Ника Муратова - Дом у янтарной сосны
Таксист с любопытством посмотрел, куда направился Алекс. Он затребовал двойную таксу за то, что обещал ждать его в сомнительном переулке. Алекс спустился вниз по ступенькам старого здания и остановился около закрытой двери. Дверь с трудом поддалась, но за ней оказались тишина и пустота. Судя по спертому воздуху, здесь давно никто не жил. Алекс вздохнул.
– Куда теперь?
Таксист уперся взглядом в руль, постукивая по нему пальцами.
– Никуда. Ждите меня здесь. Я скоро приду.
Алекс кружил по соседним улицам около часа. Он останавливал всех попадающихся на пути бродяжек и спрашивал, где найти знакомых ему ребят. Он знал, на каком языке с ними разговаривать и как себя с ними вести. Поначалу они грубо отмахивались от лощеного парня в дорогой одежде, а потом вступали в разговор и рассказывали кто что знал. Они посылали его по цепочке от одного к другому, и вскоре он уже знал, куда переселились его бывшие друзья.
Через три часа он вновь появился в приемном покое.
– И где вас так долго носило? – накинулся на него Аркадий Борисович. – Я же сказал, кровь нужна срочно. Я уж думал, не приедете!
Алекс молча посторонился. Десять мужчин разного возраста, одетых в потрепанную одежду, с длинными волосами и не очень опрятными заспанными лицами стояли с вызывающим видом. Кто-то курил, кто-то матерился, а кто-то просто переминался с ноги на ногу, с опаской разглядывая помещение.
– Это что еще такое? – опешил врач. – Кто привел эту толпу?
– Это кровь.
– Кровь? Они что... все первой группы?
– Нет. Вернее, они не знают своей группы, но, думаю, кто-нибудь да найдется с нужной группой. Если нет, привезу еще.
– И откуда вы сумели набрать столько людей?
– Это уже не ваши проблемы. Берите кровь, вы ведь сами сказали – срочно.
Среди тех, кого привел Алекс, двое оказались с первой положительной группой. Их обследовали экспресс-тестами на инфекции и взяли у каждого по флакону крови. Алекс продолжал сидеть в приемном покое, ожидая новостей. Он не заметил, как задремал на стуле.
– Операция прошла успешно. – Дежурный врач тронул его за плечо. – Ее уже перевезли в реанимацию. Если ночь пройдет спокойно, завтра ее переведут в палату. Утром сможете навестить. Идите домой, не имеет смысла здесь сидеть. Оставьте нам свой номер телефона, если что понадобится – мы позвоним.
– Нет, я буду сидеть здесь. Пока она не откроет глаза, я не уеду. Вы ведь не пустите меня к ней?
Он спросил на всякий случай. Он знал, что в реанимацию никого не пускают.
Аркадий Борисович посмотрел на его осунувшееся лицо. Парень в сыновья ему годится, а вызывает такое уважение.
– Переживаешь? Можешь уже успокоиться, все будет нормально. – Аркадий Борисович потрепал его по плечу и закурил сигарету. – Ты сегодня, я смотрю, пол-Москвы объездил в поисках крови. Молодец. Уважаю.
Алекс молчал.
– Куришь? – Врач протянул ему пачку сигарет.
– Спасибо.
Гуров тоже закурил, глядя под ноги.
– А черт с ним, – вдруг произнес Аркадий Борисович. – Всяких блатных пускаем, почему бы тебя не пустить. Сейчас халат найду и бахилы и проведу. Только утром до прихода смены улизнешь оттуда, договорились?
Алекс пожал врачу руку. Остались еще нормальные мужики в больничных стенах!
Аркадий Борисович принес белое обмундирование и провел Гурова в реанимацию.
– Можешь посидеть рядом, пока она приходит в себя. Хотя до утра она все равно будет спать, ты ее не буди, пусть отдохнет как следует. Ей много сил потребуется для восстановления.
Алекс кивнул и тяжело опустился на стул рядом с бледной Кирой, укрытой белой простыней. В ее вену медленно капала кровь, она дышала очень тихо, и ее грудь едва заметно поднималась и опускалась. Алекс взял ее за руку, она не отреагировала. Как сказали врачи, кризис миновал, и теперь она будет приходить в себя. Операция прошла успешно, звучало в ушах. Это означало, что ребенок, прикрепившийся не там, где полагается, разорвал ей маточную трубу, и теперь трубу просто убрали, в два раза снизив шансы Киры забеременеть. Ребенок, который чуть не убил свою мать. Кира носила ребенка. Знала ли она о беременности? Скорее всего, да. Наверное, этим и объясняется ее странное поведение в последнее время. Ее нервозность, внезапные капризы. Но зачем она так вела себя сегодня? Зачем пыталась сделать ему больно, обидеть?
Алекс смотрел на ее закрытые глаза и пытался угадать, что за мысли кружили в этой голове. Зачем, Кира? Почему? И вдруг он все понял. Все проще простого. Ребенок – не его. Вот и все объяснение. Не его! Она хотела вынудить его бросить ее, потому что знала, что ребенок, комочек, который она носит в себе, зачат от другого. Гуров закрыл лицо руками и застонал. Господи... Неужели все так плохо? Их отношения, его любовь, его вера в нее – все пшик? Она спала с другим мужчиной! С кем? С этим шутом Левой? Да какая теперь разница. Он так и слышал, как она будет говорить ему, что имеет право делать то, что захочет, что не принадлежит ему. И будет права. Он ей никто. Да, оказалось, что он для нее – никто, пустое место, прохожий. Между ними ничего больше не может быть. Все уничтожено. Так же, как и этот ребенок.
– Ты добилась своего, Кира. Можешь радоваться и жить дальше без меня, как и хотела, – прошептал он около ее лица.
Она слегка приоткрыла глаза, но тут же их закрыла. Подошла медсестра, измерила давление и пульс.
– Тебе пора, скоро придет утренняя смена и надает мне по мозгам. – Аркадий Борисович указал на часы – стрелка подходила к семи. – Она скоро проснется. С ней все будет в порядке, поверь опытному реаниматологу.
Алекс послушно встал, вышел из реанимации, снял халат и поехал домой. Только сейчас он сообразил, что надо позвонить Кириным родителям. Он никогда с ними не общался, но Кира как-то давала ему их телефон, на всякий случай. Было еще очень рано, и Кирина мама спросонья не сразу сообразила, кто звонит. А когда узнала, что случилось, то стала задавать бесчисленные вопросы, на которые Алекс не хотел отвечать.
– Я и сам толком ничего не знаю. Только то, что пришлось делать операцию и что сейчас уже все в порядке.
Он и не хотел ничего объяснять. Пусть сами узнают причину операции, в больнице скажут. Пусть узнают это не от него. В конце концов, он в этой истории – лишь случайно оказавшийся рядом знакомый. Интересно, а ее мама знает, что у Киры был другой мужчина? Или они подумают, что это Алекс виноват в страданиях дочери? Хорошо, что они не знакомы лично. Меньше вопросов, меньше неловкости. С него хватит.
Груня еще спала. На столе стояли с вечера оставленные булочки, прикрытые ситцевым полотенчиком. Она все еще думает, что он маленький мальчик. Хорошо, что хоть кто-то заботится о нем, верен ему в своей любви. Неужели только старые няни на это способны? От кого угодно он ожидал предательства, только не от Киры! Она казалась пропитанной порядочностью, он так ценил в ней ее прямоту, откровенность. Как же она решилась на такое? О чем она только думала?
