этого нужно, чтобы он по крайней мере прикоснулся к ней. А насколько она понимала, он никогда больше не захочет это сделать. Он и так едва смотрит на нее. Она замечала, как изменялось его лицо, когда он думал, что она не видит его, – как будто… как будто он смотрел на что-то, чего не хотел видеть вовсе.
– Уитни? Прости, что побеспокоил тебя, но… Она задохнулась и резко повернулась к двери спальни как раз в тот момент, когда Алекс вошел в комнату. Он замолчал, не договорив, окинул ее взглядом с головы до ног, потом сверкнул улыбкой и отвернулся.
